– Папийон, я не знаю, как вас и благодарить за ваше внимание ко мне эти последние месяцы. Я знаю, что бывали дни, когда ловилось мало рыбы, но вы отдавали мне весь улов. Я вам очень признательна. Благодаря вам я чувствую себя лучше и похудела на четырнадцать килограммов. Что я могу для вас сделать, чтобы засвидетельствовать свое уважение к вам?
– Вам трудно будет выполнить мою просьбу, мадам. Мне нужен хороший компас. Небольшой, но точный.
– Вы просите не много, Папийон. И в то же время задача эта непростая – осталось всего три недели до отъезда. Будет трудно, но я постараюсь выполнить вашу просьбу.
За неделю до отъезда эта добрая женщина, не сумев достать подходящего компаса на островах, отправилась в Кайенну на судне прибрежного плавания, вернулась через четыре дня и преподнесла мне великолепный противомагнитный компас.
Майор Барро с женой уехали сегодня утром. Вчера бывший комендант передал правление на островах Салю другому человеку в том же звании. Новый комендант родом из Туниса, зовут его Пруйе. Хорошая новость: новый комендант утвердил Дега в должности главного бухгалтера. Это очень важно для всех, особенно для меня. Выступая перед заключенными, выстроенными в каре на большом дворе, новый комендант произвел впечатление энергичного и при этом интеллигентного человека. Кроме всего прочего, он сказал:
– С сегодняшнего дня я принимаю на себя обязанности коменданта на островах Салю. Убедившись, что методы работы моего предшественника принесли положительные результаты, я не вижу причины менять что-либо. Я не вижу необходимости менять ваш образ жизни при условии, что ваше поведение не вынудит меня это сделать.
Я радовался отъезду майора Барро и его жены по вполне понятным причинам. Пролетели пять месяцев вынужденного ожидания, пролетели с невероятной быстротой. Эта фальшивая свобода, которой бы радовался почти любой каторжник, игра в карты, рыбалка, разговоры, новые знакомства, споры, драки и все прочие производные этой жизни мне пока еще не успели надоесть и наскучить.
Правда, я и сам не позволял себе с головой окунаться в эту обстановку. Каждый раз, когда я заводил нового приятеля, я мысленно сам себе задавал вопрос: «А мог бы он стать кандидатом на побег? Мог бы помочь в подготовке побега, если сам не решится на это?»
Бежать! Бежать! Бежать одному, бежать с другими, но бежать! Я жил только этим. Навязчивая идея захватила меня целиком, но я не делюсь ею ни с кем, как и советовал мне Жан Кастелли. Я не позволю себе расслабиться и осуществлю свою мечту: я решительно настроен на побег и сделаю это.
Тетрадь седьмая
Острова Салю
(Продолжение)
К концу пятого месяца я знал уже на острове все углы и закоулки. Пришел к выводу, что самым подходящим местом, где можно было бы подготовить плот, является сад моего друга Карбоньери по соседству с кладбищем. Правда, он уже там не работал. Я стал уговаривать Карбоньери вернуться на прежнее место и никого не брать себе в помощники. Карбоньери согласился, а Дега помог ему занять прежнюю должность.
Сегодня утром, проходя мимо дома нового коменданта с богатым уловом барабульки на проволоке, я услышал, как слуга-заключенный, или «мальчик по дому», сказал молодой женщине:
– Мадам, вот тот человек, который ежедневно приносил рыбу мадам Барро.
Миловидная смуглая брюнетка, похожая на алжирку, спросила:
– Так это Папийон? – И тут же обратилась непосредственно ко мне: – Я имела удовольствие отведать ваших крабов у мадам Барро. Зайдите. Стаканчик вина с ломтиком козьего сыра, только что полученного из Франции, не помешают.
– Спасибо, мадам, но не могу.
– Почему? Вы же заходили к мадам Барро, а почему не можете ко мне?
– Потому что я это делал только с разрешения ее мужа.
– Послушайте, Папийон, мой муж командует лагерем, а я командую домом. Входите и не бойтесь.
Я сразу же почувствовал, что эта своевольная и хорошенькая женщина может оказаться для меня либо полезной, либо опасной. Я вошел в дом.
В столовой она угостила меня копченой ветчиной и сыром. Без всякой церемонии села напротив, налила мне вина, затем угостила кофе и превосходным ямайским ромом.
– Папийон, – сказала она, – несмотря на всю спешку, связанную с собственным отъездом и нашим приездом, мадам Барро все же нашла время немного рассказать о вас. Я знаю, что, кроме мадам Барро, вы больше никому не поставляли рыбу. Я надеюсь, что вы не откажете мне в таких же услугах.
– Я это делал из-за ее болезни. Что касается вас, мадам, то вы прекрасно себя чувствуете.
– Не буду вас обманывать, Папийон, я совершенно здорова, но я выросла в морском порту и очень люблю рыбу. Я из Орана. Меня беспокоит только одно: вы не берете денег, и это действительно неловко.
Короче, мы порешили на том, что я буду приносить рыбу. Выделив ей килограмма три барабульки и шесть крабов, я закурил. И в этот момент вошел комендант.
Увидев меня, он сказал:
– Жюльетта, мы, кажется, договорились, что, кроме мальчика по дому, никто из ссыльных не будет вхож в наш дом.
Я встал, но она удержала меня:
– Сядьте. Об этом ссыльном мне перед отъездом рассказала мадам Барро. Поэтому это тебя не должно касаться. Больше никто к нам не придет, кроме этого человека. К тому же при необходимости он будет снабжать нас рыбой.
– Ну хорошо, – сказал комендант. – Как вас зовут?
Я было приподнялся, чтобы ответить стоя, но Жюльетта, положив руку мне на плечо, усадила меня на место.
– Это мой дом, – сказала она. – Здесь нет коменданта. Это мой муж, месье Пруйе.
– Благодарю вас, мадам. Меня зовут Папийон.
– Ха! Я слышал о вас и вашем побеге из больницы в Сен-Лоран-дю-Марони три с лишним года тому назад. Но вот ведь в чем штука: один из троих надзирателей, которого вы оглушили, был не кто иной, как наш племянник.
При этих словах Жюльетта звонко расхохоталась. Смеялась искренне, от души, что свойственно молодым.
– Так-так! Значит, вы нокаутировали Гастона! Но это никак не должно испортить наши отношения!
Комендант все еще продолжал стоять. Он сказал, обращаясь ко мне:
– Количество убийств, совершаемых на островах ежегодно, просто невероятно. Гораздо больше, чем на материке. Чем вы можете это объяснить, Папийон?
– Месье комендант, отсюда люди не могут бежать, поэтому они становятся очень раздражительными. Здесь годами живут друг на друге и ходят по головам, поэтому чувства дружбы и вражды чрезвычайно развиты. Кроме того, из всех убийств, преднамеренных и непреднамеренных, раскрывается менее пяти процентов. Поэтому убийца всегда надеется выйти сухим из воды.
– Разумное объяснение. С каких пор вы увлекаетесь рыбной ловлей и какую вы работу выполняете, если можете ею заниматься?
– Я золотарь. Заканчиваю работу в шесть утра, что позволяет мне побродить с удочкой.
– Весь день? – спросила Жюльетта.
– Нет. В полдень я должен быть в лагере, а затем мне снова разрешается ловить с трех до шести вечера. Это не совсем удобно: из-за смены приливов и отливов иногда теряешь подходящее для ловли время.
– Дорогой, ты выдашь ему специальный пропуск, не так ли? – сказала Жюльетта, обращаясь к мужу. – С шести утра до шести вечера, вот он и будет ловить, когда ему нужно.
– Хорошо, – ответил комендант.
Я покидал их дом, очень довольный собой и собственным поведением. Три часа, с двенадцати до трех, представляли для меня большую ценность: это время сиесты (полуденного отдыха), когда почти все надзиратели спят, а следовательно, слабеет строгость надзора.
Жюльетта завладела мною полностью. Я превратился в личного рыболова, доставлявшего дары моря к ее столу. Более того, она иногда посылала мальчика по дому, довольно молодого заключенного, отыскать меня и забрать весь улов. Парень зачастую, словно из-под земли, вырастал передо мной и говорил: «Жена коменданта послала меня взять все, что ты наловил. Она ожидает гостей и хочет сделать рыбную похлебку с чесноком и пряностями». Или что-то в этом роде. Короче, все, что наловил, отбирается да еще дается специальный заказ поймать ту или иную рыбу да понырять как следует, чтобы принести больше крабов. Такое положение вещей представляло собой серьезное неудобство с точки зрения обеспечения рыбным меню нашего «шалаша». Но вместе с тем я, как никто другой, чувствовал себя в безопасности. К тому же она проявляла заботу обо мне.
– Папийон, в час дня высокий прилив, не так ли?
– Да, мадам.
– Приходите ко мне обедать, чтоб вам не возвращаться в лагерь.
И я частенько так и поступал. Принимала она меня не на кухне, а всегда в столовой. Садилась напротив, угощая меня тем или другим блюдом и наливая вина. Она была не такая деликатная, как мадам Барро. Очень часто, под тем или иным благовидным предлогом, задавала вопросы о моем прошлом. Я всегда избегал разговоров о своей жизни на Монмартре, а ее она интересовала больше всего. Я рассказывал о детстве и юности. А в это время комендант, как правило, отдыхал в спальне.
