– Он был подарен в сентябре тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года самим Бригамом Янгом. Камень добыли в Юте, а изображения нанес на него мормон-первопроходец по имени Уильям Уорд. Пчелиный улей – символ штата Дезерет, так Янг поначалу хотел назвать свою новую землю. Однако государство не пошло ему навстречу. Тем не менее перед нами очень яркая иллюстрация первоначальных намерений Янга.
Дэниелс открыл ноутбук и поставил его перед собой на одну из верхних ступенек. Через несколько мгновений на экране появилось лицо Чарльза Сноу.
– Там, где вы находитесь, я полагаю, еще очень ранний час, – заметил президент, обращаясь к Пророку.
– Да, вы правы. Но последние несколько дней я почти совсем не сплю.
– Прекрасно вас понимаю. Я ведь тоже почти не сплю.
– Я молюсь за Старейшину Роуэна и брата Салазара. Мне остается только надеяться, что наш Небесный Отец будет милостив к ним.
– Мы сделали только то, что было необходимо сделать. Я думаю, что вы меня понимаете.
– Интересно, скольким из моих предшественников приходилось произносить ту же фразу… Они тоже делали то, что полагали необходимым сделать. Но правильно ли они поступали?
– Они не оставили нам выбора, – ответил президент. – Никакого.
– Я вижу плиту у вас за спиной. Уже давно не видел ее воочию… Я посетил Монумент только один раз, очень давно, когда еще можно было просто так подняться по ступенькам и рассмотреть плиты.
Стефани не могла понять, что происходит. Зачем эта связь с Ютой, которая, как она предполагала, проводилась по специальной кодированной линии?
– Наша Церковь всегда почитала камень, – заметил Сноу. – Камень – наш главный строительный материал. Возможно, потому, что постройки из него труднее всего разрушить. Наши деревянные храмы были очень недолговечны, бо́льшую их часть сожгли разъяренные толпы наших гонителей. И только когда мы начали строить их из прочного камня, они стали гораздо надежнее. Почти все они сохранились до наших дней.
Стефани вновь взглянула на дар от Юты.
– Однако камень обладает для нас еще одной важной особенностью, – продолжал Сноу. – Джозеф Смит впервые обнаружил золотые таблички внутри каменного ящика. Второго октября восемьсот сорок первого Смит поместил исходную рукопись Книги Мормона в краеугольный камень отеля в городке Науву в Иллинойсе. Бригам Янг поместил документы и монеты в капсулу времени в храме в Солт-Лейк-Сити. И это стало традицией, которая повторилась в случае со многими другими нашими храмами. Для нас запечатывание чего-либо в камне есть проявление величайшего почтения.
И тут Стефани осенило.
– Документ Основателей находится здесь?
– Бригам Янг полагал, что будет справедливо вернуть его в Вашингтон, – ответил Сноу. – Поэтому он запечатал его в своем даре Памятнику, о чем он сообщил Джону Тейлору, наследовавшему ему, а в дальнейшем секрет передавался от Пророка к Пророку. Мы очень почитаем американский народ и гордимся тем, что являемся его частью. Лишь немногие, такие как Роуэн, думали иначе. Но ведь они – исключения, патологические личности, такие же, как радикалы внутри любой другой религии. Те же, кто возглавил нашу Церковь, понимали всю важность информации, которой они обладали, и потому хранили ее в тайне. В этом, как они полагали, состоял их долг.
– И по этой причине Никсон столкнулся с решительным отказом в девятьсот семидесятом году? – спросил Дэниелс.
– Да, именно. Информацию нельзя было открывать ни при каких обстоятельствах. Надо отдать должное Роуэну, ему удалось узнать больше других. Его положение в церковной иерархии открыло ему такой доступ к информации, которым обладали очень немногие. А пост сенатора предоставил ему возможность пользоваться и другими ресурсами.
Стефани приблизилась к мемориальной плите и провела рукой по ее бледно-серой поверхности. За ней скрывался документ, который мог разрушить Соединенные Штаты Америки.
– Зачем ты привел меня сюда? – спросила Стефани. – Зачем мне это знать?
– Смерть тех людей тяжелым грузом лежит на нашей совести, – ответил Дэниелс. – И у тебя есть право знать, что то, ради чего они погибли, действительно существует.
Стефани оценила его жест. Но она слишком часто оказывалась в подобной ситуации. На ее счету было много погибших людей. Ни одна из этих смертей не давалась ей легко и ни одна не была забыта.
– Репутация Авраама Линкольна безупречна, – продолжил Сноу. – Такой она и должна оставаться навеки. Любому народу нужны свои герои.
– Самым страшным врагом истины часто бывает не откровенная ложь, преднамеренная и бесстыдная, а миф, всеохватывающий, всепроникающий, такой убедительный и одновременно совершенно не реалистичный, – заметил Дэниелс.
На Стефани произвело впечатление замечание Дэниелса, она поняла, что это, по всей видимости, цитата, и спросила, откуда он ее позаимствовал.
– У Джона Кеннеди. И он абсолютно прав. С мифом гораздо труднее справиться, чем с ложью. Тем не менее мы сохраним миф Линкольна. Он сослужил очень хорошую службу нашей стране.
– В пророчестве Белого Коня, – продолжил Сноу, – люди со Скалистых гор, «святые», именуются «Белым Конем». Там говорится, что они создадут Сион и будут охранять конституцию. Народ Соединенных Штатов именуется «Бледным Конем». «Черным Конем» – силы тьмы, угрожающие конституции. Но там есть еще и «Красный Конь», который не описан конкретно, но о котором сказано, что он большая сила и что он сыграет ключевую роль в истории.
Сноу помолчал, а потом продолжил:
– Мисс Нелл, вы, мистер Малоун и молодой мистер Дэниелс и есть тот самый «Красный Конь». Джозеф Смит говорил, что он преклоняется перед конституцией. Она была создана по Божьему вдохновению и будет сохранена усилиями «Белого Коня» и «Красного Коня», которые ради ее защиты будут действовать совместно. Мы всегда с подозрением относились к этому пророчеству, ведь оно появилось уже после Гражданской войны. И мы воспринимали его скорее как вымысел, как некое художественное произведение, нежели как глас истины, но все произошло именно так, как там предсказано. Поэтому кто бы ни был его создателем, он, несомненно, оказался прав.
– Как же мы поступим с тем, что находится внутри этой плиты? – спросила Стефани.
– Никак, – ответил Дэниелс. – Оно навсегда останется в нем.
– А заметки Мэдисона по данному вопросу?
– Я их сжег.
Стефани была потрясена его признанием. Увы, поступок президента был вполне оправдан. Кэти Бишоп поклялась хранить тайну под страхом уголовного преследования. Однако при отсутствии каких-либо материальных свидетельств ее словам в любом случае никто бы не поверил.
– Все остается по-прежнему, – подвел итог Дэниелс.
Однако Стефани не разделяла его уверенности.
***
Кассиопея вошла на небольшое кладбище, прилегавшее к поместью Салазара. На его поросшей травой территории находилось пятьдесят могил. Священная земля, в которой на протяжении последнего столетия обретали вечный покой члены семейства Салазаров. Кассиопея прибыла днем раньше и занялась хлопотами, связанными с кремацией тела Хусепе. По правде говоря, кремация была не в мормонских традициях, но, собственно, вся жизнь Хусепе была далека от них. Даже если Бог и рай существуют, Кассиопея очень сомневалась, что покойному Хусепе суждено там оказаться.
Его грехи были слишком велики.
Несмотря на то что у Хусепе было несколько родственников, Кассиопея никого из них не поставила в известность. Вместо этого она попросила работников своего поместья встретить тело в аэропорту и перевезти его в местный крематорий, руководству которого уже поступила ее просьба о скорейшей кремации. Кассиопея понимала, насколько сложно будет объяснять братьям и сестрам Хусепе, каким образом их ближайший родственник так внезапно оказался в бездне безумия. И уже ни при каких обстоятельствах она не могла бы сообщить о том, что смерть их брата была санкционирована правительством Соединенных Штатов.
Тем не менее гнев ее не прошел. По мнению Кассиопеи, не было никакой необходимости убивать Хусепе. Ей удалось бы удержать Хусепе под контролем. Однако там, наверху, по-видимому, считали, что угроза, которая от него исходила, была слишком велика, чтобы его можно было оставить в живых.
Некоторые из их аргументов она могла понять и принять.
Но далеко не все, чтобы полностью оправдать их действия.
Коттону не следовало спускать курок. И он ведь нажал на спуск не один раз, а дважды.
Кассиопея не могла простить подобный поступок, что бы ни совершил Хусепе.
Ведь существуют же суды. Но Стефани никогда не позволила бы ему выступить с публичной речью в свое оправдание. Его необходимо было заставить замолчать навеки.
Один из работников уже выкопал углубление в земле, достаточное, чтобы в нем поместилась серебряная урна с прахом. Здесь она захоронит останки Хусепе, и настанет день, когда она сможет объяснить членам его семьи, что же все-таки произошло – опустив, конечно, самые страшные эпизоды, – и просто скажет, что их брат перешел некую границу, откуда уже не было возврата.
