- Ты в порядке? - спросил я, указывая на синяк.
Она сильно покраснела. Это был не милый легкий приток цвета на щеках, который мне так нравилось видеть, а яркие румяна унижения.
- Это ничего, - ответила она и убрала руку, - я придавила ее дверью.
Даже хуже, должно быть ее выгнали из дому. Бытовое насилие. Я не видел кольца, и у меня не возникало чувства, что она замужем, должно быть, у нее есть какой-то парень. Мысль о том, чтобы выместить свой гнев, затуманила мой рассудок; я сделал вид, что поверил в ее историю и заказал завтрак.
Из-за гнева я не мог сосредоточиться на газете. Прошло больше четырех месяцев с моего последнего убийства, и мысль о чертовом недоноске, причиняющем боль моей зверушке, оставляла во рту кислый вкус и заставляла голову пульсировать.
Она принесла мой завтрак, и я помог ей поставить тарелку, компенсируя ее явный дискомфорт.
- Спасибо, - она снова покраснела, - это действительно ничего. Бывало и хуже, я просто такая недотепа.
- Ничего не могу поделать, я был воспитан джентльменом, - ответил я и взглянул ей в глаза. Она выглядела грустной, ее обычно яркие, чистые, голубые глаза сейчас были омрачены горем. Кто-то неоднократно причинял ей боль и явно не одним способом.
- Ты счастливчик, такое, кажись, редко случается в наши дни, - сказала она и застыла рядом, будто не желая оставлять мой столик.
- Кажись, так и есть, да? - сказал я и добавил. - Надеюсь, с тобой больше не случится никаких несчастных случаев...
В тот момент повар просунул свою жирную потную голову через служебное окно и заорал:
- Обслуга, девятый стол! Давайте, сладкие щечки, поторапливайтесь!
Она взглянула в сторону, потом опять на меня, сказала:
- Приятного аппетита, - и исчезла.
У меня до сих пор так и не было возможности узнать ее имя. Было бы здорово, если в этом месте персонал носил именные таблички, это упростило бы нашу игру в кошки-мышки.
Она была слишком занята, чтобы поболтать со мной снова, поэтому я еще раз оставил очень щедрые чаевые и вышел, пока она была занята, протирая стойку. Остановившись возле Range Rover, я наблюдал за тем, как она бросилась к моему пустому столику и схватила деньги. На этот раз я оставил пятидесятку просто потому, что деньги для меня ничего не значат, тогда, как она значит все.
Скрывая улыбку на лице, она оглянулась и засунула их в карман. Мне нравилось быть ее секретом и причиной, по которой она улыбается.
Быть моей узницей означало для нее океан слез пролитых до того, как наше время истечет. Так что это, и вправду, было наименьшее, что я мог сделать, утешая ее, прежде чем приведу к себе.
***
У меня получилось узнать график ее смен. В основном она работала в ночную, кажется, так было предпочтительнее для нее, но по вторникам и средам она выходила с утра.
Так что в воскресенье, в два ночи, я был на своем обычном месте через улицу, наблюдая за ней и парой клиентов. Судя по всему - пьяные придурки.
Идя, она практически плыла, волосы были собраны в слабый узел на голове, этот образ соответствовал ей, смягчал ее.
Со своего места я не мог видеть ее очаровательные синие глаза, но представлял их яркое сияние, появлявшееся, когда она смеялась над шуткой или общалась с клиентом.
Прошло уже больше недели с последнего моего визита туда, и я не убивал уже слишком долго. Ничего не мог с этим поделать, мне хотелось видеть ее при любой имеющейся у меня возможности, но это шло вразрез с моей деятельностью убийцы.
Некоторое время я провел в новом, арендованном мной складском помещении на окраине города. Я решил, что когда она будет жить со мной, то перестану приводить женщин домой, но избавляться от всего моего оборудования разом не было никакого желания.
Было поздно; я должен был отправиться домой еще час назад. Как обычно, ранний завтрак с семьей. Я подумывал уехать не мастурбируя, но никак не мог этого сделать. Почти нехотя, без особого желания, я расстегнул свои джинсы и вытащил член. Он был напряжен несколько часов из-за мыслей о ней. Я хотел видеть ее ярко-красные губы вокруг него, хотел заткнуть ей рот и залить ее горло своей спермой.
Я гладил быстрее и наблюдал, как она ходит от столика к столику, заменяя пустые бутылки кетчупа. В очередной раз она была моей внутренней богиней, спасением и обещанием нормальной жизни.
Я почувствовал напряжение в яйцах и другой рукой потянулся за салфеткой.
- Черт, да, возьми его, ты маленькая сучка, - прошептал я, мой голос был грубым и низким, почти поражающим своей потусторонней одержимостью.
Я достиг своей вершины освобождения, пика кульминации... и горячая, густая сперма брызнула в салфетку, взятую мной из ее ресторана.
Я выдохнул и позволил себе расслабиться на время, пока вытирал и убирал член обратно в штаны.
Я скомкал салфетку и сунул ее в карман, чтоб сохранить. На ней была моя сперма и след ее прикосновений, словно наши жизни идеально сливались на белой бумаге.
Я вздохнул и завел двигатель. Сегодня у меня был арендованный Jeep Grand Cherokee. Я всегда был внимателен и ставил автомобиль под таким углом, чтобы огни не светили в окно закусочной, но что-то все же привлекло ее внимание.
Ее взгляд устремился в окно и казалось, следовал за моим внедорожником, пока я направился по улице в сторону дома.
Немного времени ушло, чтоб добраться до своей кровати. Засыпая, я зажал салфетку, держа ее у подбородка как талисман, яркий белый объект, который найдет меня в середине сна и вернет обратно, охраняя от зла в моей собственной голове.
***
Мамин смех заразителен. Я немного опоздал этим утром, но ей воздалось за страдания, когда я вручил ей букет цветов. Женщины, даже матери, могут простить много вещей, если им подарить цветы.
Мы сидели под черепичным навесом широкой террасы, освещаемой ярким солнцем. Мамины цветы были гордо выставлены на показ в большой хрустальной вазе на низком приставном столе рядом с обеденным набором. Ее надежная экономка стояла в тени, всего в нескольких шагах, готовая приступить к работе по команде моей мамы.
Я не знал, где был мой отец. Если я правильно помню, у него было время гольфа.
- Джуд, - сказала она, после того как мы похихикали над последней попыткой отца заиметь хобби, в этот раз это было сыроварение. - Ты слышал о твоем друге, как там его зовут, Энтони? Тот, у которого связи в службе доставки Сиэтла?
- Это должно быть Маркус, - ответил я и засунул помидор черри в рот. Я аккуратно покатал его на языке, разминая, и раскусил пополам своими острыми зубами. Сок брызнул вниз по задней части моего горла и из-за интенсивности вкуса и аромата, на глазах выступили слезы.
Это было частью моей проблемы, частью, из-за которой я думал, что был другим, из-за которой я убивал. Я чувствовал слишком много, я пробовал слишком многое, и даже мое обоняние было повышенным по сравнению с нормальным. Я начал верить, что мог быть следующим шагом по эволюционной лестнице, следующей ступенью, немного большим, чем все остальные.
Давайте посмотрим правде в глаза - умение безжалостно убивать имеет определенную выгоду. Это предоставляет мне свободу выбора, основанную на преимуществе моей позиции над грубыми эмоциональными реакциями на происходящую ситуацию.
- Да, да, Маркус. Рыжий такой. В любом случае, Сюзанна из гольф клуба говорила, что он только что обручился. Можешь себе это представить?
- Он обручился, и да, я могу себе это представить. Предполагаю, есть нечто приятное в том, чтоб сделать предложение, - ответил я и потянулся за еще одним помидором.
- Мне бы хотелось, чтобы ты реагировал на это не так безразлично,- сказала она, нахмурившись, ее прекрасные скульптурные брови сошлись на переносице, что было довольно комично. - Твой отец и я волнуемся, через несколько месяцев тебе будет тридцать, а у тебя никогда не было постоянной девушки. Почему ты ни разу не приводил девушку на ужин?
Один и тот же разговор почти каждую неделю. Мои родители безудержно беспокоились, что семейная линия закончиться на мне.
Это было нелепо, так как чертовы Холлистеры были заняты почти во всех основных бизнес предприятиях в Соединенных Штатах, но они не происходили непосредственно из чресл моих старых-добрых мамы и папы.
- У меня кое-кто есть, - сказал я тихо и съел еще один черри, пока она обрабатывала эту информацию.
- Правда? О, Джуд, это замечательно, подожди пока рассказывать отцу, - сказала она, задыхаясь от волнения. - Прошу, расскажи мне все о ней.
- Что ж, она не из великолепного сословия, - это была единственная честная вещь, которую я мог обо всем этом сказать, - и это причина, по которой я не привел ее с тобой встретиться. Она очень самодостаточная и опасается, что ты можешь осудить ее за это.
- Ох, - ответила моя мама, - расскажи девочке, что я тоже родом не из великой семьи. И в данный момент мы с удовольствием примем кого угодно, приведенного тобой домой, и будем рады встретиться с ней.
