Клэр слегка приподняла Билли и поцеловала. На мгновение мне показалось, что гроза прошла стороной. Мир снова стал радостным и светлым, как раньше.
— О, потрясающие! — воскликнула она. — Ты мне покажешь их всех, правда? Беги к себе в комнату, я тебя позову чуть попозже и как следует их рассмотрю.
Билли умчался по коридору. Моя надежда на то, что все обойдется, уменьшалась одновременно с его удаляющимся силуэтом, пока — вместе с ним — не исчезла совсем.
Клэр, не говоря ни слова, скрестила руки на груди и уставилась в пол. На лице ее не отражалось никакого гнева — только разочарование. И это было хуже всего.
— Да, я знаю, — сказал я. — Опять опоздал…
— Из-за чего на сей раз?
Я хотел было рассказать ей про мобильник и обнаруженные в нем фотографии, но внутренний голос нашептывал, что сейчас неподходящий момент. К тому же история с мобильником ни в чем меня не извиняла.
— Да вот замотался на работе… Совсем забыл о времени.
— Ты не единственный, кто работает. Я только что пришла. А ты, по идее, должен был прийти в час дня.
— Но моя работа…
— …очень утомительна, я знаю. Ты всегда на ней устаешь. Но я еще не встречала такого отца, который бы после тяжелой работы забыл своего сына в школе!
— Да, но со мной такое впервые… К тому же это ты настояла, чтобы мы поселились именно здесь, — возразил я, пытаясь «перевести стрелки».
— Ты что, издеваешься? Ты оставил свою работу в Лос-Анджелесе, потому что считал, что она отнимает много времени. И еще потому, что не хотел подчиняться начальству. Хотел быть сам себе хозяином. И вот результат…
— А ты хотела, чтобы у нас наконец-то началась нормальная семейная жизнь…
— А ты вместо этого сменил один груз на другой…
— А ты думала, мне в руки деньги с неба падают? На то, что ты зарабатываешь своими уроками танцев, нам не прожить!
Клэр покачнулась, словно ее ударили.
— Я оставила артистическую карьеру много лет назад — ради того, чтобы превратиться в домохозяйку! Чтобы заниматься твоим домом и твоим сыном! И теперь ты хочешь, чтобы я отказалась и от того немногого, что мне еще остается для себя?
Она смотрела мне прямо в глаза, словно боксер на ринге, с нетерпением ожидающий начала схватки с противником.
— Тебе не нужно ни от чего отказываться, — примирительно сказал я, — но для того, чтобы ты могла заниматься любимым делом, я должен зарабатывать достаточно денег.
— Прекрасно. Ты просто сама рассудительность. Ну и как, ты доволен результатом? Работать день и ночь — это то, о чем ты мечтал? Почти не видеться со своим сыном? Ненадолго приходить домой и тут же срываться на очередной вызов?
Мне следовало бы, конечно, быть умным и проявить терпение. Признать свою вину. Но нет. Я тоже вошел в раж.
— Черт возьми, Клэр, ты не одна на свете! Другие люди тоже нуждаются во мне!
— В великом докторе Беккере.
— Да, представь себе, в великом докторе Беккере. Не далее как прошлой ночью я…
— Ох, избавь меня от подробностей! Истина заключается в том, что ты превратился в законченного эгоиста! Ты живешь своей жизнью, Пол, а мы с Билли для тебя где-то на заднем плане!
— Я каждый день дома!
— Но ты здесь как призрак! Тебя все равно что нет! Я смотрю на тебя — и у меня такое ощущение, что я тебя совсем не знаю!
Последние слова Клэр произнесла упавшим голосом и отвела взгляд.
— Я боюсь за нас, — тихо прибавила она. — Мне страшно смотреть, во что ты превратился…
Это прозвучало бесстрастно и неумолимо, как приговор.
— И во что же? — хмыкнул я, пытаясь свести все к шутке, хотя на самом деле мне стало не по себе.
— Последние несколько лет были для меня сплошным мучением. С тобой невозможно стало общаться, ты как будто воздвиг стену вокруг себя… Ты избегаешь своего отца, своих друзей… Ты и меня стал избегать…
Ее гнев утих окончательно. Но не мой. Я все еще чувствовал себя на ринге. Мне казалось, что я все еще сражаюсь, хотя на самом деле я уже был побежден.
— Чего ты от меня ждешь? — спросила Клэр, печально взглянув на меня.
— Ты о чем вообще?
— Хочешь, чтобы я ушла?
— Да ради бога! — ответил я. — Дверь открыта.
И тут же пожалел об этих словах. Что за идиотская гордость, что за дурацкое самолюбие заставляют нас причинять боль тем, кого мы любим?
Она молча взглянула на меня, затем подхватила свою сумку и вышла.
Я услышал, как хлопнула входная дверь. Неожиданно в ушах у меня зашумело, все тело налилось тяжестью. Я слегка пошатнулся и растерянно огляделся по сторонам.
Вокруг не было никого, кто мог бы поаплодировать моей победе или освистать поражение.
Шону десять лет. Он не знает, что ему дали наркотик, и поэтому вначале ему просто кажется, что все это сон.
Он лежит на опушке густого леса. Сейчас ночь. Лунный свет, пробиваясь сквозь облака, слегка серебрит траву. Корни деревьев покрыты мхом, воздух наполняет аромат влажной земли и увядающих роз. Шон трет глаза. Звезды в черном небе похожи на крохотные лампочки.
Что он здесь делает?
Его не то чтобы беспокоит эта ситуация — он расслаблен и чувствует себя просто замечательно, — но ему хотелось бы понять. Он не помнит недавних событий. Зато он помнит, что было раньше — в торговом центре в Майами.
Именно оттуда его похитили.
Последнее слово неожиданно всплывает в его сознании, но не вызывает у него никаких особых эмоций. Это еще одно доказательство того, что ему снится сон. Потому что иначе он ведь уже давно умер бы от страха, не так ли?
Шон разглядывает обстановку. Это место напоминает ему волшебный эльфийский лес из «Властелина колец», его любимого фильма. И музыка подходящая: церковный хор поет в сопровождении приглушенного звука струнных музыкальных инструментов что-то старинное…
— Кла-асс!.. — завороженно произносит он.
— Ну что ж, хорошо, — произносит кто-то. — Я рад, что с тобой все в порядке.
В другой жизни Шон наверняка испугался бы. Но только не сегодня. Темный силуэт человека, заговорившего с ним, лишь усилил его любопытство. Шон сел и обнаружил, что вся его одежда куда-то подевалась.
Он был совершенно голым.
— Тебе холодно? — спросила тень.
— Нет.
— Хочешь есть?
Шон машинально погладил живот:
— Да вроде нет.
— Хорошо.
Какие-то странные вопросы… Темный силуэт приблизился, и лунный луч — или то, что казалось лунным лучом, — осветил его лицо.
Это был мужчина. Взрослый. В нем не было ничего угрожающего. Разве что он был слишком толстым и напоминал огромного розового пупса — потому что тоже был без одежды.
— Мне нравится это место, — сказал Толстяк и вздохнул. — Как раз о чем-то таком я всегда мечтал.
Шон попытался сосредоточиться.
— Все это, — продолжал мужчина, — напоминает мне «Сон в летнюю ночь» Шекспира. И музыка подходящая — «Дэд кэн дане». Все как я хотел.
Он положил руку на плечо Шону, отчего тот невольно вздрогнул: прикосновение было неприятным. Слабый сигнал тревоги включился где-то в самом отдаленном уголке сознания и замигал, как крошечная лампочка рождественской электрической гирлянды. Но Шон еще не в силах был понять, что это означает.
— Не бойся, — сказал толстый человек. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
Он слегка отстранился и обернулся, как будто хотел проверить что-то, потом прибавил:
— Я здесь для того, чтобы тебе помочь. Ляг. Расслабься.
Но Шону этого совсем не хотелось. К тому же он почувствовал, как ему в ягодицу впивается камень.
— Нет, — нашел он в себе силы ответить.
Потом пошарил под собой ладонью и действительно обнаружил камень. Вокруг него оказалось еще несколько камней.
— Это не займет много времени, — сказал Толстяк. — Не ломайся.
Кажется, ему стало нехорошо — он задыхался и потел. Шону вся эта история надоела.
— А-а-а!
Толстяк с воплем отшатнулся и упал. Из носа у него текла кровь — именно в лицо Шон ударил его камнем.
— Ты что, спятил? — проскулил он, с трудом поднимаясь на ноги.
Вялый член смешно болтался под животом.
— ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?!
Шон снова подумал, что в других обстоятельствах умер бы от страха. Но сейчас ему было на все наплевать. Этот лес ему нравился. Он вообразил себя Леголасом, храбрым эльфийским лучником. Он абсолютно ничего не боялся.
Он отступил, подобрал еще один камень и запустил в Толстяка. Потом еще один. И еще. Враг обратился в бегство. Шон был в восторге. Замечательный сон!
Он решил получше изучить лес и двинулся в направлении, противоположном тому, где скрылся Толстяк. И вдруг пошатнулся. Или это земля ушла у него из-под ног?..
Сзади до него донесся чей-то окрик.
— Что еще за херня? — пробормотал Шон.
