На том, увы, откровения десятника и закончились.
До слияния Еруслана с Волгой он не добрался: хан в сопровождении неизменного Назара и до странного малого конвоя (троих личных телохранителей), а также Мамут с десятком преданных челядинцев погнали караван дальше.
Остальные, кто участвовал в погрузке, встали малым лагерем по-над Волгой и ждали сигнала Назарова рога. Мамут объявил, что дальше их должны встретить верные слуги русских царей, которым и будет передана казна. Ну а ежели вдруг случится что, Назар и подаст сигнал: в этом случае оставшийся отряд должен стремглав мчать на помощь.
Однако все обошлось, на следующее утро хан с даргой благополучно прибыли обратно. Мамут еще раз упредил всех присутствующих о суровой каре за разглашение тайны и выдал каждому по три ефимка за верную службу.
“…И понеже печалую не в доклад, а новости для, поелику доклад будет по казачьему реестру в срок. Который казак Андрюшка Кривой питие с нами третьим делил, поутру после того разговору Божьей волей помре. Сказаться никому не поспел, потому как почивал совместно с нами, а пойдя на двор, пал чрез юртину веревку, да и зашиб совсем башку. Хоронили без шуму болылова, потому как сам повинен…”
Вот такая сказка получилась. Вопреки ожиданиям — без воровства подлого супротив могущественного сюзерена, зато с какими-то действительно сказочными сокровищами и приключениями.
А в конце доноса, между делом, Пузо сообщил, что двумя днями ранее того часу, что он пишет сии строки, хан опасно занемог…
Говорят, что, ежели через месяц не поправится, — помрет…
…Итак, ваш покорный слуга очнулся от цветного коллапса, случившегося после коварного укола какой-то хитрой дрянью.
Что это за дивное снадобье используют монахи для подобных целей? Я, в принципе, имею понятие о некоторых психотропных веществах определенного спектра — спасибо Профсоюзу, пришлось в свое время ознакомиться для практического применения. По типу воздействия это похоже на известные всем дурман, белену, белладонну или что-либо в том же духе, содержащее атропин и скополамин. Однако эффект “выхода” максимально смягчен: ни тебе характерной тяжести в черепе, ни тошноты с головокружением — очнувшись, чувствуешь себя как после здорового ночного сна накануне приятной поездки на пикничок с шашлыками. Может, в Калмыкии растет какой-нибудь особый гриб либо травка, не указанные в классификаторах? Надо будет поинтересоваться, коль скоро удобный момент представится.
А представится он в том случае, ежели монахи вредоносные нас не укокошат после использования в каких-то своих целях и нам удастся с ними некоторым образом подружиться…
В общем: очнулся, понюхал, послушал…
Путы на конечностях, тряпка на голове, верблюд — очевидно, двугорбый и слегка некормленый, — Бо сопит рядом. Голововерчения после цветного коллапса, как уже упоминалось выше, отчего-то не было, как, впрочем, и тяжести в мышцах.
А еще — вокруг просыпалась степь…
Ноздри мои жадно втягивали просачивающийся сквозь тряпку сложный аромат омытых росой трав, слух ласкала беззаботная перекличка каких-то неведомых голосистых птах. Прелесть!
Это хорошо, что мы угодили в передрягу в начале июня — в это время в степи очень даже недурственно, если не брать в расчет самый разгар гона у скорпионов, фаланг и всяких прочих степногадов. Бо сказал, что уже через месяц травы будут выжжены солнцем, над степью зависнет беспощадный зной, убивающий все живое, а к поселкам вплотную подступят пыльные бури.
Да, кстати, — передряга! Несколько придя в себя, я решил привести мысли в порядок и на скорую руку принялся анализировать: а что же все-таки послужило причиной нашего теперешнего бедственного положения?
Свадьба — вот отправной пункт. До свадьбы все было более-менее сносно: мы с Бо вели себя прилично, никого не задевали, гуляли себе, как полагается нормальным туристам. А инцидент с монахами приключился именно на свадьбе…
— Будет тебе экзотика — не хуже верблюдов, — пообещал Бо вскоре после приезда. — Прям на месте, не выезжая из города. Погуляешь на настоящей калмыцкой свадьбе!
Однако, не желая обижать Бо, сообщу вам по секрету: свадьба оказалась суррогатом.
Дядя Бо (младший брат матери) выдавал замуж вполне самостоятельную и современную дочь — преподавателя автодорожного техникума. Жених вообще был нашим с Бо общим коллегой: капитаном внутренних войск, проходившим службу в отдельном батальоне, приткнувшемся где-то на Астраханском выезде.
Никаких шатров, старинных плясок и национальных одежд. Железобетонная столовая швейной фабрики, что на краю города, аппаратура “Sony” с последними хитами MTV, тамада в мини-юбке, с микрофоном и дипломом филолога, гости в европейских костюмах, и никаких тебе намеков на архи (это такая молочная водка — я в книге читал) и целиком зажаренного на костре барашка. Вездесущий “Кристалл” вперемежку с болгарскими винами, ставропольские колбасы, цимлянские рыбные копчености, свадебный торт из Волгограда…
А из всей экзотики, что была представлена, мне запомнилось следующее: красивая песня про степь на калмыцком языке, профессионально исполненная хмурой маленькой мадам в костюме от Валентине, калмыцкая девушка Саглара, волею случая оказавшаяся за столом со мной рядом, и… ну да — и те самые монахи числом семь.
— Внедрение проходит успешно, — возбужденно сообщил я Бо ближе к вечеру, получше познакомившись со своей соседкой по столу и отчетливо почуяв ее женскую приязнь, невольно пробивавшуюся сквозь горделивое обличье. — Дама работает в Биде (этак местные товарищи обзывают администрацию — тамошний Белый дом). Может оказаться очень полезной. Хотя на вид неприступна — как скала.
— Двоюродная сестра жениха, — буркнул Бо и, лениво зевнув, предупредил: — Разведена, на выданье. Ты поосторожнее — женят, пукнуть не успеешь. Или в степь вывезут и оставят. А еще хуже — шпионка окажется. Из Биде же. Тогда весь план п…дой накроется.
— Понял, — по-своему интерпретировал я высказывание боевого брата. — Завидки берут?
— Я тебя предупредил, — благодушно рыгнул Бо. — Так что иди и подумай, бычий фуй. Если что — я рядом…
А свадьба между тем проистекала по обычному сценарию, как две капли воды похожему на сюжет любого масштабного застолья на земле Российской — не углядел я там национальной изюминки, каковой стращал меня Бо. Отличная закусь, нормальное выпиво, люди всякие вперемежку — солидные откормленные товарищи в хороших костюмах и бедные сельские родственники в ярких рубахах начала 80-х, более шумные и непосредственные. Перекрывающие общий гул вкупе с музыкой микрофонные вопли тамады, духота, напоенная винными парами, звон бокалов, поздравления, тосты — в общем, все как положено.
Часикам к одиннадцати все уже изрядно набрались, и моя неприступная администраторша несколько поутратила свой чопорный вид: раскраснелась, похорошела, в глазках чертенята запрыгали. И… вспотела. Жарко в зале, народу — куча, через каждые десять минут все ударно пляшут под “Беламор” младшенького Иглесиаса, дабы утрамбовать желудок для очередных поступлений. А я тоже от публики не отставал, дав себе слово в последующие три дня выезжать в степь на джипе и бегать до одурения, дабы сохранить форму. И разумеется, как и у каждого здорового мужика, моя пьяная мошонка сладко сжималась от близости двадцатипятилетней степной феи, общение с которой могло закончиться чем угодно.
Улучив наконец момент, когда заводного Иглесичьего сынулю сменил задумчивый Стинг (видимо, пьяный диджей с диском обмишулился), я резво потащил свою соседку танцевать. С волнением изрядным обнял хрупкий стан, вежливо прижал к себе и принялся усиленно ее… нюхать.
Чего это я, спрашивается? Думаете, ваш покорный слуга обонятельный маньяк? Да нисколечко! Это все отвязный хулиган Бо, чтоб ему пусто было.
— Бабы? У-у-у… Бабы у нас страшные, — сообщил Бо, когда я перед поездкой поинтересовался, как у них там насчет “клубнички”. — Желтые, узкоглазые, кривоногие, вонючие…
— ???
— Ну, жрут все время бараний жир, потому и воняют им, — без тени усмешки на лице пояснил Бо. — Ну ты ж Профессор, знаешь, наверно: что человек жрет, тем он и воняет.
— Ты тоже все время баранину употребляешь, — напомнил я. — От тебя же не воняет!
— Ну, ты ж меня не трахал, — мудро заметил Бо. — А как засадишь ей, так сразу и завоняет. И того… Ну, короче, — п…да у них поперек.
— ???!!!
— Я тебе говорю! Не слыхал раньше, что ли? Они все время на конях ездили, потому — так.
— Брешешь как сивый мерин! — не поверил я в такую невозможную антропологическую вариацию. — Не может такого быть!!! Ну ладно — на коне. А когда пешком?
— А когда пешком ходят — хлюпает, — невозмутимо сообщил Бо. — Потому специальные трусы из верблюжьей шерсти шьют. Так что — возьми парочку журналов. Придется тебе там дрочить…
