Комиссар продолжил просматривать документы в компьютере. Вот, например, дела годичной давности. Триста два секретных донесения о том, как деятельность информаторов или работающих под прикрытием агентов, направленная на раскрытие преступления, становилась причиной другого преступления. Гренс узнал некоторые дела. Те расследования тоже накрылись, хотя разгадка была здесь же, в управлении.
Гренс не спал предыдущей ночью, не будет спать и этой. Ярость, не находящая выхода, так и не сменилась усталостью.
Я был полезным идиотом.
Я совершил узаконенное убийство.
Я нес на себе груз вины всю свою взрослую жизнь. Я заслужил его. Но ни одна тварь не заставит меня тащить этот груз за кого-то другого.
Я не знал Хоффманна. Он мне даже не интересен.
Но вот эту гадскую, проклятую вину я на себя не возьму. Это я знаю точно.
Гренс подтащил к себе телефон. Он помнил номер, который в эти дни набирал чаще всего. Голос на том конце был слабым, как у всех разбуженных людей.
— Алло!
— Анита?
— Кто…
— Это Эверт.
Раздраженный вздох в темной спальне на втором этаже таунхауса где-то в Густавсберге.
— Свена нет. Он коротает ночь на борту самолета, который летит в Америку. Потому что это ты несколько часов назад отправил его туда.
— Я знаю.
— Ну так сегодня ночью тебе незачем сюда звонить.
— Я знаю.
— Спокойной ночи, Эверт.
— Я привык звонить Свену. Теперь тебе придется поговорить со мной. Понимаешь… у меня слов нет сказать, как я злюсь.
Медленное дыхание. Гренс слышал вдохи и выдохи.
— Эверт…
— Что?
— Позвони кому-нибудь еще. Кому-нибудь, кому за это платят. А мне нужно поспать.
Она положила трубку. Гренс уставился на чужой компьютер, который стоял на его столе и таращился в ответ — на него, на его скрытую ярость.
Свен сидит в самолете, который летит сейчас где-то над Атлантикой.
Херманссон… звонить ей как-то нехорошо. Посреди ночи — молодая женщина и пожилой одинокий мужчина.
Гренс приподнял уголок пластиковой подложки, провел указательным пальцем вдоль длинного списка. Он нашел и тут же набрал номер — номер человека, с которым ему вообще не хотелось разговаривать.
Восемь гудков.
Гренс положил трубку, выждал ровно минуту, набрал еще раз.
Кто-то ответил сразу. Рывком снял трубку.
— Это вы, Гренс?
— Так вы не спите?
— Теперь не сплю. Какого хрена вам надо?
Гренс питал отвращение к этому человеку. Карьерист несчастный. Презираемое комиссаром свойство, в котором он теперь так нуждался.
— Огестам?
— Что?
— Мне нужна ваша помощь.
Ларс Огестам зевнул, потянулся, свернулся под одеялом.
— Идите спать, Гренс.
— Ваша помощь. Прямо сейчас.
— Я дам вам один-единственный ответ. Ответ, который вы получали всякий раз, когда будили меня и мою семью. Позвоните в справочную службу прокуратуры.
Он положил трубку. На этот раз Гренс не стал ждать, а набрал номер немедленно.
— Гренс! Вы… да вы…
— Сотни судебных процессов. Только за последний год. Свидетели, доказательства, протоколы допросов… пропали.
Огестам прокашлялся.
— Вы о чем?
— О том, что нам нужно встретиться.
Кто-то заговорил рядом с трубкой. Как будто жена Огестама. Гренс попытался вспомнить, как она выглядит. Они встречались, это он помнил, но ее лицо забылось — одно из лиц с расплывчатыми чертами.
— Вы что, пьяны?
— Сотни. Во многих вы участвовали сами.
— Ясно. Мы встретимся. Завтра.
— Сейчас, Огестам! У меня осталось не так много времени. До утра понедельника. Потом… потом будет уже поздно. А этот разговор… он и вам будет полезен. Господи… вы хоть понимаете, как странно, что это я говорю? Вам?
Снова женский голос, Гренс не мог разобрать слов. Огестам заговорил шепотом:
— Я слушаю.
— Это не телефонный разговор.
— Нет, я слушаю!
— Мы должны увидеться. Вы поймете почему.
Прокурор вздохнул.
— Приезжайте.
— К вам?
— Ко мне домой.
Он миновал станцию метро «Окесхув» и въехал в район частных домов, построенных в сороковые годы для высокообразованного среднего класса. День обещал быть чудесным, где-то вдалеке зрело солнце. Гренс остановил машину в конце целой улицы сонных домов, перед садиком с могучими яблонями. До этого он был здесь один раз, почти пять лет назад. Новоиспеченному прокурору несколько раз угрожали во время процесса — отец маленькой девочки обвинялся в убийстве. Гренс не принимал этих угроз всерьез, пока на желтом доме от окна кухни до окна гостиной не протянулась черная надпись «сдохни, падла», сделанная краской из баллончика.
На столе — две большие чашки.
Между ними — стеклянный чайник со свежезаваренным чаем.
— Черный. Или?..
— Черный.
Гренс выпил свою чашку, и Огестам наполнил ее снова.
— Вкусно. Почти как из автомата в коридоре.
— Время — четверть пятого. Чего вы хотели?
Портфель уже лежал на столе. Гренс расстегнул его и вытащил три папки.
— Узнаете вот это?
Огестам кивнул:
— Да.
— Три расследования, над которыми мы вместе работали в прошлом году.
Гренс по очереди указывал на папки:
— Тяжкое преступление, связанное с наркотиками, корпус «Р», Регерингсгатан. «Судим, но оправдан». Нарушение Закона об оружии, пешеходный переход под мостом Лильехольмсбрун. «Судим, но оправдан». Попытка разбойного нападения, Магнус-Ладулосгатан. «Судим, но оправдан».
— Вы не можете говорить потише? Жена спит. Дети спят. — Огестам указал на потолок и верхний этаж.
— У вас есть дети? В прошлый раз не было.
— Теперь есть.
Гренс понизил голос:
— Вы помните эти дела?
— Да.
— Почему?
— Сами знаете. Мне пришлось закрыть их. Из-за недостатка улик.
Гренс убрал папки, поставил на их место ноутбук, который совсем недавно стоял за запертой дверью на столе начальника полиции лена. Поискал среди документов, как тогда, и развернул экраном к прокурору:
— Я хочу, чтобы вы почитали.
Огестам взял чашку с чаем, поднес к губам — и застыл, пальцы будто окоченели.
— Это что такое? — Он смотрел на Эверта. — Гренс! Что это?
— Что это? Это те же адреса. Те же даты. Но другая правда.
— Я не понимаю.
— Вот это? Тяжкое преступление, связанное с наркотиками, корпус «Р» на Регерингсгатан. Но то, что случилось на самом деле. Описано в секретном донесении, автор — полицейский, который не расследовал это дело.
Гренс снова поискал:
— Еще два. Читайте.
Шея Огестама пошла красными пятнами. Рука ерошила волосы.
— А это?
— Это? Нарушение Закона об оружии, пешеходный переход под мостом Лильехольмсбрун. А это? Попытка разбойного нападения, Магнус-Ладулосгатан. И тоже — то, что случилось на самом деле. Тоже описано в секретном донесении, полицейским, который не вел расследование.
Прокурор встал.
— Гренс, я…
— И это только три из трехсот двух дел, которые расследовались в прошлом году. Они все здесь. Ни в одном случае мы не докопались до правды. Эти преступления покрывали, чтобы раскрыть другие преступления. Есть официальные расследования, вроде тех, что ведем мы с вами. И есть те, которые собраны здесь, только для полицейского руководства, в секретных донесениях. — Эверт Гренс смотрел на мужчину в халате, сидящего перед ним: — Ларс, вы принимали участие в двадцати трех из них. Вы выдвигали обвинение — и все, дело закрывалось, потому что у вас не было всей той информации, которая имелась в настоящих, секретных рапортах. Той, из-за которой пропал стукач.
Огестам застыл.
Он сказал — Ларс.
Ощущение… странное, незваное. Это же просто мое имя. Но в устах Гренса… оно становится почти неприятным.
Раньше он никогда не называл меня по имени.
Я не хочу, чтобы он снова назвал меня так.
— Стукач?
— Стукач. Осведомитель. Агент под прикрытием. Человек с уголовным прошлым, который совершает преступление, но мы плюем на это, потому что он помогает нам раскрыть другое преступление.
Огестам так и держал чашку у рта. Он снова сел.
— Чей ноутбук?
— Не скажу.
— Чей?
— Начальника полиции лена.
Огестам встал из-за стола, вышел из кухни и энергично зашагал вверх по лестнице. Гренс посмотрел ему вслед.
У меня есть еще кое-что.
Вестманнагатан, семьдесят девять.
Вестманнагатан ты тоже получишь. Когда мы закончим вот с этим. За двадцать четыре часа.
