Но они это пережили — и по отдельности, и вместе. Он ранил ее, но рана затянулась. В конце концов Кэролайн все поняла, и понимание сблизило их. Но это было настолько личное, настолько интимное. Процесс заживления раны заставил их потянуться друг к другу…
Джек расправил плечи и остановился. Он чувствовал, как что-то гнетет его, но что — не мог понять. Что-то не вытанцовывалось.
Это было настолько личное…
И как же тогда, спрашивается, об этом могла проведать Силачка? И о его романе в Лондоне? Как?
Поток сознания перенес Джека к крыльцу перед домом, в котором жила Грейс. Он вспомнил, как стоял там с ней, как спросил, что такого страшного, пугающего наговорил ей Кид.
«Это может показаться безумным. Но мне показалось, что он хочет, чтобы я о чем-то узнала на случай, если… если вы меня разыщете. Как еще это объяснить, не знаю. У меня возникло такое ощущение, что происходило что-то такое, что длилось уже довольно долгое время. Несколько лет. И я думаю, что он чувствовал себя ответственным за определенные вещи, за людей, которым было больно. Может быть, даже за гибель людей».
«Каких людей?» — спросил у нее Джек. Но она не знала.
Потом он снова переключился на Силачку.
«Как вы с женой все старались заделать ребеночка, а она сделала аборт…»
Что же тут было не так?
«…Происходило что-то такое, что длилось уже довольно долгое время. Несколько лет».
Сколько лет? Что продолжалось несколько лет?
«…Он чувствовал себя ответственным за людей, которым было больно… Может быть, даже за гибель людей».
Каких людей?
«Но твоя жена сделала аборт…»
Откуда она узнала?
«Может быть, даже за гибель людей».
Кого? Каких людей?
«Твой роман…»
«Аборт…»
— О господи…
Джек произнес это вслух и вздрогнул от звука собственного голоса. Он понял, что так пугало его в воспоминаниях о прошлом. Получалось, что он все время знал об этом. Он знал о существовании связи. Но не понимал этого, не хотел понимать. Однако знал, знал.
Кид рассказал Силачке об аборте, который сделала Кэролайн.
Но Джек никогда не рассказывал об этом Киду.
Джек не рассказывал об этом никому, ни единой душе. А это значило, что Киду об этом мог рассказать один-единственный человек.
Один-единственный человек…
Но как это могло произойти? Как? Почему? И когда?
Джек заставил себя не торопиться, хотя от волнения у него засосало под ложечкой. Он вернулся к компьютеру нарочито медленным шагом и сразу переключился на программу «Сайлок Холмс». Он знал, что искать, и стал листать страницы, пока не нашел:
ИСКАТЬ:
Номера лицензионных достоверений
Номера страховых полисов
Бизнес-информация
Незарегистрированные номера телефонов
Неизвестные адреса
А ниже:
ОПРЕДЕЛИТЬ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ:
Давно потерянных друзей
ОБНАРУЖИТЬ:
Грязные тайны, которые от вас скрывают ваши родственники
Криминальное прошлое
Узнать все о бойфренде дочери
СОСЕДИ!
Узнать, есть ли им что скрывать!
Подтверждение наличия образования! Действительно ли он закончил колледж!
Узнай это!
Подтверждение наличия образования.
Джек дважды щелкнул «мышью» по этому параметру. Быстро набрал настоящее имя Кида — Джордж Деметр. Набрал домашний адрес Кида на Стейтен-айленде. Впечатал названия Сент-Джонс-колледжа и колледжа в Мэриленде. Затем щелкнул «Проверить» и стал ждать. Ждать пришлось недолго.
На дисплее возникло имя Кида и дата его рождения. Появились данные о том, что он действительно три года учился в Сент-Джонс-колледже Нью-Йоркского университета. Были указаны точные даты зачисления в колледж. Даже о его занятиях в неучебное время было сказано: «Участник команды колледжа по футболу с первого по третий курс».
Джек продолжал поиск. Он знал, что ему предстоит найти, он в этом просто не сомневался. И нашел.
Кид солгал ему. Он закончил учебу не в штате Мэриленд. Он никогда не учился ни в каком учебном заведении в штате Мэриленд.
Джек начал понимать, что произошло, и в его голову хлынули мысли и образы, завертелись, будто смерч. У него закружилась голова, он откинулся на спинку кресла.
Ежедневник Кида. Тот, который Джек нашел в квартире, принадлежавшей Гробовщице. Там все время повторялось прозвище Цель. И еще имя — Шарлотта. «Это не имя, — подумал Джек. — Это вовсе не имя человека. Это место. Сокращенное, закодированное название места!»
Грейс:
«Что-то плохое происходило с людьми вокруг него. С людьми, которых он любил».
Силачка:
«Вы с женой все старались заделать ребеночка, а она сделала аборт…»
Грейс:
«Он чувствовал себя ответственным за определенные вещи, за людей, которым было больно. Может быть, даже за гибель людей…»
Но нет, это было невозможно. Невозможно, черт побери!
Маккой:
«Вы — ключевая фигура, есть какая-то связь между вами и тем, кто творит все эти ужасы».
«Нет тут ничего невозможного, — с тоской подумал Джек. — Это очень даже возможно. И связь есть. Она тянется от одного кошмара к другому».
И тут он кое-что вспомнил. Он вспомнил то, что сказала ему Кэролайн за несколько месяцев до открытия ресторана в Шарлотсвилле. Тогда он решил, что она говорит о ресторане. Но теперь он думал иначе.
«Вот так я чувствую себя в Виргинии, — сказала она тогда. — У меня там есть кое-что красивое. Мое».
Джек заставил себя вернуться взглядом к дисплею монитора. И увидел название второго колледжа, который посещал Кид. Увидел, где находится это учебное заведение. Увидел даты времени учебы.
Университет штата Виргиния.
В тридцати минутах от Шарлотсвилла.
Там Кэролайн почти целый год готовила открытие ресторана.
Это Кэролайн рассказала Киду о своем аборте. Только так он мог узнать об этом.
«Он чувствовал себя ответственным за определенные вещи, за людей, которым было больно. Может быть, даже за гибель людей…»
Кид солгал тогда, когда вошел в гостиную Джека после долгого отсутствия. Он знал о смерти Кэролайн и ранениях Джека до того, как вернулся в Нью-Йорк, до того, как зашел к Дому. Он вернулся в Нью-Йорк специально для того, чтобы вылечить его, — теперь Джек это понимал. Чтобы спасти его. Потому что Кид не сумел спасти женщину, которую любил. Его Цель.
Кэролайн.
Джек Келлер не был в Шарлотсвилле со времени трагедии в ресторане. Он сказал себе, что никогда не вернется туда. Но теперь решил вернуться. Он должен был это сделать. Все пути вели туда. И, едва приняв решение, он понял, что выезжать придется немедленно. Ну, не совсем немедленно. Сначала нужно было кое-что сделать.
Сначала он поплакал.
Все оказалось намного проще, чем можно было ожидать. Проще, чем в Шарлотсвилле, а уж там-то было легче легкого.
Проще, чем с черномазой бабой в парке.
Проще, чем со стриптизершей в ванне, и даже проще, чем с той грязной дурой, той неряхой, которая была под кайфом и беспомощно стонала на кровати.
Эта ждала. Она ждала своей смерти. Она улыбалась и протягивала навстречу руки. Что могло быть проще этого?
Ничего.
Ее кожа треснула, а она не пикнула. Вроде была такая свирепая, такая сильная, а ее оказалось порвать так же легко, как клочок дешевой бумаги. Шея, а потом грудь… Разрезана, разодрана. Она обмякла и упала, как тряпичная кукла, и осталась лежать на полу в своей спальне.
Легко, легко и просто.
Вот только некстати появился ее мужик. Она же сказала, что они одни, поэтому было довольно неожиданно, когда дверь открылась и комнату заполонил злобный рев. Да, это была неожиданность, но это ничего не меняло. Мужик был сильный, но не очень. Старый, не спортивный. И с ним все тоже получилось без труда. Он умер так же быстро, как остальные.
Вот что главное в смерти, правда?
Смерть существует всегда, а наступает так быстро.
Жизнь была длинна и тяжела. Так тяжела.
А смерть наступает быстро. И очень, очень легко и просто.
Сержант Пейшенс Маккой разложила на рабочем столе фотографии.
Она понимала, что увидит их не только здесь. К завтрашнему утру они появятся во всех таблоидах, от «Инкуайер» до «Нью-Йорк пост». Она понятия не имела о том, каким образом криминалистические снимки попадают в газеты, но это происходило всегда. А эти снимки были вполне достойны первых страниц.
Джо и Эва Мильярини зарезаны насмерть в собственном доме.
В собственной спальне.
Господи. Как могло получиться, что главу одного из мафиозных семейств Нью-Йорка прирезали в его загородном доме?
