Спустя секунду один охранник — тот, что покрупнее, — выхватил пистолет и, направив его на медиков, что-то яростно крикнул.
Покачав головами, медики переглянулись, пожали разом плечами, немного повозились у кушетки и через минуту вынесли из оранжереи на носилках хозяина усадьбы.
Сумерки быстро сгущались. Во дворе уже ярко горели фонари, заливая пространство белым холодным светом.
Когда носилки запихивали в машину, мне удалось рассмотреть лицо моей жертвы.
Сначала я страшно удивился. Мне показалось, что Мовик дразнится. Он выпучил глаза и, высунув язык наполовину, крепко прикусил его. Я никогда не видел такого выражения лица у живого человека…
Я прилетел в родной город сырой, промозглой ночью. Растерянно потоптался на залитом грязной лужей пятачке у входа в здание аэровокзала, наблюдая, как порывистый ветер швыряет пригоршни мокрого снега в продрогшую очередь, ожидавшую экспресса, и спустя 132 секунды сдался назойливому таксеру, который не отстал сразу, когда я категорически отказался, а пристроился за спиной и на манер Кашпировского давал установку: «А в машине тепло, уютно, музыка…» И так раз десять.
Узнав величину запрашиваемой платы, я на несколько затормозил, глянув с надеждой на плохо освещенные подступы к аэровокзалу. Однако, судя по информации из очереди, экспресс был минут десять назад, забрав пассажиров предыдущего рейса, а следующий когда теперь придет…
Да ладно, 50 баксов не бог весть какие деньги…
Получилось все, как обещали: тепло, уютно, музыка (только почему-то преимущественно жалобы Тани Булановой), свежее пиво плюс летящее навстречу с хорошей скоростью мокрое шоссе и ритмичное движение дворников за лобовым стеклом.
Мы ехали до центра тридцать пять минут, и все это время я занимался тем же, чем и полтора часа в самолете: перебирал в памяти последние события, пытаясь отыскать истинную причину смутного беспокойства, внезапно возникшего в тот момент, когда я уже поднимался по трапу на борт.
Хм… Вроде бы все получилось тип-топ… Как только Мовика увезла «скорая», я раскочегарил печку в бане остатками топлива и в течение сорока минут уничтожил все, что использовал при проведении практического занятия номер 24. Сжег все, что горело. Разбил аквариум и банку с остатками первой «настойки», высыпал осколки в туалет. Прибил на место штакетины.
После недолгих размышлений я решил присвоить подзорную трубу, вместо того чтобы уничтожить так же и ее. Больно хорошая штука, сейчас такую вряд ли где достанешь. Кроме того, я был уверен, что она еще не раз мне пригодится.
Завершив «ликвидаторские» работы, я хорошо умылся и сел доедать остатки своих продуктов, хотя особого аппетита не ощущал.
В 21.48 затрезвонил телефон. Возможно, он звонил и ранее, но я как-то не подумал, что товарищи из Организации захотят связаться со мной: по-моему, сейчас было не самое подходящее время.
Я бросил жевать колбасу, прошлепал в прихожую и взял трубку.
— Четвертый?
— Он.
— Ты хорошо позанимался. В 22.30 подходи к автостраде. Тебя будет ждать такси. Подъедешь к гостинице «Лотос». У администратора на твое имя конверт. Ясно?
— Ясно.
— Тогда все.
Я немного похмыкал, держа в руке загудевшую трубку: однако быстро товарищи работают.
Уложив свои вещи, я снял с подушки наволочку, намочил ее и с полчаса протирал в доме все, на чем, по моему разумению, могли быть отпечатки моих пальцев. В принципе по этому поводу меня никто не инструктировал, но — бережного бог бережет…
В 22.30 я уже стоял у автострады, где очень скоро был подобран такси по вызову. Водила сообщил, что ему заплачено и велено отвезти меня в «Лотос», а оттуда — в аэропорт.
Дежурный администратор «Лотоса», проверив паспорт, отдал мне конверт, в котором я обнаружил билет на самолет, убывающий в 23.55 в мой город…
Ну, что еще? Я благополучно зарегистрировался за 25 минут до взлета, немного посидел в отстойнике вместе с малым количеством пассажиров вечернего рейса и улетел.
Вот вроде бы и все. Никаких причин для беспокойства не должно быть. Может, все-таки тот мужик в здании аэровокзала? Так-так…
Еще раз остановившись на незначительном эпизоде, я мысленно проиграл его, как сумел сохранить в памяти, и в очередной раз обругал себя, что стал очень мнительным.
Дело в том, что, находясь у стойки регистрации, обратил внимание на мужика в дальнем конце зала, который, как мне показалось, внимательно меня рассматривал.
Передо мной были еще два пассажира, весь процесс с ожиданием своей очереди и непосредственно регистрацией занял едва ли более трех минут, и, отойдя от стойки, я того мужика на его прежнем месте уже не обнаружил.
Покрутив головой, я пожал плечами и обругал себя за мнительность: идиот! Прошло уже более двух лет, а я до сих пор чуть ли не в каждом кавказце, случайно посмотревшим на меня, вижу своего Тимура.
Тот мужик как раз был кавказец, именно средних лет и по комплекции подходил на все сто. Да, это, наверно, особая форма психопатии. Прошло столько времени, но каждый раз в таких случаях сердце мое болезненно сжимается и в голове застревает вопрос: ОН?!
Хм… Так вот, глядя на мчавшееся навстречу мокрое шоссе, я еще раз взвесил все «про» и «контра», обругал себя кретином и решил, что с завтрашнего дня неотложно приступаю к цигун-терапии, иначе крыша может немножко того… Раньше после подобных встреч я быстро успокаивался и уже через десять минут забывал об этом, а сейчас вот уже два часа не могу найти себе места.
Добравшись до центра, я попросил таксера притормозить перед кругом и с минуту насуплено смотрел в боковое стекло, барабаня пальцами по обшивке кресла, — решал, куда податься.
Надо было, конечно, ехать домой. Привести себя в порядок, отдохнуть, собраться с мыслями и настроиться на режим нормального функционирования. Но тут, неподалеку, всего в трех кварталах, была моя половинка — женщина моя единственная и родная. Пять минут — и я смогу держать ее в объятиях…
Да уж… Однако кто знает, все же целых два месяца я отсутствовал… Она, конечно, меня любит и ждет. Угу… А вдруг, завалившись среди ночи, я обнаружу в ее постели мужика? Тьфу, черт!..
Нет-нет! Надо ехать домой, выспаться, а завтра с утра позвонить, договориться о встрече. Да, так будет лучше. Даже если у нее что0то там было за эти два месяца, я об этом ничего не хочу знать. Я просто не смогу это пережить…
— Давай проедем мимо базара и пару кварталов по Королева, — попросил я таксера. — Хочу кое на что глянуть…
Через пять минут машина притормозила у входа во двор, где стоял Милкин дом. Я попросил водилу обождать — буквально три минуты, а чтобы он шибко не переживал, вручил ему 50 баксов.
Забрав кейс, я вошел во двор и затрусил к Милкиному подъезду, мимоходом отметив, что в окнах ее квартиры нет света.
Тихо поднявшись на третий этаж, я приложил ухо к ее двери и с минуту напряженно прислушивался. Конечно, рыцари так не поступают. Это, наверно, малодушие, но я решил, что если обнаружу какие-то «подозрительные» шумы, то сразу же уйду и поеду домой. Пусть это будут лишь подозрения — не более…
Из-за двери не доносились никакие шумы. Сердце мое не выдержало, и я нажал на кнопку звонка, волнуясь, как перед первым свиданием…
А через минуту я уже тискал свое заспанное сокровище в объятиях и сбивчиво высказывал свои подозрения, после чего услышал, как похвалу, ее признание:
— Господи! Ну какой же ты дурачок! Я тебя каждую минуту, каждую секунду ждала. Ты ведь у меня один-единственный во всем мире…
Кажется, я собирался приступить к цигуну? Какой там, в задницу, цигун! Три дня я занимался со своей маленькой женщиной интенсивной секстерапией, потерялся для всего мира и заставил Милку наврать ее начальнику с три короба: что она здорово простудилась, загрипповала и вообще при смерти…
Ранним утром четвертого дня я добрался до своего дома, убедился, что там все в норме, переоделся и в 9.00 заявился в офис.
Фирма встретила меня как героя, который где-то стяжал для нее какую-то славу. Кто-то улыбался — вроде бы искренне, похлопывал по плечу, жал руку, Славик и Серега напрыгнули, как американские футболисты, а Дон, когда я добрался до его кабинета, чуть не прослезился и даже отечески обнял меня, как блудного сына, вернувшегося в лоно семьи.
Полюбовавшись на мой сертификат, шеф неопределенно хмыкнул, как обычно, и сообщил, что теперь мне спуску не будет. Теперь я ученый, и за любую промашку мне моментально надерут задницу. Да, шеф, я теперь шибко ученый, тут ты прав…
Мы немного потолковали. Дон начал было рассказывать новости, но тут попер косяк посетителей, и Дон, вручив меня Славику для более детального введения в курс дела, выпер нас обоих из своего кабинета.
Уединившись у меня в кабинете, мы поболтали около часа, и я оказался в курсе всех событий, происшедших за время моего отсутствия.
