– Эй, абонент, ты почему недоступен? – послышался сонный голос Зинули. – Бросила меня тут одну, сама гуляешь где-то и телефон отключила.
– Привет, как дела?
– Нормально. Отдыхаю, видик смотрю. А ты где?
– Я сейчас еду домой. Звонил кто-нибудь?
– Ага. Муж твой, – нарочито равнодушно произнесла Зинуля и даже зевнула.
– Интересно… И что же?
– Сказал мне, чтобы я выметалась.
– Даже так?
– Именно так. Что ты, говорит, Зина Резникова, делаешь в моей квартире? Я тебя в гости не приглашал. И какого хрена, говорит, ты, мерзавка, приперлась в Синедольск и увезла мою жену? Что ты ей про меня наплела, дрянь такая? Отвечай, а то хуже будет.
– Эй, погоди, он именно так с тобой разговаривал?
– Цитирую дословно. Я, знаешь, сама удивилась. Все-таки губернатор, солидный дядя, и вдруг такой тон.
– И что ты ему ответила?
– Что он хам. Как был, так и остался хамом. В общем, поругались мы с ним хорошо, крепко, как в юности бывало.
– Давно звонил?
– Пятнадцать минут назад.
– И на чем вы расстались?
– На том, что если в течение ближайшего часа я не исчезну бесследно, не только отсюда, но и вообще, с твоего горизонта, то пусть пеняю на себя. Он мне устроит. Мало не покажется.
– А что именно он тебе устроит?
– Организует мой арест. В квартиру явится милиция, и меня возьмут с поличным, как воровку. Даже в карманы что-нибудь напихают для убедительности. Слушай, ну почему ты вышла замуж за такую скотину, а, Елагина? Знаешь, что он еще сказал? Что везде меня достанет и разговор у нас еще впереди.
– Ладно, все. Я еду домой.
– Да уж, будь добра, а то мне, честно говоря, стало здесь одиноко и неуютно.
Ника убрала телефон, быстро зашагала к метро. Как ни странно, Костика поблизости не было.
«Гришка, что же с тобой происходит? Не слишком ли много срывов за последнее время? – думала она. – Сначала ночной крик по телефону, отдающий какими-то бандитскими разборками, потом вранье, бесконечное вранье, и, наконец, совершенно хамский выпад против Зинули… Глупый бедный аноним, отпечатавший на старенькой машинке таинственные послания, вряд ли понимает, насколько действенней всех его странных выходок личное Гришине вранье и хамство».
Ника отдавала себе отчет, что муж ее – отнюдь не английский лорд. Нельзя заниматься политикой и быть при этом честным, добрым, интеллигентным. Хоть ты тресни – нельзя. Однако в его профессиональные дела она никогда не лезла, старалась как можно реже присутствовать на официальных и неофициальных мероприятиях, не вникала в суть разных конфликтов и комбинаций, как правило, дурно пахнущих.
Она знала, что дома, с ней наедине, он совсем другой, и это ее устраивало. Однако сейчас хитрый, бесчестный политик Григорий Петрович Русов (ничего страшного, они ведь все хитрые и бесчестные, иначе не выживут), так вот, сейчас впервые за многие годы два персонажа, политик Русов и милый, уютный, домашний Гришаня, вдруг слились воедино, и ничего гаже этого придумать нельзя.
Не стоит тратить время и силы на рефлексию, обвинять себя в нарочной слепоте и глухоте. Значительно важней понять, почему это произошло? Почему именно сейчас? Да все просто, все страшно просто. Дело в Никите. Совсем не случайно они встречались на даче три месяца назад. Какая-то очередная комбинация пришла в Гришину умную голову, и зачем-то понадобился ему писатель Виктор Годунов. Но дело в том, что Никитка вовсе не годится для всяких хитрых выгодных комбинаций. У него природа иная.
Когда-то Гриша понимал такие вещи, но за долгие годы политической возни, общаясь в основном с деревянными пешками и ферзями, он привык всех мерить одним аршином. Он привык, что за деньги или за страх можно манипулировать кем угодно, важно только точно определить, сколько стоит эта конкретная фигура, какая потребуется сумма денег или какое количество страха, чтобы пешка встала на ту клетку, на которую тебе нужно.
Да, скорее всего так. Ему зачем-то понадобился писатель Виктор Годунов, и он забыл, что за этим известным псевдонимом стоит его старый знакомый Никита Ракитин, в котором чувство собственного достоинства заложено генетически, и даже если очень много заплатить и очень сильно напугать, он все равно рано или поздно сломает всю игру.
«Деревянная фигурка спрыгнет с доски и пойдет своими ножками куда считает нужным, а не куда тебе, Гришаня, хочется…»
Ника так глубоко задумалась, что все делала совершенно рефлекторно: купила пару жетонов, сбежала вниз по эскалатору, вошла в вагон и очень сильно вздрогнула, когда ее взяли за плечо.
– Вероника Сергеевна, ну нельзя же так, – прямо у нее за спиной возвышалась мощная фигура охранника Костика, – насилу догнал вас. Ну что за игра в прятки?
– Значит, телефон… – спокойно, задумчиво произнесла Ника. – Как это называется? Засекли, запеленговали? Слушай, Костик, а конкретно вам объяснили, зачем это нужно? Я, конечно, понимаю, правду ты все равно не скажешь, но хотя бы соври, что ли. Ну, просто, чтобы я не чувствовала себя совсем уж глупой куклой.
Костик только неопределенно хмыкнул в ответ.
– Ты ведь знаешь, я сейчас еду домой. Дождались бы меня у подъезда, – продолжала Ника.
– Нам выходить, Вероника Сергеевна.
– В общем, так, уважаемый, – вздохнула Ника, когда они поднимались по лестнице перехода, – либо ты сейчас даешь хоть сколько-нибудь достоверное объяснение происходящему, либо я обещаю, что бегать за мной придется без конца. Надо тебе это? Ты ведь тоже не железный, можешь устать.
Из метро они вышли молча, свернули в пустой переулок.
– Ну? Я тебя внимательно слушаю, – мрачно произнесла Ника.
– Позвоните Григорию Петровичу. Прямо сейчас. Пусть он скажет, я не могу.
Не замедляя шаг, Ника достала телефон.
– Девочка, прости меня, – услышала она мягкий, ласковый голос, – прости, я понимаю, все это ужасно, гадко, мерзко, но я боялся напугать тебя.
– Уже напугал. Не тяни, Гришаня, не извиняйся. В чем дело?
– За тобой ходит маньяк. Сумасшедший. Ты только не волнуйся. Он преследует тебя еще с Синедольска. Именно он на своей машине вез тебя в аэропорт. Мы выяснили, кому принадлежал «Запорожец», выяснили личность этого психа, но поймать его пока не можем.
– Гриша, что за бред? – Она нервно засмеялась. – Если маньяк, так надо в милицию обратиться.
– Уже обратились. Его ищут. Но не мог же я оставить тебя без охраны в такой ситуации. А сразу не сказал потому, что пугать не хотел. Твоя Резникова, дура, привела его на хвосте. Он свихнулся на детективах Годунова, он его сумасшедший поклонник, фанат, изучил всю его биографию и теперь хочет тебя убить. Я консультировался со специалистами-психиатрами, они говорят, это может произойти на похоронах. Поэтому сейчас тебе лучше всего возвращаться в Синедольск. Прямо сегодня.
– Так, подожди… – Ника остановилась посреди улицы, – подожди, Гриша, мне надо подумать. Скажи, а с чего вы вообще взяли, что меня кто-то преследует?
– Ребята выследили человека, который вез тебя в аэропорт на «Запорожце», он же летел с тобой в самолете. Он постоянно вертится возле нашего дома. Если ты действительно хорошенько подумаешь, то, может быть, даже вспомнишь. Худой. Страшно худой. Лысый. Лицо как череп. Жуткие глаза. Такие, знаешь, глубокие провалы, внимательный злой взгляд.
– Похож на онкологического больного… – медленно произнесла Ника.
– Ты видела его? Ты его заметила?! – закричал в трубку Гриша так, что у нее защекотало в ухе.
– На левой кисти, на тыльной стороне, семь круглых шрамов, следы ожогов. Сигареты гасил об кожу… Такие же есть у тебя, только пять. Гриша, кто он? Ты ведь знаешь его очень давно. И я тоже.
– Ника, это не телефонный разговор. Не важно, кто он. Сейчас это уже не важно. Тебе надо срочно улетать из Москвы. Где ты находишься?
– У нашего дома.
– Кто с тобой рядом?
– Костик.
– Вот и отлично. Давай быстренько собирайся, ребята отвезут тебя в Домодедово. Билеты уже есть, рейс через три часа.
– А Зинуля? Слушай, по какому праву ты так по-хамски с ней поговорил? Почему ты требуешь, чтобы она выметалась из квартиры?
– Успела уже доложить?.. – добродушно усмехнулся он. – Вот ведь маленькая вредина. Ну погорячился. Виноват. Просто, как узнал, что эта дурочка привела на хвосте опасного маньяка, разозлился ужасно. Извинись за меня перед ней. Или хочешь, я сам сейчас позвоню к нам домой, попрошу прощения?
– Если она еще не ушла.
– Ну, это вряд ли. Наверняка тебя ждет.
– Ладно. Не звони. Я сама ей все объясню.
– Ну и хорошо, а то я не люблю извиняться. Все, Ника, солнышко мое, давай быстренько домой и в аэропорт. Целую тебя, очень скучаю.
Надежда Семеновна Гущина открыла дверь моментально, даже не взглянув в «глазок», не спросив, кто там?
– Вы всегда так открываете дверь, без вопросов? – поинтересовался капитан Леонтьев. – Пожалуйста, больше этого не делайте. Как милиционер вам говорю.
