сама? Ничего, друг мой, скоро она тебя приучит кидаться и смотреть, как проливают слезы твои неудачно рожденные «ряды цифр».
Интересно, какой по счету раз нас проигрывают?
Идти от дома Джейн до моего дома было очень далеко, но я решил идти, пока несли ноги, хотя уже стемнело. Почему нет? Был бы при мне пистолет, я бы выключил эту версию вселенной уже сейчас. Но мне спешить некуда. Вселенная может потерпеть и до дома. Я могу погасить этот мир сам, он мне не нужен. Дальше играйте без меня. Или без меня этого. Я подожду в небытии второго запуска.
Мне в этом проигрываемом отрезке жить было уже не нужно и незачем. Но меня утешала мысль, что моя «настоящая» жизнь, без привнесенных в нее Блюмом корректив… та, «настоящая» жизнь в нашей общей и давным-давно промелькнувшей эволюции, прошла лучше, прошла как надо, по-настоящему. А не так, как эта. Может быть, там у меня были дети, которые родили других детей, и может быть, мои потомки еще живут в нашей общей истории? Может быть, там Лена осталась жива? И там быть может Джейн послушалась Андрея и пошла на аборт? А мой отец не ушел от моей матери? Может быть… Может, там все было по-другому. Не как здесь, в этом аду. Не как в этой жесткой версии, которую сейчас прокручивает Создатель с кофейной чашкой где-то там, в своей нереальной потусторонности.
Без меня!
Я поднял голову вверх к небу. Звезды еще горели.
* * *
«Золотое перо так приятно скользит по атласной бумаге – как гладкая яхта по ровной воде лагуны. Такое со мной однажды уже было – яхта, лето, Юля. Она как раз в то время была беременна Виталиком. Который сейчас уже, наверное, настраивает телескоп наверху, потому что папа обещал ему вечером заняться астрономией, которой сам увлекался в юности, но как всегда забыл и занимается тем, что стародавним способом записывает мысли. «Нашел себе занятие», – как, фыркнув, сказала однажды Юля.
А почему нет? Почему не получить удовольствие от летящего по гладкой бумаге пера, от чашки крепкого кофе, от тонкого фарфора? Жизнь прекрасна! Эксперимент проведен, и проведен удачно. Сигнал получен. Предположения нашей группы доказать удалось. А вот экзотическая гипотеза коллеги и прекрасного человека Юры Гинзбурга о возможности коллапса эволюционирующей вселенной в результате схлопывания «функции сознания», как он это называет, не подтверждена. Честно говоря, я и не очень понимаю его математику. Он, конечно, гений, и если бы занялся теоретической физикой, наверное, многого достиг бы в какой-нибудь теории струн с его гениальным математическим умом и диким чутьем. А у нас его мало кто вообще понимает. Даже я не догоняю.
Но я обещал Юле морской круиз после успешного завершения этой серии. Бонусы и вправду грядут грандиозные. И заслуженно, надо признать! Кругом успех и фурор.
– Папа!
Вот. Сын уже шумит сверху. Значит, сейчас они с Юлей откроют дверь и позовут меня – смотреть в телескоп, как обещано. Семейная жизнь! Дом, милый дом. Ей-богу, у меня сегодня прекрасное настроение. Потому что когда-нибудь этот мой дневник будет лежать в моем музее под стеклом. Возможно, раскрытым прямо на этой странице. И люди будут читать и удивляться!.. Будет же у меня музей-квартира? Надеюсь, не скоро…
– Миша! – слышу сверху голос жены. Кажется, она спускается с чердака. – Витька ждет! И письма потом разбери. Там счета пришли и конверт без обратного адреса на наш адрес. И без имени адресата, кстати. Может, соседям? Я открыла, там какое-то фото с двумя непонятными мужиками на кухне и все. Потом посмотри, может, ты кого-то знаешь… Мишка! Ну, какого черта! Сейчас же дуй к Виталику. У него что-то не получается с телескопом. Никак настроить не может. Говорит, звезд не видит. Иди. Ты обещал.
Конечно, милая. Иду. И иду как победитель! Ведь это наш мир, мы в нем хозяева!»
2020, февраль – май, коронавирус
