Он прекрасно знал, что кольцо поиска постепенно сжимается, и обнаружение его дома — всего лишь вопрос времени. Однако он был буквально шокирован тем, что они смогли настолько приблизиться к нему. Особенно его встревожил тот факт, что двое полицейских, остановив машину, вылезли из нее и принялись дотошно осматривать серебристый «Таурус», который он припарковал на Кэнел-стрит.
Как, черт возьми, они смогли вычислить эту машину? Ему, конечно, было известно, что угон автомобиля — дело рискованное, но он лелеял надежду, что «Хертц» не скоро обнаружит пропажу. Если же фирма и поднимет шум, то полиции никогда не придет в голову связать похищенную машину с ним. Да, он недооценил их.
Один из полицейских злобным взглядом окинул его такси.
Глядя прямо перед собой, собиратель костей свернул на Хьюстон-стрит, где вскоре затерялся в массе таких же таксомоторов. Через полчаса он бросил автомобиль и возвратился домой пешком.
Маленькая Мэгги посмотрела на него.
Она, конечно, все еще была перепугана, но плакать уже перестала. У него мелькнула мысль: а не оставить ли ее у себя? Вырастить, воспитать… Пусть у него будет дочь. Однако эта идея посетила его лишь на миг, и так же внезапно исчезла.
Нет, возникнет слишком много проблем. Да еще было что-то жуткое в том, как маленькая девочка смотрела на него. Она казалась старше своих трех лет. И, конечно, будет всегда напоминать ему о том, что он натворил. Разумеется, пройдет время, и ей все это покажется каким-то диким сном, но настанет день, и правда откроется. Так бывает всегда. Как бы ты ни старался подавлять ее и прятать, истина в любом случае вырвется наружу.
Нет, он не может доверять этой девочке больше, чем кому-либо другому. Человеческая природа такова, что в конце концов все предают друг друга. Доверять можно только собственной ненависти. А еще кости. Все остальное — вероломно.
Он присел на корточки рядом с Мэгги и отклеил ленту с ее ротика.
— Мамочка! — тут же заныла она. — Я хочу к мамочке!
Он ничего не ответил ей, а просто встал и начал оглядывать ее: нежный череп, изящные ручонки.
Внезапно девочка завизжала изо всех сил.
Он снял перчатку, и его пальцы зависли над ее головой. Затем он осторожно погладил ее волосы. («Отпечатки пальцев могут быть сняты с плоти, если после контакта прошло менее 90 минут. См. КРОМЕКОТ. Однако никому еще не удавалось восстановить пальцевой узор, оставшийся на волосах». Линкольн Райм, «Вещественные доказательства», 4-е издание, Нью-Йорк, издательство «Судебная Пресса», 1994 год.)
Собиратель костей медленно поднялся вверх по лестнице в большой зал на первом этаже. Он прошел мимо картин, изображавших рабочих, женщин и детей. Снаружи раздался знакомый звук, и преступник склонил голову набок, прислушиваясь. Затем шум усилился. Собиратель костей схватил оружие и поспешил к черному ходу. Отодвинув засов, он толкнул дверь и принял боевую стойку, готовый стрелять в любую секунду.
На него смотрела стая бездомных собак. Однако животные вскоре опять вернулись к опрокинутому ими мусорному контейнеру. Преступник убрал пистолет в карман и вернулся в зал.
Теперь он стоял у окна цвета бутылочного стекла, из которого открывался вид на старое кладбище. Ага, вот он! Возле одной из могил стоял все тот же мужчина, одетый в черное. Вдали все небо было утыкано шипами мачт клиперов и шлюпов, пришвартованных у Восточной реки.
Собиратель костей ощутил, как его переполняет чувство утраты. Он думал о том, не случилась ли какая-нибудь трагедия. Может быть, это Большой Пожар 1776 года, уничтоживший половину Бродвея. Или эпидемия желтой лихорадки 1795 года, выкосившая всю ирландскую общину. Не исключено, что это пожар на прогулочном корабле «Генерал Слокам», в котором погибло более тысячи женщин и детей, что нанесло огромный урон немецким переселенцам.
А может быть, это было предчувствие той трагедии, которая должна была произойти в ближайшем будущем.
Через пару минут крики Мэгги утихли, и их сменил привычный шум старого города: рычание паровых двигателей, перезвон колоколов и стук лошадиных копыт по мощеным улицам.
Забыв о преследующих его полицейских и о Мэгги, он просто стоял у окна, наблюдая за призрачными фигурами, прогуливающимися невдалеке.
Тогда и теперь.
Его глаза смотрели сквозь время, и он потерялся в другой эпохе. Поэтому он и не заметил, как стая бездомных собак проникла в дом через заднюю дверь, которую он оставил открытой. Псы посмотрели на одинокую фигуру у окна, а потом вприпрыжку устремились в дальнее крыло здания.
Подняв носы и навострив уши, собаки исследовали помещение, пока до их слуха не донесся тихий плач, исходивший откуда-то снизу.
***
Поиски теперь больше походили на акт отчаяния: даже неразлучные братья Харди вынуждены были разделиться.
Беддинг методично обшаривал дома по Делэнси, а Саул занимался тем же, но намного южнее. Селитто и Бэнкс работали каждый на своем участке, как и сотни других полицейских и агентов ФБР. Они опрашивали местных жителей, не видел ли кто из них худого мужчину, плачущего ребенка, серебристый «Таурус», заброшенный старый дом, облицованный розовым мрамором…
А? Что ты говоришь? Ребенка? Видел ли я ребенка? Ты посмотри: сам-то ты видишь здесь детей? Скажем, за последние шестьдесят секунд?
Амелия Сакс настояла на том, чтобы ее включили в команду Селитто, осматривающую район возле магазина «Шопрайт» на Хьюстон, где подозреваемый номер 823 покупал телятину. Там же находилась и заправочная станция, где преступник приобрел бензин. Ну и, конечно же, библиотека, откуда им была украдена книга.
Однако все их старания ни к чему не привели, и теперь они рыскали, словно стая волков, полагаясь, каждый на свой индивидуальный нюх. Полицейские взяли себе по участку и принялись их прочесывать.
Когда Сакс в новеньком микроавтобусе осматривала очередной квартал, ею овладело отчаяние. То же самое испытывала она, когда работала на местах преступления: очень уж много вещественных доказательств, невероятно большая площадь, которую всю надо «перелопатить». И безнадежность затеи постепенно начинает давить на сознание. Сейчас, на этих разогревшихся влажных улицах, разветвляющихся в сотни переулков и тупиков, проезжая мимо тысячи однообразных домов, отыскать один-единственный особняк казалось невозможным. Это было почти нереально. Амелия вдруг вспомнила про тот волосок, о котором рассказывал Райм: он нашел его на потолке, потому что именно туда его отбросило отдачей от револьвера калибра 38.
Сначала Сакс твердо решила заезжать в каждый переулок. Но время шло, и перед мысленным взором девушки то и дело представала несчастная девочка, спрятанная в подвале. И тогда Амелия повела машину быстрее. Она только и успевала смотреть налево и направо в поисках фасада из розового мрамора. Теперь пришли сомнения: не могла ли она пропустить его логово в своей неуместной спешке? Или, наоборот, ей нужно ехать еще быстрее, чтобы успеть просмотреть как можно больше улочек?
Все дальше и дальше. Еще квартал, еще один переулок. И все впустую…
***
После смерти Шнейдера полиция тщательно собрала и исследовала все принадлежащее ему имущество. Согласно записям в его дневнике, он убил восемь ни в чем неповинных граждан этого города. Не останавливался он и перед осквернением могил. Если принимать его слова на веру, он несколько раз тревожил покой усопших на разных кладбищах. Никто из его жертв не смог оказать убийце достойного сопротивления, так как все они были к обыкновенными обывателями. Тем не менее, Шнейдер не испытывал ни малейшего чувства вины за содеянное. Казалось, он был ослеплен сумасшедшей иллюзией того, что несет своим жертвам избавление и благо.
Левый безымянный палец Линкольна чуть-чуть двигался, и на рамке одна за другой переворачивались тонкие гладкие листы старой книги «Преступления в Старом Нью-Йорке», доставленной двумя агентами ФБР всего десять минут назад. Благодаря неподражаемому Деллрею и его стараниям, том был найден за рекордно короткий срок.
«Плоть увядает, она слаба, — писал злодей своей безжалостной, но твердой рукой. — Кость — самая сильная составная человека. Я ставлю перед собой благородные цели, и мне непонятно, как кто-то может это оспаривать. Я был добр к ним всем, и теперь они стали бессмертными. Я освободил их. Я разобрал их до костей».
Терри Добинс оказался прав. Глава 10, которая называлась «Джеймс Шнейдер — Собиратель костей» была настоящей моделью поведения преступника. Те же самые убийства: огонь, животные, вода. И даже одну жертву Шнейдер сварил заживо. Подозреваемый номер 823 рыскал по тем же районам, где казнил свои жертвы Шнейдер. Преступник считал, что немецкая туристка Гергер была его собственной Ханной Голдшмидт, иммигранткой начала века. Именно для этого он прятался в доме, где жили немцы. И маленькую Пэмми Ганц он называл другим именем — Мэгги, тоже полагая, что она как раз и есть О'Коннор, одна из жертв Шнейдера.
