Джеймс уважительно кивнул.
– Ровно так же, – сказал он, – Деннис поручился и за вас, так что я спокоен.
– Вот и славно, – сказал Шеф, который не очень-то умел целовать задницы. – Ладно, потрындели, а теперь займемся делом!
– Несомненно, – согласился я. – Чем скорее моя наличность попадет за границу, тем лучше. Кстати, Джеймс, хочу заметить, раз вы провернули много дел с Бобом, мне куда как спокойней. – И я тоже уважительно кивнул. – Это как получить документ, подписанный папой, понимаете? (Хотя скорей уж Дартом Вейдером, – думал я).
Джеймс кивнул:
– Да, у нас очень хорошая история совместной работы. А как мы встретились – это вообще очень смешная история.
– Правда? – сказал я. – Хотелось бы послушать.
– Ну, – начал он не без гордости, – я был, что называется, экстренным гендиректором в одном из предприятий Боба по андеррайтингу.
– Ага – заслушаться можно, – рявкнул Шеф. – Боб обтяпывает дельце, получает десять миллионов, а потом генеральный директор дает дуба в тот самый день, как компания превращается в открытое акционерное общество. И нам нужен кто-то – или, лучше сказать, кто угодно, чтоб включиться в игру…
Шеф посмотрел на своего друга.
– Без обид, Джеймс?
– Никаких обид, – ответил тот.
– Короче, – продолжил Шеф, – в то время Джеймс был в компании и согласился выступить генеральным директором. Ну потом-то, конечно, он все сделал правильно, и поэтому сегодня мы все здесь сидим.
Я медленно кивнул, соображая, как бы получше докопаться до того, как именно Джеймс «все сделал правильно», что в терминологии Шефа (и Волка тоже) значило, что Джеймс продолжил выпускать грошовые акции для Голубоглазого Дьявола уже после того, как акции компании стали котироваться на бирже.
– Ну и как в конце концов у компании пошли дела? – небрежно спросил я. – Она как-нибудь развивалась?
– Некоторое время были трудности, – сказал Джеймс, – но мы справились.
Шеф сказал:
– Главное, что Джеймсу можно доверять. У компании бывали взлеты и падения, но Джеймс всегда был тверд, как скала. Он и с тобой в этом деле будет таким же: твердым, как скала.
Почуяв лазейку, я спросил:
– Так вы помогли Бобу так же, как собираетесь помочь мне? Ну, вы понимаете, как, – я подмигнул.
Джеймс пожал плечами:
– Я много разного делаю для Боба, но не люблю это обсуждать. С вами будет так же. Наши дела остаются только между нами, ну и, конечно, Деннисом.
Надо было срочно менять тему, и я улыбнулся Джеймсу, как будто просто проверял, не трепач ли он.
– Именно это я и хотел услышать, Джеймс. Именно это! Понимаете, для меня очень важно, чтобы никто за пределами этой комнаты никогда не узнал о нашем деле. Это ключевой момент.
– Никто не узнает, – с уверенностью сказал Джеймс. – Не забывайте, мне тоже ни к чему, чтобы такое случилось.
– Что верно, то верно, – добавил Шеф, кивнув. – А что теперь нужно, так это чтобы ты с Джеймсом обо всем договорился; потом я сделаю свое дело, а ты сделаешь свое дело, а Джеймс сделает свое, и тадам, тадам, фью-и-и-ить! – деньги будут там, а мы будем здесь, и все смогут спать сладким сном младенца.
– У всех нас здесь общий интерес, – уверенно сказал я, – и если вы не против, Джеймс, я не хотел бы терять время. У меня два миллиона наличными, и мне срочно нужно вывезти эти деньги из Штатов, потому что я, ммм… – я подозрительно окинул взглядом комнату и понизил голос, – получил деньги как откат после нового выпуска ценных бумаг. Понимаете, от клиентов, которым я давал партии ценных бумаг и которые потом все сделали правильно и вернули мне наличные. – Понемногу я снова заговорил в полный голос. – Короче, потом я получил еще десять миллионов долларов уже в Швейцарии, которые хотел бы перевести вашей сестре, как только мы разберемся со счетами.
– Нет проблем, – сказал Джеймс. – Она очень исполнительная и надежная.
Шеф сказал:
– Я могу заняться всеми необходимыми бумагами там или еще чем, что вам нужно. А когда дойдет непосредственно до инвестирования, я поработаю советником, чтоб вам не предпринимать лишних шагов, пока ваши проблемы не улетучатся.
Я понимающе кивнул, думая, есть ли смысл еще задерживаться в этой комнате. И Шеф, и Джеймс Лу уже тысячу раз вырыли себе могилу, к тому же у меня была аудиозапись разговора с Шефом за день до этого, с его диаграммой ядерной лодки. Но Одержимый считал, что ничто так не действует на присяжных, как видеозапись. Поэтому по возможности я должен был постараться заставить Шефа еще раз объяснить всю схему отмывания денег.
Судя по тому, как продвигался разговор, это было бы несложно сделать; но к этой минуте мне так надоела вся эта канитель, что даже думать о том, чтобы самому вновь все выслушивать, было противно. Я был экспертом по отмыванию денег задолго до того, как все это началось, и до смерти устал разыгрывать дурака. Но дело надо было сделать, так что я глубоко вдохнул и сказал:
– Да, звучит все прекрасно, но кое-что меня пока смущает. Не могли бы мы еще раз пройтись по всему плану, ну, чтобы в будущем не было недопонимания?
Шеф недоуменно вскинул голову, будто я высказал не слишком умную мысль. Потом сказал:
– Ага, конечно. Вон там ручка и листок бумаги, давай… – и это было то, что нужно. Спустя десять минут у меня была еще одна атомная подлодка, да еще и более подробно изображенная. Первый вариант оказался всего лишь пилотной моделью; теперь настала очередь модели следующего поколения. Мне оставалось только передать Джеймсу конверт, и дело было бы сделано.
Я слега похлопал себя по груди, как раз там, где находился левый карман куртки.
– Полагаю, Деннис упоминал, что я хотел дать вам немного наличных для раскрутки дела.
Джеймс кивнул.
– Да, это было бы здорово.
– Ладно, – сказал Шеф, – похоже, парни, мне незачем здесь больше ошиваться, дальше вы справитесь, так что я пошел, пожалуй, – и тут же поднялся с кушетки. – Джеймс, ты ведь не против?
Джеймс пожал плечами.
– Ну да, без проблем.
Шеф посмотрел на меня.
– А ты не против?
«Ну нет, – подумал я, – мне бы сначала проконсультироваться с ребятами в спальне».
– Нисколько, – быстро ответил я, – все в порядке.
С этими словами Шеф пожал руку Джеймсу и направился к двери. И тут меня пробрало: я никогда больше не увижу Шефа. Едва заполучив эту видеозапись, Ублюдок, несомненно, быстро предъявит Шефу обвинения, а затем объявит о моем сотрудничестве.
Развязка быстро приближалась. Теперь было самое время в последний раз попрощаться с человеком, которому я когда-то доверял свои самые грязные тайны, с человеком, которого в свое время я называл другом.
Шеф был настоящим мужиком, каких мало. Он был тем самым шефом, который на своей кухне всегда мог приготовить из дерьма конфетку. С ним можно было пойти в разведку. Сколько раз за долгие годы я говорил себе это? Сколько раз я обращался к Шефу за поддержкой, советом, словами мудрости и одобрения? И как все закончилось… Когда Шеф открывал дверь гостиничного номера, я окликнул его:
– Эй, Шеф!
– Ау! – улыбаясь, откликнулся он. – В чем дело?
Я грустно улыбнулся в ответ:
– Просто хотел сказать спасибо за все, что ты для меня сделал. Мы занимаемся паршивым бизнесом, а ты всегда был мне другом. Не думай, что я не знаю об этом.
– Ну да, – отозвался он, – что ж, бывает время, вот как сейчас, когда понимаешь, кто твои настоящие друзья. Теперь ты знаешь.
Это были его последние слова, сказанные мне. Потом он подмигнул, улыбнулся и вышел за дверь.
А Джеймсу Лу не суждено было покинуть эту комнату.
Как инструктировал меня Одержимый, я должен был передать ему конверт и уйти, сказав, что мне нужно забрать кое-что у портье внизу. После чего его должны были арестовать. Конечно, Шеф никогда об этом не узнает, потому что Джеймс Лу тоже вступит в Команду США. Я молил Бога, чтобы и Шеф поступил так же, когда придет его черед. В конце-то концов, ведь не за ним они охотились; их настоящей целью был Голубоглазый Дьявол. Шеф был всего лишь промежуточным звеном.
По пути обратно в Саутхэмптон я, как мог, успокаивал себя мыслью, что Шеф даст показания против Дьявола и я не буду чувствовать вину оттого, что сдал старого друга. А когда я отвлекался от этой мысли, то без конца напоминал себе, что все люди предают… все люди предают… все люди предают.
На этот счет я ошибался.
Не все.
Единственной газетой, которую читала Мисс КГБ, была «Правда». Это была самая уважаемая газета в бывшем Советском Союзе. Pravda по-русски значит «правда», в чем мне слышалась определенная ирония, принимая во внимание тот факт, что за все время существования Советского Союза «Правда» ни разу не напечатала ничего даже отдаленно правдивого. И хотя «Правда» в наши дни гораздо бережнее относится к фактам, чем прежняя «Правда», однако, как я отметил, 21 сентября, в тот день, когда мое сотрудничество было предано огласке, «Правда» не удосужилась посвятить ни единой буквы кириллического алфавита горячей американской новости дня. А новость была следующая: Волк с Уолл-стрит тайно признал себя виновным несколько месяцев назад и больше года сотрудничает с федералами.
