Наручные часы Робби электронным писком вернули ее к реальности, разогнав сладкие грезы. Прижимая к груди Лили, Карен почувствовала, как на нее нахлынули воспоминания детства, и она с особой остротой ощутила, что не знает, как поступить с домом Эммы. Пожалуй, она предпочла бы не продавать его. Учитывая, все расходы на его содержание ограничивались налогом на недвижимость, страховыми взносами и мелким ремонтом, имело смысл оставить его себе. С другой стороны, Олд-Уэстбери, очаровательный и безмятежно-спокойный, все-таки находился в пяти часах езды отсюда. Кроме того, в ее представлении он никак не походил на место, где можно было бы проводить отпуск.
Карен отложила Лили в сторону и полезла в другую коробку, Она старалась быть разборчивой и оставлять только те вещи, которые ей действительно нужны, поскольку ее дом был невелик, свободного места в нем оставалось совсем немного, а беспорядок и захламленность она ненавидела всей душой. Она решила воспользоваться своими навыками психолога-криминалиста и вести себя так, словно находится на месте преступления, перебирая памятные сувениры и бумаги, как если бы они принадлежали жертве. Если она начнет безудержно предаваться воспоминаниям, то может не выдержать. Карен боялась, что ее захлестнет шквал чувств и эмоций, и они лишь усугубят чувство вины, что пришлось вырвать мать из привычного окружения и поместить в дом престарелых, которое она старалась подавить… Хотя рассудком она понимала, что приняла единственно правильное решение.
В четвертой коробке она обнаружила запертый металлический ящичек для хранения наличных. Она потрясла его. Он выглядел довольно увесистым, и внутри что-то тяжело перекатывалось. В ней проснулось любопытство, и она отправилась в кухню, отыскала ножницы и вскрыла простенький замочек.
Шкатулка была забита бумагами. Она принялась перебирать их и обнаружила фотографии родителей в молодости – групповые снимки, портреты и даже несколько пейзажей, снятых, очевидно, во время какого-то путешествия. Вынув фотографии, она заметила в углу ящичка маленький предмет, завернутый в мягкую фланель. Карен взяла его в руки, развернула тряпочку и увидела то, что находилось внутри.
От неожиданности у нее перехватило дыхание. Приоткрыв от удивления рот, она молча смотрела на этот предмет. Мысли у нее разбегались, в голове царила звенящая пустота.
Еще одна загадка. Что все это значит?
– Боже мой… – прошептала Карен и только сейчас сообразила, что ее сотовый телефон надрывается пронзительной трелью.
Карен принялась мысленно перебирать все улики, которые им удалось собрать с мест преступления, каждый кусочек головоломки, которую она безуспешно пыталась сложить воедино. Но в ее распоряжении не было ни единой подсказки или зацепки. Отсутствовали каркас и структура. И, соответственно, не было той пресловутой печки, от которой следовало танцевать.
Вплоть до этой самой минуты.
Звонит телефон.
Она вынула трубку из кармана и автоматически ответила на вызов – мысли ее были заняты очередной загадкой.
– Вейл.
– Карен, это Томас Андервуд. Надеюсь, вы не против, что я сую нос в дело, над которым вы работаете, но, по-моему, я кое-что надумал.
Она по-прежнему переваривала всю важность только что сделанного открытия и потому слушала его вполуха.
– Никаких проблем.
– Я по поводу надписи, которую оставляет преступник на месте убийства. Вы были правы в том, что она означает «Это здесь, в крови». Кровь – вот ключ ко всему. Но это не кровь, зараженная в результате какого-то заболевания, это…
– Гены, – перебила его Карен.
– Правильно, – согласился Андервуд. – Вы сами это вычислили?
– Только что.
Она сидела на полу, привалившись спиной к дивану и держа в руке телефон. Шок и оцепенение постепенно проходили, уступая место холодной ясности мыслей.
– И я вычислила кое-что еще. Думаю, я знаю, кто наш неизвестный подозреваемый, НЕПО.
Карен перевернула металлическую шкатулку и высыпала ее содержимое на чистый пластиковый мешок для мусора. Надев на руки латексные перчатки, которые Робби держал в ящике стола, она принялась перебирать предметы, внимательно их осматривая. Она надеялась обнаружить какую-нибудь подсказку, которая поможет найти то, что она искала.
Она нашла еще несколько потрепанных фотографий Эммы и Нелли. На многих снимках присутствовали и другие люди, которых она не знала. И вот на одном фото она разглядела тот самый маленький предмет, который свисал с ожерелий, которые Эмма и Нелли носили на шее.
Карен взяла в руки золотой медальон, обнаруженный в металлической шкатулке, и поднесла его к глазам, надеясь найти какую-нибудь памятную гравировку. Увы, ничего похожего на нем не было. Но теперь, имея в своем распоряжении увеличенный цветной фотоснимок, сделанный в лаборатории, она ничуть не сомневалась в том, что медальон, который она только что нашла, был как две капли воды похож на тот, который неизвестный убийца засунул в задний проход сенатору Линвуд. И скорее всего, это был один из тех медальонов, которые она только что видела на старом снимке своей матери и тетки.
Будь у Карен под рукой ремень, она, пожалуй, высекла бы себя сейчас. Она в буквальном смысле оказалась слепа, не увидев того, что лежало у нее под носом и прямо-таки бросалось в глаза. Осознание того факта, что она не заметила очевидного, грызло ее изнутри, вступая в противоречие с тем, чем она по праву гордилась: знанием человеческой психики, способностью анализировать и предугадывать поступки людей. Но в данном случае она оказалась ничем не лучше слепого, не способного даже читать книги по методике Брайля.[53] Потому что во всех преступлениях всегда имеется ключ, с помощью которого можно открыть тайны и секреты убийцы. А она держала этот ключик – медальон – в руках, не отдавая себе отчета в его важности.
Карен отложила фотографию в сторону и принялась перебирать остальные предметы, лежавшие в шкатулке. Очередная вещь притекла ее внимание: конверт с запиской, написанной небрежным почерком Нелли и адресованной Эмме. «Это Патрик снял нас обеих. до встречи. Целую, Нелл». Карен почувствовала, как в груди у нее поднимается щекочущее ощущение азарта и восторга Вот оно! То, что она так настойчиво искала. Может быть. Она подумала о возможных уликах, рассыпанных сейчас перед ней: имя, отпечатки пальцев, может быть, следы слюны… и ДНК.
На кухне Карен нашла упаковку с пластиковыми пакетами и уложила в них фотографию и записку. Затем она скотчем прикрепила на место крышку металлической шкатулки, позвонила Бледсоу и поинтересовалась, сидит ли он.
– Я сейчас еду в машине, так что сижу, естественно.
– В таком случае подъезжай к тротуару и остановись.
– Остановиться? Горячие новости, значит?
– Ты все еще хочешь раскрыть дело Окулиста?
– Больше, чем когда-нибудь. А почему ты спрашиваешь. Обнаружила что-то новое?
– У меня есть убийца, Бледсоу. По крайней мере, я знаю, как его зовут, и, похоже, еще много всего.
– Ты, должно быть, шутишь.
– Неужели ты полагаешь, что я стала бы шутить такими вещами?
– Карен, не томи душу. Выкладывай. Кто это?
Карен закрыла глаза и, глубоко вздохнув, рассказала ему все.
– Не может быть, – вырвалось у Бледсоу. – Ты уверена?
– Абсолютно. Я заполнила пропуски. Он полностью соответствует тому психологическому портрету, который я составила. Теперь все выглядит вполне логично и объяснимо, особенно если посмотреть на убийцу в ретроспективе.
– Карен, мне очень жаль.
– Я никогда не встречалась с этим человеком, Бледсоу. Говорю тебе все, как есть. Я не испытываю к нему никаких чувств. Ни любви, ни ненависти. Так что давай просто возьмем его, пока он не убил кого-нибудь еще.
– Ты говорила, что у тебя есть имя.
– Да, его зовут Патрик. Если он был ровесником Линвуд, то, по моим расчетам, должен был родиться где-то в середине сороковых годов.
– Разброс получается чертовски большой, но все-таки это уже кое-что. Я посажу на это дело всех, пусть проверят, сколько Патриков, родившихся в середине сороковых годов, у нас в списках. Но ты упоминала о том, что тебе известно многое другое.
– У меня есть конверт и фотография, которую он мог держать в руках. Не исключено, что нам удастся снять с нее латентные отпечатки пальцев или взять образцы ДНК.
– Латентные отпечатки – это здорово. У меня такое ощущение, что этот парень отметился в нашей системе. И если я прав, зарегистрированные отпечатки дадут нам его полное имя и фамилию, и тогда мы отправимся за ним в погоню. Ты где сейчас?
– Сижу дома у Робби. Но мне надо заехать в лабораторию, чтобы отвезти туда фото и конверт. Должна вернуться сюда примерно в половине двенадцатого.
