Потому что нечего им там делать — от войны пострадали многие семьи, и некоторые местные товарищи, ослепленные горем, могут наделать глупостей: пристрелят кого-нибудь под горячую руку, и конец миру, установленному ценой таких неимоверных усилий.
А если приспичит командованию какие-то вопросы решать, пожалуйста — вызывайте старейшин, они сядут на бэтр[24] и повезут вас куда надо, прикрывая своими старыми немощными телами от всяких случайностей. Ну что ж — неплохо на первый взгляд…|
А каким же образом, спрашивается, старейшины, вкупе с местной администрацией обеспечат режим безопасности застав и колонных путей? Придет «дух» из другого района, в котором нет договорных сел, и начнет извращаться, как душа пожелает, — кто ему помешает? А вот для этого необходимо создать в договорном селе отряд самообороны. Набрать пару десятков лояльных к федеральной власти товарищей, вооружить и поставить охранять подступы к селу. Чем вооружить и как определить степень лояльности? А об этом беспокоиться не надо — мы все тут сами сообразим. И степень лояльности определим, и оружие найдем… Вам что главное? Чтобы безопасность соблюдалась? Будет вам безопасность. Главное — не лезьте в село и соблюдайте все условия неписаного договора.
Вот в таком примерно аспекте. Командование группировки скрепя сердце соглашалось, поскольку особого выбора не было. Село получало полную самостоятельность и отсутствие контроля. Те же самые «духи» пополняли отряд самообороны и развлекались как в голову взбредет — только на выносе, поодаль от своего местожительства. Соберутся вечерком, сядут на машину и по лесной дорожке покатят в соседний район, который не пожелал договор заключать. Отстрелялись, «зарядили» трассу в нескольких местах и с легким сердцем вернулись обратно, в договорное село, куда никто из федералов не заглядывает. О существующем порядке вещей знали прекрасно все, кто с этим сталкивался по роду деятельности, — федералы из «не договорных» районов и сел частенько пеняли тем, кому посчастливилось работать на «договорной» территории: спокойно живете, мол, за счет нашей кровушки, с врагом дружбу водите. Однако никто против устоявшейся системы не ратовал: именно наличие таких островков безопасности позволяло обеспечить более-менее приличное функционирование федеральной военной машины и сохранить не одну тысячу жизней наших пацанов. Будь иначе, мы заполучили бы на всей немалой территории Чечни тотальный невидимый фронт: каждый кустик «зеленки» плевался бы огнем, каждый погонный метр полевой дороги взрывался бы под колесами нашего многострадального транспорта.
Так вот, Халаши и расположенный неподалеку Гирлихаш также являлись договорными селами и сами по себе федеральное командование не интересовали. Участки проходящих рядом колонных путей федеральных сил никто не минировал, заставы, расположенные вокруг этих сел, довольно долго не подвергались обстрелу — договор соблюдался, и всех это устраивало. А вот в соседних районах творилось нечто невообразимое. Нет-нет, открытых боевых действий не было — мораторий все же. Имела место партизанская война со всеми сопутствующими ей аксессуарами. Любой одиночный транспорт, рискнувший вылезти с заставы по каким-то делам, обязательно попадал в засаду; ударно работали ночные неуловимые снайпера, забиравшие каждую ночь несколько жизней; не менее ударно вкалывали блуждающие минометчики «духов», наносившие нам весьма значительный урон; как по распорядку рвались на минах федеральные колонны, и вообще было много крови и совсем мало толку от такой странной военной кампании. Особенно всех доставали лихие чеченские саперы, которые, если верить статистике, утащили в могилу шестьдесят процентов жизней наших пацанов, потерянных за всю РЧВ.
В тот период, который я описываю, минная война, доселе протекавшая обычным порядком, внезапно резко обострилась — без всяких видимых причин. Ни с того ни с сего возросла статистика подрывов и сопровождавших их увечий и смертей на тщательно проверяемых основных маршрутах, особенно в том самом пресловутом районе, соседствующем с договорным Халашинским. Наши аналитики, обобщив данные, поступившие из разных мест, выяснили причину стремительного роста статистики подрывов: у «духов» появилась новая мина — противотанковый «итальянец» с пластмассовым корпусом, пластиковым взрывателем и керамическим ударником. Наши миноискатели обнаружить сию диковинку были не в состоянии, и потому огромное количество этих новинок, внезапно возникшее на маршрутах федеральных колонн, стало настоящим бедствием.
Проработав оперативные данные, наша разведка вкупе с особистами, ударно потрудившимися ради такого случая на фильтр-пунктах, преподнесли командованию занимательный результат: в южных предгорьях умудрился незаметно приземлиться транспортный борт из-за «бугра», который и притащил в своем вместительном чреве «гуманитарную помощь» чеченским непримиримым — целую кучу разнообразной современной экипировки для ведения войны и крупную партию новейших противотанковых мин, против которых наши обычные металлодетекторы бессильны. А спустя неделю, окончательно доработав поступившие оперативные данные, наши аналитики вынесли однозначный вердикт: место хранения основного минного запаса «духов» расположено в договорном районе, где-то в лесу между Гирлихашем и Халашами. Заведует хранением «итальянцев» какой-то местный авторитет, он же организует минное снабжение воюющих «непримиримых», и очень может быть, что его люди — те же самые бойцы отряда самообороны — минируют дальние подступы к договорному району. Обстоятельства тому вполне благорасполагают: в договорном районе караваны с минами могут гулять безнаказанно — федералы не станут организовывать засады и производить тотальные поисковые работы, рискуя утратить доверие противной стороны и тем самым порушить все, что удалось достигнуть. В общем, «духи» до того оборзели, что оборудовали склад под самым носом у войсковой группировки, на территории, защищенной от внезапного вторжения нашего спецназа и разведки неписаными пунктами договора об условном мире. Сами понимаете, мириться с этим было нельзя: каждый час промедления был чреват новыми жертвами и потерями боевой техники.
— Короче, все бросай, бери своих пацанов и найди этот долбаный склад, — приказал мне в один прекрасный день командующий группировки, прискучив терпеть выкрутасы обнаглевших «духовских» саперов. — Прочеши каждый квадрат этого леса, найди склад, в общем, и того… если не получится по-тихому перетащить к нам его содержимое, ты это… взорви его на хер. Я тебе саперов дам, — поспешил добавить генерал, заметив, как у меня от удивления вытянулось лицо. — Неделя сроку — больше дать не могу. И помни — район договорной. Напортачишь — на твоей совести будут десятки жизней наших-парней, которые погибнут в случае обострения противостояния… Вопросы?
— А если… если у меня ничего не получится? — осторожно поинтересовался я, заведомо предполагая, какой может быть ответ.
Генерал нехорошо насупился, выбил пальцами нервную дробь по импровизированному столу, сработанному умельцами ВМТО» из оружейного ящика, и сердито буркнул:
Взвод материально-технического обеспечения.
— Если не получится, тогда будет много крови, сынок. Тогда псу под хвост все эти долбаные договорные районы и относительно спокойное житие. Нам этот склад нужно добыть во что бы то ни стало — сам понимаешь… Короче, если у тебя не получится, придется делать «зачистку»[25] по полной программе… Все, уматывай, некогда мне с тобой тут лясы точить. Делай что хочешь, но без результата не возвращайся… — Вот так — коротко и без затей: иди, найди, взорви и не напортачь. Наверно, с высоты генеральских погон некоторые аспекты исполнительского уровня представляются отчетливыми и простыми, как детали ландшафта, который полководец перед боем обозревает через хорошую оптику, забравшись на высокую вершину. Вон развилка дорог — здесь будет рубеж развертывания в батальонные колонны; чуть далее, за рощицей, рубеж развертывания в ротные колонны; а дальше озера двести[26] — рубеж перехода в атаку. Его, полководца, ни капельки не волнует, каким боком будут осуществлять все эти маневры подчиненные подразделения — разведка донесла, что условия местности стабильные и не требуют дополнительного исследования. А то, что дальше озера двести ввиду повышенного уровня осадков простирается осклизлая грязевая пустошь, на которой подразделения начнут буксовать в процессе перехода в атаку и тем самым будут подвергнуты дополнительному риску, полководца не колышет — приказ отдан, исполнитель должен его исполнить — беспрекословно, точно и в срок, как и предписано Уставом…
