– Подумайте и назовите тех, с кем вы уже говорили.
– Я должна посмотреть в записной книжке.
– Посмотрите.
Женщина кивнула и попросила подождать несколько минут. Реммер сказал, что они предпочитают подождать, войдя в дом. Женщина снова вскинула голову, словно к чему-то прислушиваясь.
– Хорошо, – произнесла она и проводила их по длинному коридору к маленькому столу в нише. Она отодвинула телефон, вазу с увядающей желтой розой и открыла папку. Порылась в ней и, найдя страницу с заголовком отель «Кемпински», резко передала ее Реммеру, чтобы он прочитал сам: на странице было шесть имен, в том числе и имя Авриль Рокар.
Нобл и Маквей, предоставив Реммеру разбираться с женщиной, потихоньку осмотрелись. Из прихожей влево уходил коридор, в нем было две двери, обе закрытые. Справа, в гостиной, за столами, явно взятыми напрокат, сидели две женщины, разговаривавшие по телефону, и мужчина, работавший на компьютере. Маквей сунул руки в карманы со скучающим видом.
– Теперь вы сами видите, трудно сказать, кто именно звонил с нашего коммутатора, – сказала рыжеволосая. Нобл посмотрел на нее как раз в тот момент, когда она кивнула в сторону сидевших в гостиной. Реммер посмотрел в ту же сторону и подошел к мужчине. Через несколько минут он вернулся к Ноблу и Маквею.
– Если им верить, то звонил вон тот тип. Никто не знает, где остановятся Салеттл и Либаргер. Может быть, они приедут в Шарлоттенбургский дворец прямо из аэропорта.
– Когда их самолет должен приземлиться?
– Точно не знают. В их обязанности входит удобное расселение гостей, вот и все.
– Сколько человек здесь работает?
– Она говорит – четверо.
– Мы должны проверить комнаты!
– Придумай предлог.
Маквей уставился на носки своих туфель.
– Как насчет ордера на обыск?
Реммер сдержанно улыбнулся.
– На каком основании?
Маквей поднял на него глаза.
– Пошли отсюда.
Фон Хольден наблюдал по монитору, как детективы спускаются по лестнице и уходят. Десять минут назад он вернулся от Шолла и застал в своем кабинете Каду, пытавшегося дозвониться Авриль Рокар. Увидев фон Хольдена, Каду обрушил на него поток жалоб. Минуту назад ее номер был занят! А теперь никто не берет трубку! Разозлившись, фон Хольден напомнил, что он приехал в Берлин не в отпуск. Тут-то и появилась полиция.
Фон Хольден распорядился задержать детективов на пару минут за дверью, пока в гостиной усядутся на свои места две секретарши и охранник. Все прошло как по маслу, и сейчас он смотрел на закрывшуюся за полицейскими дверь. Вдруг он заметил, что Маквей оглядывается, изучая внешний вид дома, и свирепо повернулся к Каду.
– Надо быть идиотом, чтобы звонить отсюда в отель. – Его голос хлестал, как стальной прут.
– Сожалею, герр фон Хольден, – извинялся Каду, но в голосе его не чувствовалось раскаяния. Он не намерен лебезить перед молокососом на пятнадцать лет моложе себя.
Весь мир, думал фон Хольден, пусть катится к черту, когда речь идет об Авриль Рокар. Он холодно посмотрел на Каду.
– Хорошо. Перестаньте злиться. Завтра все это не будет иметь никакого значения.
Минутой раньше он хотел сказать Каду, что Авриль Рокар погибла, но теперь подумал, что это рискованный шаг и неизвестно, как отреагирует на это известие Каду. А как приятно было бы сказать о смерти Авриль Рокар именно Каду. И еще кое-что добавить – Авриль Рокар была не только прекрасным снайпером и красивой девушкой, но еще и осведомителем фон Хольдена внутри парижского сектора, его доверенным лицом и любовницей. Поэтому он и вызвал ее в Берлин – во-первых, чтобы укрепить безопасность Либаргера во время церемонии, а во-вторых, когда все закончится, себя потешить. Посыпать соль на рану Каду было бы приятно, но несвоевременно и нецелесообразно. Каду вызвали в Берлин, потому что требовалось его личное участие на одном из этапов операции. Поэтому фон Хольден промолчал.
Осборн старался не думать о Вере. Но его мысли метались, кружились вокруг одного и того же. Предположение, что Вера входит в группу, не просто нелепо – оно смехотворно! Но зачем она приехала в Берлин, зачем выдала себя за Авриль Рокар? Его нервы были натянуты до предела. Он слышал собственный голос, объясняющий Шнайдеру и Литтбарскому правила американского футбола, а сам думал – где она? Что с ней? Зачем она приехала в Берлин?..
В гуле таверны, в которую считает своим долгом зайти каждый турист в Берлине, едва слышалось бормотание маленького транзистора Шнайдера. Вдруг головы в соседних кабинках начали поворачиваться в их сторону. Шнайдер прибавил громкости. Диктор говорил что-то о Вере Моннере, и у Осборна сильно забилось сердце.
– Что, черт возьми, он говорит? – Он схватил Шнайдера, за руку.
– Полегче, – сказал Шнайдер, а Литтбарский насторожился. Осборн отпустил руку Шнайдера, и Литтбарский успокоился.
– Что о ней сказали? Переведите, пожалуйста!
Шнайдер видел, как у Осборна под кожей на скулах заходили желваки.
– Полиция задержала мисс Моннере в церкви Святой Марии в Мартирсе, – перевел он.
В церкви? Что делала Вера в церкви? Снова мысли Осборна заметались. Он не мог припомнить, говорили ли они когда-нибудь о религии.
– Когда ее задержали?
Шнайдер покачал головой.
– Не знаю.
– Лжете. Знаете.
Литтбарский снова насторожился.
Шнайдер взял приемник и встал.
– У меня есть приказ: если случится что-то непредвиденное, немедленно доставить вас в отель.
Не обращая внимания на Литтбарского, Осборн снова схватил Шнайдера за руку.
– Шнайдер, мне страшно тяжело, я не могу понять, что происходит, и не пойму, пока не увижусь с ней…. Я не хочу, чтобы первым до нее добрался Маквей! Проклятье, Шнайдер… Прошу вас, помогите мне.
Шнайдер пристально смотрел на него.
– Я все понимаю и вижу по вашим глазам. Вы от нее без ума. Я правильно сказал, американцы так говорят – без ума от нее?
– Да, да, правильно. Я без ума от нее. Отвезите меня к ней, прошу вас.
– Вы уже один раз сбежали от меня.
– Этого больше не случится, Шнайдер. Во всяком случае сейчас.
Фон Хольден раздраженно посматривал по сторонам, на тонущий в тумане город. Трасса была перегружена. Он то притормаживал, то набирал скорость, то совсем останавливался, и так каждые несколько минут.
Он не мог прийти в себя от злости и обиды. Трое из четверки, которую ему поручено ликвидировать, вломились в его офис и потребовали, чтобы их обслужили, как в бакалейной лавке… А он беспомощно отсиживался в запертой комнате, не решаясь высунуть нос, и только молился, чтобы какая-нибудь мелочь не вызвала подозрений и не навлекла обыска федеральной полиции…
И все – из-за нелепой эмоциональности Каду, его привязанности к женщине, которая не испытывала к нему ни малейшего интереса, если не считать информации Интерпола, проходившей через его руки. И тут в его голове сложились последние детали предстоящей операции.
* * *
Гаупт-штрассе, 72. 12.15.
Джоанна увидела, как серый «БМВ» резко притормозил у ворот, потом сделал круг и остановился у входа в дом. Она стояла у окна спальни на втором этаже дома. Отсюда плохо был виден парадный подъезд, но она была уверена, что приехал фон Хольден.
Быстро подбежав к зеркалу, она пригладила волосы и потрогала губы, накрашенные модной «влажной» помадой, которую подарила ей Юта Баур. Неизвестно почему, она вдруг почувствовала сексуальное возбуждение, оно было сродни безумному голоду или жажде, которые нельзя утолить ничем, кроме секса.
Она открыла дверь и вышла в холл. Фон Хольден в нескольких шагах от нее разговаривал с Эриком и Эдвардом, племянниками Либаргера. Потом он шагнул вперед и исчез с ее глаз. Джоанна чуть было не бросилась за ним, но присутствие молодых Клейстов заставило ее сдержаться.
С трудом она взяла себя в руки, подошла к двери напротив и постучала. Дверь открыл бледный, с бесцветными волосами мужчина в смокинге, с неприятной поросячьей физиономией.
– Я… ухаживаю за мистером Либаргером… – Человек смотрел на Джоанну с таким высокомерием, что она растерялась.
– Я знаю, кто вы, – хриплым голосом ответил он.
– Я хотела бы повидать мистера Либаргера, – сказала Джоанна, овладев собой, и вошла в комнату.
Элтон Либаргер сидел в кресле у окна и просматривал стопку листков – текст речи, которую ему предстояло произнести вечером. Последние несколько дней он только этим и занимался.
– Как вы себя чувствуете, мистер Либаргер? Вас удобно устроили? – спросила Джоанна. Она заметила, что в комнате находится еще один господин, тоже в смокинге. Зачем мистеру Либаргеру два телохранителя в таком прекрасном, богатом доме с охранниками у ворот?
