– Спасибо, Джоанна, все чудесно, – ответил Либаргер, не поднимая на нее глаз.
– Отлично. Я зайду попозже. – Она участливо улыбнулась.
Либаргер равнодушно кивнул, так и не посмотрев на нее. Джоанна улыбнулась телохранителям и вышла.
* * *
Фон Хольден разговаривал по телефону в кабинете, отделанном темными панелями. Она тихо вошла и закрыла за собой дверь. За окнами сияло солнце, и поэтому комната казалась особенно темной. Зеленые лужайки во дворе переливались, как ковер, красными и желтыми листьями, опавшими с огромного бука. Слева от исполинского дерева располагался гараж на пять машин, а чуть дальше – железные ворота служебного входа.
Фон Хольден положил трубку и повернулся в крутящемся кресле.
– Тебе не следует входить, когда я разговариваю по телефону, Джоанна.
– Я очень хотела тебя увидеть.
– Ну, теперь ты меня видишь.
– Да. – Она улыбнулась и подумала, что, сколько она его знает, он еще ни разу не выглядел таким усталым. – Ты обедал? – заботливо осведомилась она.
– Не помню.
– Завтракал?
– Не знаю.
– Ты устал. Тебе не мешало бы побриться. Поднимись в мою комнату. Прими душ, отдохни.
– Не могу, Джоанна.
– Почему?
– Потому что есть неотложные дела, которыми срочно нужно заняться. – Он встал. – Не опекай меня, ты знаешь, я этого не люблю.
– Я не собираюсь опекать тебя, я хочу… любить тебя! – Она улыбнулась и облизнула губы. – Пойдем ко мне, Паскаль. Сейчас. Может, мы больше никогда не сможем побыть вдвоем…
– Ты ведешь себя как маленький ребенок.
– Неправда… – Она подошла ближе и положила руку на его грудь. – Давай займемся любовью здесь, прямо сейчас.
Все в ней – движения, голос – дышало желанием.
– Я уже мокрая, – прошептала она.
Фон Хольден отступил назад и отвел ее руку.
– Нет, – сказал он. – Уходи. Увидимся ночью.
– Паскаль. Я… я люблю тебя.
Фон Хольден смотрел на нее молча.
– Я хочу, чтобы ты это знал.
Внезапно зрачки его глаз сузились и превратились в точки, а сами глаза словно вдвинулись в глубь черепа. У Джоанны перехватило дыхание, она попятилась. Такое грозное, такое злое выражение лица она видела у Паскаля впервые.
– Убирайся, – прошипел фон Хольден.
Сдавленно всхлипнув, она отступила назад, наткнулась на стул, нетерпеливо оттолкнула его, повернулась и выбежала. Фон Хольден слышал стук ее каблуков, когда она взбегала по лестнице. Он собирался подойти и закрыть дверь, но в кабинет вошел Салеттл.
– Вы рассержены? – спросил он.
Фон Хольден повернулся к нему спиной и уставился в окно. Он позвонил из машины Шоллу и изложил свой план. Шолл выслушал, одобрил… и отменил его. Слишком опасно, сказал он. Многие знают, что фон Хольден – начальник его службы безопасности. Если фон Хольден будет убит или арестован, это бросит тень на самого Шолла. Нет, выполнение плана поручено Виктору Шевченко. А фон Хольден должен вечером отвезти мистера Либаргера в Шарлоттенбургский дворец и пробыть там ровно столько, сколько потребуется, чтобы его заметили, а потом незаметно ускользнет, чтобы приступить к выполнению главного задания. Это приказ – и Шолл повесил трубку.
– Поймите, Herr Leiter der Sicherheit, сегодня ваша личная безопасность важна как никогда, – мягко произнес Салеттл.
– Да, я знаю. – Фон Хольден повернулся к нему. Очевидно, Салеттл был в курсе его разговора с Шоллом. Поэтому он подчеркнул слово «сегодня». Сразу же после торжества во дворце состоится другая церемония, для очень узкого круга избранных. Тайная, необъявленная, она состоится в мавзолее прусских королей. Коды доступа, необходимые, чтобы доставить туда сверххрупкий материал, запрограммированы на фон Хольдена, на него одного, и не могут быть изменены.
Ему оказана высочайшая честь, он наделен небывалой властью. Сегодня его безопасность не имеет цены. Он больше не солдат спецназа, не Бернард Овен и не Виктор Шейченко.
Он – Leiter der Sicherheit. Это не должность, это пропуск в будущее. Он, фон Хольден, скоро будет контролировать развитие всей Организации. Он – «хранитель очага».
Помещение для допросов в подвале здания на Кайзер-Фридрих-штрассе было совершенно белым. В белый цвет были выкрашены пол, потолок, стены и полдюжины камер, примыкавших к коридору. О существовании и тем более назначении подвального этажа знали очень немногие, даже в муниципальных отделах департамента.
Треть этого подземелья площадью в шесть тысяч квадратных футов занимало спецподразделение расследований федеральной полиции. Созданное после побоища в Мюнхене на Олимпийских играх 1972 года,[37] первоначально спецподразделение занималось исключительно расследованием терактов. Подвал здания на Фридрих-штрассе стал временным местом пребывания для членов группы Баадер-Майнхоф, фракции Красных бригад, Народного фронта за освобождение Палестины, а также подозреваемых в организации взрыва на борту лайнера «Пан-Ам», рейса № 103.
Кроме ослепительной белизны, у подвального этажа была еще одна отличительная черта: здесь никогда не выключался свет. Сочетание этих двух факторов было настолько эффективным, что после тридцати шести часов пребывания в одной из камер поведение подследственных, их уверенность в себе и способность ориентироваться в событиях претерпевали серьезные изменения.
В камере предварительного следствия Вера сидела на белой пластиковой скамье, прикрепленной к полу. Не было ни стола, ни стульев. Только скамья. Ее уже сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и переодели. Теперь на ней был светло-серый, почти белый нейлоновый спортивный костюм с выведенной на спине оранжевой надписью «ЗАКЛЮЧЕННЫЙ, Федеративная Республика Германия», а на ногах – серые шлепанцы. Она была бледна, выглядела изможденной, но по-прежнему очаровательной. Невысокая, коренастая надзирательница на минуту задержалась в дверях за спиной Осборна, потом повернулась, вышла и закрыла за собой дверь.
– Боже мой, – потрясенно прошептал Осборн. – Что с тобой сделали?
Вера открыла рот, чтобы ответить, но не смогла выговорить ни слова. Из глаз ручьями хлынули слезы, они бросились в объятия друг друга и плакали уже оба. Всхлипывая, Вера роняла разрозненные слова:
– Франсуа умер… на ферме всех убили… что… мне было делать?.. Приехала в Берлин… потому что некуда… чтобы найти тебя…
– Вера, ш-ш-ш. Все в порядке, любимая. – Он крепко, но бережно прижимал Веру к себе, словно ребенка. – Все в порядке. Все будет в порядке.
Он гладил ее волосы, целовал, ладонями вытирал мокрые от слез щеки.
– У меня отобрали даже носовой платок, – выговорил Осборн, пытаясь улыбнуться. Брючный ремень у него тоже отняли, вытащили шнурки из ботинок. Вера прижалась к нему еще крепче.
– Не уходи, – шептала она. – Никогда больше не уходи…
– Вера, расскажи, что же случилось…
Она схватила его руку и крепко стиснула, немного отодвинулась, вытерла слезы и задумалась. Чего только ни произошло с ней со вчерашнего дня…
Ферма под Нанси. Тела трех охранников, лежащих там, где упали. Застывший взгляд Авриль Рокар, кровь, текущая из перерезанного горла…
Когда она вбежала в дом, телефоны не работали. Она не могла найти ключи от «форда», на котором приехала сюда вместе с агентами тайной полиции, поэтому села в черный полицейский «пежо» Авриль Рокар и поехала в город. По дороге она несколько раз пыталась дозвониться в Париж Франсуа, но его телефоны – и домашний, и в офисе – были постоянно заняты. Это показалось ей вполне естественным – слухи о его отставке уже могли распространиться. Все еще под впечатлением от кровавой бойни в Нанси, не в состоянии сообразить, что делать дальше, Вера где-то по дороге остановила «пежо».
И тогда, лихорадочно пытаясь найти какой-то выход из создавшейся ситуации, она вдруг увидела на полу машины под сиденьем сумочку Авриль Рокар. В футляре для паспорта – билет на рейс «Эр-Франс» в Берлин и подтверждение, что номер в отеле «Кемпински» в Берлине зарезервирован для Авриль Рокар. Там также оказалась затейливо отпечатанная на немецком языке карточка-приглашение в Шарлоттенбургский дворец на торжество, которое состоится 14 октября, в пятницу, в восемь вечера по случаю выздоровления некоего господина Элтона Либаргера. В списке организаторов приема она наткнулась на имя Эрвина Шолла, человека, нанявшего Альберта Мерримэна, чтобы убить отца Пола Осборна.
Тут ей пришло в голову, что если Шолл в Берлине, то и Пол может приехать туда, чтобы встретиться со своим врагом. Это было всего лишь предположение. Но больше ей надеяться было не на что. Внешне Вера была немного похожа на Авриль Рокар, чтобы попытаться, воспользовавшись ее документами, добраться до Берлина. Правда, она была моложе Авриль на несколько лет, но вряд ли кто-то будет так уж тщательно проверять документы. Был четверг, до торжества в Шарлоттенбургском дворце оставался один день. Кратчайший путь в Берлин из Нанси – скорый поезд, отправляющийся из Страсбурга. Вера решила ехать этим поездом.
