— Ты должен был.
— Обычно я делаю, но… я так устал. Я же сказал, что это чувствительное устройство. И последние несколько недель я работал, не делая никаких дубликатов.
— Что?! Но это… — Мэт пытался найти слово. — Это преступление!
— Ты не понимаешь, как все происходит. Работается рывками, по вдохновению. Это как линия графика, которая идет горизонтально, а потом вдруг устремляется вверх до бесконечности. И невозможно остановиться, чтобы сделать копии. Невозможно прерваться, чтобы сходить в туалет или поспать. И потом — это необычные диски. Чтобы скопировать их, нужна масса времени.
Горелка отбрасывала озерцо желтого света на лица молодых людей, придавая им болезненный оттенок.
— Сколько? — настойчиво спросил Мэт. — Сколько времени тебе потребуется, чтобы восстановить все?
— По крайней мере, вдвое больше того срока, который я назвал раньше. Месяцев шесть, может, больше…
Наступившую тишину прервал звук тяжелых шагов этажом выше. Мэт и Ленни испуганно взглянули вверх. Прежде чем они успели отреагировать, дверь в лабораторию затрещала под чьей-то тяжестью. Этот звук разнесся по всей комнате, и они инстинктивно придвинулись ближе друг к другу.
— Кто там? — крикнул Мэт. Но в ответ опять донесся шум, словно что-то обрушилось на дверь. — Кто там? — повторил он.
На этот раз они получили ответ. Чей-то голос, высокий и резкий, заорал, перекрывая шум от третьего удара:
— Открывайте!
— Кто это? Какое вы имеете право?..
— По распоряжению юаня! — Голос взлетел до визга. — Подразделение Тайваньского гарнизона! Открывайте!
Крабиков взглянул вверх, прикрыв рукой глаза от солнца. Над ним, на веранде прелестного летнего домика, в плетеных креслах сидели двое мужчин. Один — престарелый китаец — дремал, склонившись набок и закинув ногу на ногу. На коленях у него лежал бумажный веер. Другой бодрствовал. Увидев внизу офицера, он поднял палец, и Крабиков замер.
Очень осторожно, словно не желая тревожить соседа, Олег Казин взял вилку. Движения его были медленными и точными. И вдруг он сделал стремительный выпад, и раздался скрежет металла о фаянс. Крабиков вздрогнул от неожиданности и увидел, как начальник торжествующе поднял вилку с наколотым на зубцы шмелем.
Китаец не пошевелился, но открыл глаза и уставился на шмеля. Насекомое беспомощно сучило передними лапками. Казин, не мигая, наблюдал за этой безнадежной борьбой за жизнь, потом опустил вилку на тарелку и раздавил красивое золотистое тельце.
Сунь Шаньван, новый, глава китайской секретной службы, потянулся, зевнул и огляделся вокруг.
— Я и не предполагал, что Азовское море так прекрасно, — заметил он вежливо.
— Да, летом оно особенно красиво, — согласился Казин.
До последнего времени он внешне почти совсем не менялся: лысый, круглолицый — кровь с молоком, стройный и подтянутый, всегда бодрый духом. Изменения стали проявляться только в последние несколько месяцев. Румяное лицо пошло пятнами, тело высохло. Это впечатление усиливал запавший рот и оскал, обнажавший потемневшие зубы. Сегодня Крабиков, глядя на Олега Казина, председателя КГБ, почувствовал, что его начальник постепенно, но без видимых сожалений начнет уходить из жизни, сложив ее к ногам той единственной власти, которая превышает его собственную.
Китаец отложил в сторону веер и, достав пачку сигарет из нагрудного кармана хлопчатобумажной сорочки, протянул ее Казину. Тот улыбнулся в ответ:
— Нет, спасибо. Я уже говорил, товарищ Сунь, что бросил.
Суню уже много раз сегодня говорили об этом, но его это совершенно не смущало. Казин знал: проживи они оба еще лет сто, его гость всякий раз, вынимая пачку, будет предлагать ему сигареты.
Сунь Шаньван наклонился к огоньку, который мгновенно вспыхнул в сложенных чашечкой ладонях Крабикова, и поблагодарил его улыбкой. Офицер тоже улыбнулся, но лишь губами. Взгляд его оставался суровым. Он знал, что Казин симпатизирует своему гостю, но не мог понять почему. Сунь напоминал главу какой-нибудь крупной японской компании: большие прямоугольные очки, худое лицо и слезящиеся глаза, форма рта совсем не китайская. Вообще, Крабиков не любил азиатов. Когда запах горящих табачных листьев поплыл в сторону Казина, тот снял белую соломенную шляпу со спинки кресла и стал помахивать ею, подгоняя к себе дым. Он с видимым удовольствием наслаждался ароматом. Оба говорили на слегка выспреннем английском, единственном общем для них языке. Но теперь Казин обратился к Крабикову по-русски.
— Присоединяйтесь. У нас после обеда будет частная беседа. — И добавил, заметив вопрошающий взгляд помощника: — Все нормально. Никаких подслушивающих устройств. — Перейдя на английский, Казин спросил гостя со скрытой улыбкой: — Скажите, товарищ Сунь, какие чувства вы испытываете по поводу этого исторического события? Я хотел бы, чтобы Крабиков послушал ваши рассуждения.
— Удивляюсь, — ответил Сунь, — насколько тут все рационально. Похоже на деловую дискуссию между двумя большими конкурентными компаниями, которые задумали вместе осуществить рискованную операцию. Чувствам в таких случаях места нет.
— Даже надежде на успех? — вставил Крабиков.
— Если откровенно — нет. Ваша страна и моя, генерал, готовятся подписать пакт, который положит конец разногласиям, как сказано в документе, и будет способствовать дальнейшему сотрудничеству двух народов. Скажем, это первый шаг. Однако сначала надо убедиться, можно ли в самом деле забыть разногласия. — По лицу Суня прошла тень. — Трудно предвидеть будущее.
— Вы сомневаетесь в реальности пакта? — спросил Казин.
— Нет. Оба Политбюро обсуждали проект документа, который почти готов к подписанию. В чем я сомневаюсь, так это в желании реализовать его.
— Вы меня удивляете. Цели обоих народов одинаковы! И всегда были таковы: победа коммунизма во всем мире.
— Победа коммунизма, — со вздохом отозвался Сунь, — как вы сказали, даже в самой маленькой из наших провинций более чем удовлетворила бы меня. А во всем мире…
— Ладно, не будем говорить о мире. Поговорим о самом уязвимом — о границах.
Лицо Сунь Шаньвана просветлело.
— Предшествующие годы конфликтов проходили бесследно в плане материальных и человеческих потерь. Однако теперь США стали слишком сильны, чтобы Советы в одиночку могли сдержать их своей мощью. Мир на наших границах уже был бы достижением, даже если ничего другого не произойдет.
Казин подавил желание попросить гостя оставить официальный тон и сказал:
— Произойдет и многое другое.
— Вы так думаете?
— Я знаю. Если мы формально заключим мир, Европа останется в изоляции. Америка превратится в крепость, избегающую союзников. Нам придется делиться научными достижениями, экономическими ресурсами…
Сунь со смехом поднял руки, как будто сдаваясь.
— Нет, нет. Вы ведь не верите во все это.
Казин откинулся на спинку кресла, и на лице его заиграла улыбка.
— Разве?
— Нет. Не верите.
— Не осмеливаюсь возражать гостю. — Казин потянулся к портфелю, стоявшему рядом, извлек оттуда папку и с неожиданной живостью пододвинул кресло к столу. — Наконец-то мы подошли к концу нашей повестки дня. Последний пункт. Тайвань. Вторая, простите меня, товарищ, республика Китай.
— Мир признает только одну республику Китай. А Тайвань — наша проблема, а не ваша.
— И все-таки, мне кажется, ее следует обсудить, прежде чем вы уедете. До нас дошли слухи, что Тайвань приобрел особое значение в глазах вашего Политбюро.
Сунь промолчал, и Казин переспросил:
— Эти слухи верны?
— Тайвань никогда не терял своего значения для Пекина.
— Буду считать эти слова подтверждением.
— Я не хотел бы вступать в спор с моим гостеприимным хозяином по поводу всяческих домыслов.
Казин захлопал в ладоши и громко рассмеялся, а Сунь принялся стряхивать воображаемые крошки с брюк.
— Так, значит… Тайвань, то есть второй Китай, все-таки имеет для вас значение. Наша помощь требуется?
— Да. Вы можете оказать поддержку в ООН, если что-то случится.
— Понимаю. — Хорошее настроение Казина как рукой сняло. Он наклонился вперед, положив руки на стол. — Значит, ситуация серьезная.
— Я не уполномочен обсуждать с вами этот вопрос. Извините.
— Ну что ж, пусть так. Но я могу сделать следующий вывод. Когда пакт будет подписан — если он будет подписан, — вы можете попросить нашей поддержки в случае… непредвиденных обстоятельств.
— Такой вывод мне не по душе.
— Этот вопрос нас интересует, как вы уже поняли. — Казин тряхнул головой. — Странно, что мы разговариваем таким образом. Вы знаете много, я тоже. Мы похожи на супругов, но супругов, которые ходят по дому на цыпочках и оставляют друг другу записки, ссорясь лишь на людях. И тем не менее мы хорошо знаем друг друга.
