— Да не переживай ты, — успокоил его Ходунов. — Тут всё это очень быстро.
— Тогда ладно, — Шутиков удовлетворённо кивнул. — Успокоил ты меня. — Все еще под впечатлением от увиденного умершего пассажира он продолжил: — Да, думаю, достанется теперь Аэрофлоту хлопот с этим жмуриком. Надо смерть здесь оформлять, потом решать, что с телом делать. Куча проблем.
— А для родственников, представляете? — покачал головой Бобров.
— Ну вот, — отвлек их от грустных мыслей Ходунов, — я же говорил. Вон уже табло зажглось. Сейчас чемоданы поедут.
Действительно, лента транспортера пришла в движение, и на ней показались медленно выползающие сумки, коробки и чемоданы.
Ожидающие пассажиры подошли ближе к транспортеру.
— Вот он, мой красавец, — сказал Шутиков, снимая с ленты чемодан. — Так, посмотрим бирку. Погоди-ка, да ведь это не мой! Хорошо, что я на бирку посмотрел. А, вон он, мой, плывет, голубчик. Ну, это уж точно мой.
— Ты погоди, не торопись. — Ходунов задержал хотевшего отойти Шутикова. — Проверь все-таки. А то, может, и третий одинаковый есть.
— Ну, это уж было бы слишком, — засмеялся Шутиков. — Нет, все в порядке. Номер мой. Все в порядке. Двинули, двинули, господа.
* * *
Встретил их Дима Самойлов, работавший в аппарате организации. Через полчаса он довез их на своей машине до гостиницы. Здесь, в этой скромной гостинице, в узком переулке между шумной Рю де Лозанн и набережной, Ходунов останавливался уже не в первый раз. Это была гостиница в классическом швейцарском стиле — скромно, но очень чисто, удобно, добротно. И в каждом номере маленькая кухня с набором посуды, кастрюль и сковородок.
Быстро покончив с формальностями, все четверо подошли к лифту.
— Поднимешься с нами? — спросил у Самойлова Ходунов.
— Пожалуй, не буду нарушать традицию.
— Ну, у вас тут такие традиции, — заметил Шутиков, когда все с некоторым трудом разместились в тесном лифте. — Прямо не командировка, а сплошной ритуал. А по приезде по рюмочке в ритуал входит?
— До сих пор такой традиции у нас не было, — ответил Ходунов, выходя из лифта. — Но это дело индивидуальное. Есть желание — удовлетвори его.
— Я точно пас, — покачал головой Бобров. — Сейчас ни два, ни полтора.
— Так, ну вот и четыреста двенадцатый. Это мой. — Ходунов открыл дверь в номер. — Давайте зайдем ко мне, решим, что и как.
— Хороший номер, — сказал Самойлов, оглядывая все вокруг. — Ага, кухня закрыта. Попросить, чтобы открыли?
— Спасибо, Дима, спасибо, — поблагодарил Ходунов. — Мы порядки здешние знаем. Так что, как действуем?
— А что, — снова проявил активность Шутиков. — Открывать и наливать. Вот она у меня здесь, в чемодане. Холодненькая, прямо из багажного отсека.
— Да угомонись ты, — засмеялся Ходунов. — Ты просто перевозбудился. Не время. Да и Дима не может, за рулем. Так что, Дима, как ты завтра? Может, съездим куда-нибудь?
— Да я вот как раз и хотел поговорить на этот счёт. — Самойлов смущенно улыбнулся. — Понимаешь, тут у нас сейчас Галина мама. И вот в это воскресенье я хотел с ними поездить.
— Ну и прекрасно. — Ходунов ободряюще улыбнулся. — Ты и так нас уже сколько раз возил. А поговорить у нас время будет. Так что ты не бери в голову. Спокойно ублажай тещу. Важнее этого ничего не бывает.
— Ладно, так и сделаю, — с облегчением улыбнулся Самойлов. — Но есть некоторая надежда, что я смогу освободить четверг.
— Четверг? — удивился Ходунов. — Вы же обычно отчёт делаете в четверг.
— Да знаешь, в этот раз сессия очень тихая будет. Последние-то две были, конечно, просто безумные. А теперь народ решил не напрягаться. К тому же немцы презентацию свою отменили. Лоренц заболел серьёзно. Так что сейчас пока планируем в среду, часам к трём, всю повестку дня закончить. А по моей ответственности только дежурное утверждение новых видов. Я вполне успею все подготовить вечером и в четверг возьму отгул.
— Ты смотри, Дима. — Ходунов положил руку на плечо Самойлову. — Из-за нас не стоит никаких лишних напряжений. Мы и сами себя развлечем.
— Да я и сам очень хочу передохнуть, — улыбнулся Самойлов. — Мы же здесь живем тоже в такой колее. Не с кем пообщаться нормально.
— Ну, гляди, — сказал Ходунов, протягивая Самойлову руку. — Спасибо тебе еще раз за встречу. До понедельника. Мы будем в половине десятого.
Простившись с Бобровым и Шутиковым, Самойлов вышел.
— Так, сейчас по местному 10.45, — сказал Ходунов. — Давайте в 11.20 спускаемся вниз. Вы дальше по коридору, так что заходите за мной.
— Одеваемся как? — спросил Шутиков. — Официально?
— Кто как хочет. — Ходунов усмехнулся. — Что ты всё коллективное решение хочешь найти? Действуй по собственному разумению. Есть оно у тебя?
— Поищем, — бодро ответил Шутиков. — Где-то точно было.
— Тогда дружно разбежались, — скомандовал Ходунов. — Жду вас через 35 минут.
— А мой-то четыреста тринадцатый, — сказал Шутиков, выходя из номера. — Как бы чего не вышло. Ты суеверный, Женя?
— Нет, но число «тринадцать» не люблю.
— Хорошая шутка.
— Да я серьезно.
— Ну, тогда очень хорошая шутка.
* * *
Войдя к себе в номер, Шутиков поставил чемодан в прихожей и, бросив на кровать сумку, запер дверь. Потом, быстро раздевшись, он босиком пошел в ванную.
С удовольствием, шумно отфыркиваясь, он принял душ и, уже вытираясь большим белоснежным полотенцем, вспомнил, что забыл вынуть из чемодана шлепанцы. Тихонько насвистывая, накинул на плечи полотенце и, оставляя за собой влажные следы, вышел из ванной. Он наклонился к чемодану и, уже двигая застежку «молнии», почувствовал что-то не то. Да, слишком уж легко и плавно она двигалась. И сама «молния» была другой. Шутиков перестал насвистывать и нахмурился. Он аккуратно довел застежку «молнии» до конца и открыл крышку.
Это был не его чемодан.
В чемодане лежали упакованные в коробки несколько дорогих рубашек, джинсы, легкий свитер, пакет с бельём, несколько носовых платков. Отдельно в прозрачном пакете лежали шикарные зеленые, шлепанцы с вышитыми золотыми вензелями.
Шутиков выпрямился, продолжая глядеть на раскрытый чемодан, и шумно вздохнул. Потом, продолжая сосредоточенно глядеть на чемодан, он тщательно вытерся. Взяв с кровати стоявшую сумку, он вынул оттуда джинсы. Одеваясь, он время от времени смотрел на лежавший на полу открытый чемодан. Одевшись, взял лежавшую на столе ручку с наименованием гостиницы и снова склонился над чемоданом. Опустив ручку до дна чемодана и отметив пальцем край чемодана, он приложил ручку с другой стороны.
— Так, — тихо сказал он и присвистнул. — Приехали.
Аккуратно выложив все содержимое из чемодана на кровать, он внимательно осмотрел дно. Потом, используя все ту же ручку, не торопясь, пробуя в разных местах, попытался отделить дно. Мягкое дно, закрепленное на липучке, достаточно легко отделялось. Отделив дно полностью по периметру, Шутиков приподнял его.
Узкое пространство между фальшивым и настоящим дном было забито черными блестящими пакетами с надписями «Кофе молотый». В одном углу тайника лежала довольно толстая пачка долларов.
Шутиков снова вздохнул, опустился на корточки перед чемоданом и задумался.
* * *
В 11.20 в дверь номера Ходунова постучали.
— Входите, открыто, — крикнул Ходунов, вставая с кресла.
В номер вошел Бобров, одетый в ковбойку и тренировочные брюки с яркими полосами по бокам. На ногах у него были девственно-чистые белые с черным кроссовки. За ним в коридоре стоял Шутиков.
Ходунов выключил телевизор.
— Так, ну я тоже готов. Пошли, на разграбление города у нас с вами часа четыре. А зачем ты сумку взял? — спросил он у Шутикова, запирая дверь. — Все равно в нее много не войдет.
— Я же говорю, сросся я с ней, — как-то нехотя ответил Шутиков. — Или она со мной. Привычка.
— Ну, гляди. А вот туфли эти ты точно зря надел. По магазинам бегать лучше в кроссовках. Так ты все ноги себе собьешь, точно тебе говорю.
Шутиков замялся, что было на него совсем не похоже. И вообще он показался Ходунову каким-то необычным, озабоченным.
— Понимаешь, какая штука, — выдавил Шутиков из себя наконец. — Прямо тридцать три несчастья.
— А что случилось? — встревоженно спросил Ходунов. — То-то я смотрю, ты какой-то не такой.
— Да, бутылка моя. Ну, в чемодане. Разбилась, и всё там залило. Ну, и кроссовки тоже. А потом стал там все разбирать, наклонился как-то резко, и ка-ак в спину ударит! Вступило что-то. В общем, одно к одному. Номер, наверное, виноват, — он криво улыбнулся, — четыреста тринадцатый.
— Да, это штука неприятная, — сочувственно сказал Ходунов. — По себе знаю. Так, может быть, тебе и не стоит сейчас с нами-то идти? Давай, ты скажи, что надо тебе купить, мы справимся, я думаю. Как сейчас-то самочувствие?
