— Спасибо, нормально, — пожимая всем руки, ответил Самойлов. — Ну, как вы тут?
— Да вот, с Сорокиным только что пообщались, — усмехнулся Ходунов.
— Я полагаю, получили удовольствие, — тоже усмехнулся Самойлов.
— Да, только сомнительное, — сказал Ходунов.
* * *
После напряженного понедельника жизнь на сессии для делегации вошла в привычную колею. Уходили они из гостиницы рано утром, возвращались поздно. Времени оставалось только на короткую прогулку после ужина. К тому же и погода была плохая — два дня почти все время шли дожди.
Хотя, как и предполагали многие, сессия шла спокойно, работы было довольно много. Для того чтобы закончить рассмотрение всех вопросов повестки дня в среду, чтобы освободить делегатам четверг, заседание закончилось только в начале восьмого.
— Ну, всё, ребята, — радостно объявил Ходунов своим спутникам, выходя из зала заседаний в холл. — На свободу с чистой совестью. Ага, вон и Дима нас ждёт. Пошли узнаем, как у него дела.
Дела оказались в полном порядке. Самойлов, как и обещал, уже сдал свою часть отчёта и отпросился на день.
— Я предлагаю поехать в Шийонский замок. Ты, я знаю, там уже был, — сказал он, обращаясь к Ходунову. — Но посмотреть это место еще раз весной будет совсем неплохо. А ребята вообще там не были. Я слушал прогноз — завтра обещают улучшение.
* * *
Прогноз оказался верным. Пока они, минуя маленький Нион, оживлённую Лозанну, Вевей с его знаменитой статуей Чаплина, к двенадцати добрались до Монтре, погода заметно улучшилась, в облаках появились разрывы. И когда они вышли из машины на стоянке, яркое солнце осветило красивый старинный замок на скалистом берегу озера.
— Ну, вот, ребята, это специально для вас. — Дима, сощурившись, посмотрел на солнце. — Этот замок обязательно надо смотреть в хорошую погоду.
— Да, — согласился Ходунов, — под солнцем он действительно смотрится очень здорово.
Тут Ходунов снова обратил внимание на то, что Шу-тиков и здесь не расстался со своей сумкой.
— Леня, ты и здесь без нее не можешь? Да оставь ты её в машине. Кому она нужна?
— С собой возьму, — решительно сказал Шутиков. — Я же говорю, как голый без нее.
— Ну-ну, — пожал плечами Ходунов. — Таскай, если хочешь. Только тебя могут с ней и не пустить.
— Пустят, — успокоил Дима. — С такой сумкой можно.
* * *
Несмотря на будний день, народу в замке было достаточно много. Сюда многие приезжали утром, к открытию, и сейчас они уже покидали замок, направляясь к машинам и автобусам на стоянке. Поэтому, когда, побродив по замку часа полтора, делегация, сопровождаемая Самойловым, снова оказалась на мощенной булыжником маленькой площади, которая до этого была буквально забита туристами, там было уже только несколько человек.
— Давайте посидим, ребята, — предложил Самойлов.
— С удовольствием, — согласился Ходунов, усаживаясь на сделанную из толстенной доски грубую тёмную скамью. — Я почему-то безумно устаю во всяких этих музеях. Час, два, и готов.
— Да, точно, — согласился Бобров и зевнул. — Я то же устал. Да еще и спать захотелось. А ты как, Леня?
— Да ничего, — пожал плечами Шутиков. — Дима, а тут туалет есть?
— Есть, конечно. Вон там, по лестнице, вниз.
— Ага, спасибо. Надо посетить. А дальше мы как?
— А нам осталось только подняться на башню.
— А я, пожалуй, не полезу. — Шутиков посмотрел на Ходунова. — Здесь вас подожду. Ничего, а?
— Ты что, неважно себя чувствуешь? — спросил Ходунов.
— Да что-то невнятно как-то. — Шутиков пожал плечами и отвернулся.
— Так, может, поедем? — предложил Ходунов.
— Нет, что ты! Просто посижу, отдохну, и всё.
— Ну, смотри, как знаешь, — сказал Ходунов. А потом серьёзно добавил: — Это у тебя все от усов. Такие усы бесследно для здоровья не проходят. Говорил же тебе — сбрей, глядишь, и полегчает.
* * *
Когда, вдоволь налюбовавшись чудесным видом с вершины башни на освещенное ярким солнцем голубое озеро, они спустились вниз, Шутикова на скамье не было.
— В туалете, наверное, — сказал Дима. — А кстати, может, и нам тоже осмотреть эту достопримечательность?
В туалете, куда спустились все втроем, Шутикова тоже не было. Там вообще не было никого, и все кабинки были открыты.
— Куда это он делся? — удивился Ходунов.
Поднявшись, они обнаружили Шутикова сидящим на скамье.
— А мы уж и не думали тебя увидеть, — сказал Ходунов.
— Да я вот здесь был. — Шутиков показал на проём в стене, за которым была дорожка вдоль внешней стороны стены. — Вид там великолепный.
— Как самочувствие-то? — спросил Дима.
— Порядок, полный порядок. Так что все, не берите в голову, ребята.
* * *
В гостиницу они вернулись только к шести часам. После ужина Бобров твердо заявил:
— Сегодня гулять не пойду. Лягу, телевизор посмотрю и спать.
— А я пройдусь, — сказал Ходунов. — А ты как, Леонид Павлович?
— Ну, если приглашаешь, пойду. Давай только недалеко, а?
* * *
Они вышли из гостиницы и некоторое время молча шли вниз к озеру.
— Послушай, Петрович, — неожиданно сказал Шутиков, — я тут с тобой давно хотел поговорить, да не решался. Дело тут одно получилось…
— Да? А я и смотрю, ты как-то на себя не похож. А что случилось?
Шутиков тяжело вздохнул:
— Да дело-то не слишком хорошее… Ты только не сердись. Короче, помнишь того, с красной рожей, который в самолете дуба дал?
Ходунов пожал плечами:
— Конечно. Ну и что?
— Так вот, чемодан его ко мне попал. Я думаю, он нарочно мне его подменил. Бирка-то на чемодане была моя. Понимаешь?
— Да пока не очень. Так что же с этим чемоданом?
— Ну, я его открыл. Там шмотки кое-какие, ничего особенного. Но у меня глаз-то наметанный. Смотрю, что-то не то. Двойное дно. Открываю — там пакеты лежат. Шесть штук. Написано — кофе, вроде как заводская упаковка. А на ощупь — совсем другое. Я вскрыл один пакет — героин. Я так и сел.
— Да ты что! Надо же заявить! А чего ты молчал-то? — Ходунов взволновался не на шутку.
— Да тут все не просто. Ты же знаешь, где я раньше-то работал. А мы все, можно сказать, меченые. И нам не рекомендуется иметь дело с полицией.
— Но почему?! Я не понимаю.
— Ну, просто свои правила. Ты же понимаешь, ещё совсем не ясно, как тут ко всему отнесутся. А ведь в таком деле бывает достаточно даже запроса какого-нибудь — и все. Я больше не выезжаю. Допускаешь такой вариант?
— Чёрт его знает! Я, по правде говоря, в таких делах не очень-то понимаю. Но, по-моему, это все-таки разные вещи. Одно дело — могут быть неприятности. А совсем другое — если ты прямо закон нарушаешь. Погоди, так что ты сделал с этим чемоданом? И с пакетами этими?
Шутиков опять тяжело вздохнул:
— Да я в первый-то день просто решил подождать, все обдумать хотел. Тут, понимаешь, ещё одно. Там с этими пакетами деньги еще лежали.
— И много? — поднял брови Ходунов.
Шутиков пожал плечами:
— Как сказать. Четыре тысячи. «Зелёных».
Ходунов покрутил головой:
— Ну-ну. Совсем хорошо. Так что же? Что же ты придумал?
— Я решил в полицию не обращаться. Чемодан я разломал и обломки вынес. Чтобы меня по этому чемодану не засекли на обратном пути. Пакеты придется оставить здесь, в Швейцарии. Ох, и осточертели они мне! Я же их все время в сумке таскал. В гостинице боялся оставить.
— А сейчас-то они где?
— Ну, оставил. Там ведь Бобров рядом. Назад я их не повезу — это ясно. А деньги я предлагаю разделить пополам — по две тысячи. Тебе и мне.
— А мне-то почему?
— Да потому же, почему и мне. Ты сам посуди, не выбрасывать же их.
Теперь уже Ходунов тяжело вздохнул и огляделся по сторонам. За разговором они оба не заметили, как оказались на набережной. Погода окончательно установилась, был теплый, ясный вечер. Казалось, все население Женевы вывалило на набережную, истосковавшись за три дня почти непрерывных дождей. Идущие навстречу люди улыбались, и в этой праздничной толпе лица Шутикова и Ходунова выделялись своей напряженной угрюмостью.
— Да-а, — после небольшой паузы протянул Ходунов. — Ну, ты обрадовал. Даже и не знаю. Просто не представляю, что делать. — Он опять замолчал на не которое время. — Это, значит, ты из-за этого, что ли, усы-то отпустил? Да-а, ситуация. И думать-то уже времени не остается, послезавтра улетаем. — Ходунов замолчал, потом, приняв решение, посмотрел на Шутикова. — Так. Я все-таки считаю, что и сейчас не поздно ещё все развернуть. Заявить. Я, конечно, тебя понимаю. Из-за какой-то нелепой случайности вот так получить кучу неприятностей. Но ты ведь, слава богу, не один. Мы же все подтвердим. И я, и Бобров. А в отношении этих денег — нет. Извини, но это как-то не по мне. Я даже и объяснить тебе толком не могу, но просто — нет. А ты подумай. Мне кажется, ты все усложняешь. Если заявить, ничего страшного не произойдет.
