— Как ты меня нашла?
— По кредитной карточке.
— Ясно, — говорит он. — Долго же тебе пришлось добираться.
— Ты этого стоишь.
Он скептически смотрит на женщину, которую когда-то считал удивительной, а теперь — снова самой обычной.
— И что же тебе нужно? Мне холодно, я проголодался и буду весьма удивлен, если нам есть что сказать друг другу.
На несколько мгновений она вновь кажется ему прекрасной, и в глазах ее мелькает боль. Затем, словно это ничего для нее не значит, она говорит:
— Это снова случилось. Я думала, ты захочешь узнать.
Она поворачивается и направляется обратно к машине. Двигатель заводится еще до того, как она открывает дверцу, и две минуты спустя в долине снова пусто и тихо, если не считать человека на мосту, который стоит, побледнев и слегка приоткрыв рот.
* * *
Он нагнал ее в двадцати милях к югу, мчась на полной скорости по узким горным дорогам и бросая машину в сторону на каждом повороте. Южный Вермонт не рассчитан на быструю езду, и машину дважды заносило на обледеневших участках. Зандт не замечал ни этого, ни местных водителей, которые едва успевали осознать его приближение, как он уже обгонял их, набирая скорость. В Уилмингтоне он наткнулся на развилку. «Лексуса» не было видно ни в той ни в другой стороне. Решив, что она направляется туда, откуда может самолетом вернуться назад к цивилизации, он повернул налево по шоссе номер девять в сторону Кина, к границе штата Нью-Хэмпшир.
Прибавив скорость на широкой дороге, он вскоре отчетливо увидел задние фары «лексуса» далеко впереди, мелькавшие среди деревьев на изгибе дороги или по другую сторону впадины. Наконец он нагнал его на прямом участке к югу от Хардсборо, где дорога шла вдоль берега холодного спокойного озера, напоминавшего зеркало, отражающее полное теней небо.
Он мигнул фарами. Ответа не последовало. Он подъехал ближе и снова мигнул. На этот раз «лексус» слегка прибавил скорость. Зандт надавил на газ и увидел, как Нина оборачивается и прижимает лицо к заднему стеклу. Она что-то сказала водителю, но тот не замедлил хода.
Зандт вдавил педаль в пол и вырвался вперед, затем развернул машину и резко затормозил. Он выскочил наружу еще до того, как смолк двигатель, и точно так же поступил Филдинг, уже вытаскивая руку из-за отворота пиджака.
— Убери, — предложил Зандт.
— Пошел к черту.
Агент держал пистолет обеими руками. Тем временем Нина выбралась из машины с другой стороны, стараясь не ступить в грязь.
— Назад, я сказал, — бесстрастно произнес Филдинг.
— Все в порядке, — сказала Нина. — Черт, туфли пропали.
— Хрен вам все в порядке. Он пытался столкнуть нас с дороги.
— Скорее всего, он просто хотел поговорить. Здесь иногда бывает очень одиноко.
— Может поговорить с моей задницей, — ответил Филдинг. — Эй, ты, положи руки на капот.
Зандт остался где стоял, пока Нина обходила «лексус» спереди, чтобы выйти на дорогу.
— Ты уверена, что это снова он? — спросил он.
— Думаешь, иначе я проделала бы такой путь?
— Никогда не понимал ни единого твоего поступка. Хоть сколько-нибудь. Просто ответь на вопрос.
— Положишь ты руки на капот или нет, черт бы тебя побрал! — заорал Филдинг. Послышался тихий металлический щелчок предохранителя.
Зандт и Нина повернулись к нему. Агент был вне себя от ярости. Нина бросила взгляд на дорогу, по которой к ним приближался большой белый «форд», явно взятый напрокат и двигавшийся не спеша, так чтобы его пассажиры могли хорошо разглядеть озеро в том свете, который еще оставался.
— Спокойно, — сказала Нина. — Или хотите объясняться по поводу этого инцидента с вашим руководством?
Филдинг оглянулся через плечо, увидел машину, подъезжавшую к месту с хорошим обзором, примерно в ста ярдах от них, и опустил оружие.
— Может, все же расскажете, что, черт побери, происходит?
Нина коротко качнула головой, затем снова повернулась к Зандту.
— Я уверена, Джон.
— Тогда почему ты здесь, а не там?
Она небрежно пожала плечами.
— Собственно, сама не знаю. Я не должна была здесь оказаться и уж тем более не должна была с тобой разговаривать. Хочешь послать меня подальше или поедем куда-нибудь и поговорим?
Зандт посмотрел в сторону, на ровную гладь озера. Часть была черной, другая — морозно-серой. На противоположной стороне виднелись небольшая поляна и деревянный летний домик, у стены которого были сложены вязанки дров. Строение не выглядело типовым или купленным по каталогу; скорее кто-то, один или двое, провел немало вечеров, проектируя его на чертежных листах, принесенных домой с работы, и испытывая отчаянное желание как-то поменять свою жизнь. Уже не в первый раз Зандт пожалел, что он не кто-то другой. Скажем, человек, живущий в этом доме. Или один из туристов там, на дороге, которые сейчас стояли у воды, глядя на деревья и напоминая в своих ярких куртках небольшое скопление дорожных огней.
Наконец он кивнул. Нина подошла к Филдингу и немного с ним поговорила. Минуту спустя пистолет агента вернулся на свое место. Когда Зандт отвел взгляд от озера, Филдинг уже с невозмутимым видом сидел в машине.
Нина ждала Зандта у его машины с большой папкой под мышкой.
— Я сказала ему, что поеду с тобой, — коротко бросила она.
Пока Нина садилась, Зандт подошел к «лексусу». Филдинг посмотрел на него сквозь стекло с непонятным выражением на лице и завел двигатель, потом нажал кнопку и опустил стекло.
— Ладно, забудем на этот раз, — сказал он.
Зандт мрачно улыбнулся.
— Только на этот раз.
Филдинг наклонил голову.
— И что это должно означать?
— То, что если мы снова встретимся и ты наставишь на меня пистолет, в каком-нибудь озере будут плавать ошметки федерального агента. И мне плевать, если это нанесет вред экологии.
Зандт отвернулся, оставив агента сидеть с открытым ртом.
Филдинг быстро дал задний ход, подняв облако пыли, нажал на газ и промчался мимо, притормозив лишь затем, чтобы показать средний палец правой руки.
Сев в машину, Зандт увидел, что Нина наблюдает за ним, сложив руки на груди и приподняв бровь.
— Ты все лучше умеешь обращаться с людьми, — сказала она. — Возможно, тебе стоит преподавать соответствующий курс или написать книгу. Я серьезно. Это твой дар. Не борись с ним, лучше поделись с другими. Будь тем, кто ты есть.
— Нина, заткнись.
* * *
До самой Пимонты они ехали молча. Нина сидела, положив папку на колени. Когда они вернулись в поселок, было уже темно и на улице появилось больше автомобилей местных жителей. Во многих окнах горел свет. Зандт остановился перед гостиницей, выключил двигатель, но не стал открывать дверцу, так что Нина продолжала сидеть рядом.
— Все еще хочешь есть? — наконец спросила она. В машине начинало становиться холодно. Мимо уже прошли две пары, направляясь к главному зданию в предвкушении ужина.
Зандт вздрогнул, словно возвращаясь мыслями откуда-то издалека.
— Как пожелаешь.
Она попыталась улыбнуться.
— Мне все равно.
— Здесь — не все равно. Ужин с половины седьмого до девяти. Либо мы поедим сейчас, либо уже утром. Завтрак с семи до восьми и не слишком обильный.
— Здесь что, нигде не купить даже гамбургера? Или чуть позже они уже и сэндвич не могут приготовить?
Зандт повернулся к ней, и на этот раз его улыбка выглядела почти настоящей.
— Ты ведь не из этих краев, верно?
— Нет, слава богу. Как и ты. Там, откуда мы родом, можно поесть когда захочешь. Даешь деньги, и тебе дают еду. Современно и удобно. Или ты столь долго тут прожил, что обо всем забыл?
Он не ответил. Неожиданно она уронила папку под ноги и открыла дверцу.
— Подожди здесь.
Зандт ждал, глядя через ветровое стекло, как она целеустремленно шагает к главному зданию. Голод, который он ощущал после дневной прогулки, давно прошел. Зато он чувствовал холод, как снаружи, так и изнутри. Он не привык иметь дело с теми, кто его знал, и ему было слегка не по себе — мысли и чувства никак не удавалось привести в порядок. Он долгое время провел в пути, и люди, которых он встречал, воспринимались лишь как некий фон: человек за стойкой бара, наполнявший его стакан; парень, несколько дней работавший на заднем дворе мотеля; некто на заправочной станции, который глядел в никуда поверх его машины, пока он заправлялся, а потом выехал на дорогу и быстро исчез. В последнее время он почти ни о чем не думал, чему помогало полное отсутствие каких-либо зацепок, касавшихся его прошлого существования. Появление Нины все изменило. Он пожалел, что не уехал днем раньше и что она, приехав, не обнаружила, что его уже нет. Но Зандт знал о ее настойчивости куда больше других и знал, что если уж она решила его найти — то сделала бы это во что бы то ни стало.
