Джон Катценбах - Особый склад ума

Мартин слегка покачал головой — насколько позволяла приставленная к горлу бритва:

— Вот только не надо мне этой сентиментальной блевотины. Все равно не поверю.

Убийца опять усмехнулся:

— Что ж, детектив, по крайней мере, вы не глупы. То есть, я хочу сказать, вы, конечно, глуповаты, раз по дороге сюда не обратили внимания на то, что за вашей машиной следует еще одна. И уж конечно, с вашей стороны было глупо не запереть дверцу вашей машины. А кстати, почему вы этого не сделали, детектив?

— Я никогда этого не делаю. По крайней мере здесь, в этом штате. Этот мир безопасен.

— И вы в это до сих пор верите?

Мартин не ответил, и неожиданно бритва прижалась к его шее еще сильнее. Он почувствовал, как тоненькая струйка крови потекла вниз, на воротничок рубашки.

— Кажется, до вас еще не дошло, детектив. Похоже, до вас все-таки многое доходит с трудом.

— Что доходит?

— А то, что убить человека легче легкого. Этим занимаются очень многие. Сегодня убийства стали прозой жизни. Они совершаются часто, с невероятной свободой и с полной безнаказанностью. Уйти от ответственности за убийство совсем не трудно. И это хорошо всем известно, ведь правда?

— Согласен. Однажды ваш сын уже говорил мне что-то подобное.

— Вот как? Умный мальчик. Но знаете что, детектив, попробуйте поставить себя на мое место. Поверьте, это нетрудно. А потом, это должен уметь делать каждый хороший полицейский. Вспомните-ка, чему вас учили. Правило первое: попробуйте думать, как думает убийца. Воспроизведите его мысли. Постарайтесь угадать, когда он испытывает эмоциональный взлет. Почувствуйте себя в его шкуре. Постарайтесь понять, что заставляет преступника убивать, и тогда вы сможете его найти. Правильно? Разве не этому вас всех учат практически в каждой полицейской академии? И разве не эту мудрость передает каждый уходящий на пенсию ветеран всякому желторотому новичку, который приходит на его место?

— Эту.

— А вам никогда не приходило в голову, что может иметь место и нечто обратное? Опытный убийца, знаток и специалист своего дела, должен, в свою очередь, научиться мыслить, как полицейский. Вам никогда не приходилось об этом задумываться, детектив?

— Нет.

— Ничего удивительного. Вы в этом не одиноки. Но мне в один прекрасный день это пришло в голову. С тех пор минуло много лет. — Человек с бритвой помолчал. — И знаете, вы были правы. Ну, тогда, во времена первой нашей встречи. Я действительно прокипятил свою первую пару наручников после того, как пристегивал ими ту девушку.

Руки Роберта Мартина напряглись. Салон автомобиля начинал наполнять утренний свет, но лица своего незваного гостя детектив все равно не мог видеть. Правда, он чувствовал затылком его дыхание, но это ничем не могло помочь.

— Вы, верно, жалеете, что не проявили большего усердия в расследовании того убийства двадцать пять лет назад?

— Жалею. Я ведь знал, что это ваших рук дело. Но у меня не было доказательств.

— А я знал, что вы знали. Однако разница между мной и другими вроде меня заключается в том, что я никогда ничего не боялся. У меня всегда имелось множество причин, по которым я никак не подходил на роль убийцы. Так что вам просто никто не поверил бы. Во-первых, я белый. А кроме того, хорошо образован. Я весь как на ладони. Умен. Имею уважаемую профессию. Женат и прекрасный семьянин. Имею детей. Семья в этом деле играла особенно важную роль. Это была вершина моего камуфляжа. Она обеспечивала мне внешний лоск, полную видимость нормальной жизни. О холостяке могут подумать все что угодно. Примут на веру любую выдумку, даже правду. Но главе дружной и крепкой семьи?! О, такой просто не может иметь отношения к убийству. Да что там, ему сойдет с рук целая дюжина убийств… — Говорящий покашлял. — Как, собственно, и произошло.

Убийца опять замолчал. Мартин догадался, что его собеседник получает от этого разговора удовольствие. Ирония ситуации едва не заставила его улыбнуться. Как и любой интеллектуал, отец Джеффри обожал разглагольствовать на темы, относящиеся к интересующей его области знаний. Он явно оседлал любимого конька. Проблема, однако, заключалась в том, что его любимым коньком была смерть.

— Черт бы побрал ее длинный нос, который она во все совала, и все подмечающие глаза, — ворчливо сказал он. — Черт бы побрал ее саму! Когда она украла у меня детей, то тем самым украла и мое прикрытие! Украла то, что я так тщательно создавал! Понимаете, это был единственный раз, когда мне стало страшно. И мне еще пришлось объясняться с вами насчет ее отъезда. Был момент, когда мне казалось, что вы поймете, чем он вызван, и начнете копать глубже. Но вы не стали. Вам не хватило ума.

Внезапно детектив почувствовал внутренний холод и, перед тем как ответить, невольно задрожал.

— Мне следовало это сделать, — пробормотал он. — Я же все понимал. У меня просто опустились руки.

— Испытывали чувство бессилия перед системой, правда, детектив? Законы. Правила. Условности, которыми общество связывает полицейского по рукам и ногам. Верно?

— Да.

— Но здесь, в этом штате, тут ведь совсем другое дело. Согласны?

— Да.

— В этом главное достоинство сего нового мира, не так ли?

— Да.

— И для меня тоже.

— Простите, не понял.

— Позвольте вам объяснить, детектив. На самом деле это совсем просто. Вот послушайте. Итак, мир полон убийц. Убийц всех мастей, самого разного пошиба. Есть предумышленные убийства, убийства на сексуальной почве, заказные убийства — да вы и сами прекрасно об этом знаете. Убийства совершаются ежедневно, а вернее, ежечасно или даже ежеминутно. Практически каждую секунду. Насильственная смерть стала обычным делом. Нас уже ничто не удивляет, ничто не шокирует. Разврат? Да пожалуйста, на здоровье. Садизм? Тоже не новость. На самом деле насилие и смерть нас даже развлекают. Они придают остроту нашим ощущениям. Взгляните на наш кинематограф, нашу литературу, наше изобразительное искусство, вспомните нашу историю и загляните в наши души. Вот… — он перевел дыхание, — вот наш истинный вклад в мировую культуру.

Мартин слегка заерзал на сиденье. Ему пришло в голову, что, может быть, взятый бывшим учителем лекторский тон даст ему возможность дотянуться до запасного пистолета. Однако, как бы в ответ на эту его мысль, лезвие бритвы снова впилось в горло, и убийца наклонился вперед, так что его дыхание на затылке детектива стало жарким.

— Видите ли, агент Мартин, когда я попаду в ад, мне хочется, чтобы меня там встречали аплодисментами и приветственными криками. Хочу, чтобы у его врат в мою честь выстроился почетный караул и чтобы в нем стояли самые известные насильники, кровавые палачи и маньяки. Хочу занять почетное место в истории, где-то рядом с ними… Я не хочу, — тут убийца перешел на шепот, и от его слов повеяло холодом, — чтобы обо мне забыли!

— И как вы собираетесь этого достичь? — спросил Мартин.

Убийца фыркнул.

— Мне в этом поможет пресловутая Западная территория, — ответил он, медленно выговаривая слова, — так сильно желающая стать Пятьдесят первым штатом величайшего в истории государства. Что она собой представляет? С одной стороны, это географический объект, но с другой — ее настоящие границы носят, скорее, философский характер. Вы со мною согласны?

— Да.

— Доказательства этого утверждения находятся прямо здесь, в этой машине. Это мы. Вы и я. А кроме того, незапертая, к вашему величайшему несчастью, дверца, через которую мне удалось проникнуть в салон, чтобы уже в нем дожидаться вашего прихода. Вы готовы с этим согласиться?

— Да.

— Так что скажите мне, детектив, кто оставит в истории более заметный след — горстка разглагольствующих политиканов и бизнесменов, которая задумала этот якобы новый мир, чтобы дать всем нам светлую перспективу путем воскрешения славных традиций прошлого, или… — (тут Мартину какое-то шестое чувство подсказало, что его собеседник улыбается), — человек, который все это уничтожит?

Мартин покашлял в знак протеста.

— Вам это не удастся, — заявил он и подумал, что эти его слова могли прозвучать слишком уж патетично.

— О нет, детектив, мне удастся. Потому что концепция личной безопасности слишком хрупкая вещь. Собственно, я мог преуспеть в этом уже давно, если бы не ваши неслыханные усилия по сокрытию результатов моей деятельности. Они же смешны. Ну в самом деле. Сколько можно все сваливать на диких собак? Однако в результате мне пришлось придумать для нашей игры другую стратегию. Для нее мне понадобилось присутствие здесь моего сына. Моего почти знаменитого сына. Всем известного и уважаемого сына. Неужели вы думаете, что наше с ним личное противостояние, практически битва, от которой зависит судьба целого штата, не станет приманкой, на которую клюнут средства массовой информации всех остальных пятидесяти штатов? Да они раздуют из этого такую историю! Разве эта баталия не разбудит в людях некие первобытные, древние инстинкты, которые соединят их в едином порыве — узнать, чем она закончится? Отец против сына. Вот почему я сделал так, чтобы вы его сюда пригласили, детектив. — Отец знаменитого профессора глубоко вздохнул. — От вас требовалось найти его и доставить сюда, детектив. И я выражаю вам благодарность за то, что вы поступили именно так, как мне хотелось.