Дьявол сказал "бах" - Ричард Кадри

— И последнее, прежде чем я уйду. Ты прощаешь меня за то, что я обманывал тебя всё это время?

— Конечно. Ты прощаешь меня за то, что я говорливая мудацкая Мерзость?

Он поднимает руку. Качает головой.

— Ты Мерзость только для Аэлиты и ей подобных. Для меня ты просто Джеймс Старк. Не нефилим или монстр. Просто Старк.

— Твой брат Нешама сказал мне своё имя. А как твоё?

— Мы не можем остановиться на Мунинне? Я предпочитаю это имя.

— Мунинн так Мунинн.

— Полагаю, мне пора.

Я касаюсь своей груди. Доспех Люцифера исчез. Смотрю на мистера Мунинна, он на нём. Доспех забавно смотрится на его круглом теле.

— Тебе к лицу, — вру я.

Он стучит костяшками пальцев по металлу.

— Я не носил доспехов со времён войны с Люцифером. И вот теперь я ношу его, готовясь стать им. Даже я не мог этого предсказать.

— Он привлечёт внимание зевак, когда ты войдёшь в таком виде.

Он выглядит странно. Будто сделан из густого дыма.

— Придёшь навестить меня?

Я ощущаю знакомую тяжесть в груди. Ключ снова внутри меня.

— Я приду вниз. Береги себя и Дикого Билла ради меня. И последнее. Если бы ты хотел спрятать украденную душу, куда бы ты её положил?

Он задумывается на несколько секунд.

— В Абсурд. Зал душ. Где новые души ждут, чтобы родиться в телах.

— Кто-то украл её у Туаты Форчун. Обычно мне было бы наплевать на проблемы семейства Авгур, но это выглядит слегка жестоко даже по отношению к богатым ублюдкам. Если случайно отыщешь под диванными подушками душу Туаты, может ты мог бы отправить её домой?

— Посмотрю, что смогу сделать. Береги себя, Джеймс.

— Ты тоже, мистер Мунинн.

Дым рассеивается, словно туман, и мистер Мунинн исчезает. У меня что-то в руке. Три деформированных пули. Я расстёгиваю рубашку. Ни отверстий. Ни боли.

Я шагаю сквозь тень в Комнату Тринадцати Дверей. Здесь так же прохладно, тихо и безупречно, как я помню. Я прохожу через Дверь Льда, портал в нейтральные места, и выхожу на улицу. Заталкиваю адский байк в пещеру Мунинна на хранение. Я не знаю, смогу ли ездить на нём, как только реальность вернётся в нормальное состояние. Если не смогу, думаю, мистеру Мунинну понравилось бы иметь его в коллекции.

Я делаю шаг обратно в тень, снова чувствуя себя дома. Я не слышу святошу Джеймса в голове, но, если повезёт, он тоже это чувствует.

Я выхожу из тени в коридор «Шато» с дедушкиными часами. Прохожу через них. Касабян смотрит на большом экране «Майора Данди» [226]. Когда я вхожу, он оглядывается через плечо, а затем снова отворачивается к экрану.

— Думаю, скоро нам придётся убираться отсюда.

— Когда?

— Не раньше, чем они поймут, что я больше не Макхит. Несколько дней. Может, неделя. Не знаю.

Он кивает, не отрывая взгляда от экрана.

— У меня было чувство, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ладно. Они давно не присылали еды. Вели им привезти несколько тележек. Начнём делать запасы, чтобы взять их с собой, когда нас выдворят.

Я присаживаюсь на подлокотник кожаного дивана, внезапно чувствуя сильную усталость.

— Я не могу продолжать делать это. Спасать мир и в итоге оказаться нищим и бездомным.

Касабян сминает пивную банку одной лапой адской гончей, а другой открывает новую. Ловкий трюк.

— Говори за себя, — комментирует он. — У меня есть будущее. С помощью Кодекса, твоей волшебной гляделки и переводчика с адовского, который ты говорил, что понимаешь, я собираюсь стать самым крупным медиумом в Сети. Я в самом деле могу заглянуть в Ад, где окажутся мудаки родственники большинства людей. Разве это не здорово? Я буду единственным честным онлайн-ясновидящим в мире. Я разбогатею.

— Ага. Рассказывая людям, что их близкие горят в вечном адском пламени, ты заработаешь денег.

Он кивает головой из стороны в сторону.

— Ну, возможно, мне понадобится опустить некоторые детали. Слегка причесать правду. Я уже знаю, как это сделать.

— Хорошо. Затем я перееду обратно; на оставшиеся деньги мы отремонтируем и заново откроем магазин.

— Притормози, Сухарик [227]. У меня ещё даже сайта нет.

— Мы отремонтируем магазин, или можешь вернуть мне мои деньги.

— Это мои деньги.

— Посмотрим.

Я беру бутылку Царской водки. Закуриваю «Проклятие» и набираю номер клиники, чтобы узнать, как там Кэнди. Никто не отвечает. Набираю снова.

В «Бамбуковом доме кукол» многолюдно. Он набит битком, словно загон для личного досмотра. Прямо как в старые добрые времена. Не знаю, чему я удивляюсь. Так всегда бывает. Небольшой погром. Немного убийств без слишком большого числа жертв. Ровно столько, чтобы обеспечить хорошую историю. И «Бамбуковый дом» снова на карте. Дом, милый дом.

— За две недели вне поля зрения, — произносит Кэнди, поднимая бокал «Джека Дэниэлса».

Я чокаюсь с ней.

— Ваши задницы ещё не вышвырнули из «Мармон»? — спрашивает Карлос.

Его рука всё ещё на перевязи, но он наливает другой рукой, так что кого это волнует?

— Нет ещё, — отвечает Кэнди.

— У меня такое ощущение, что к этому как-то причастен мистер Мунинн. Не знаю, как долго продлится эта поездка, но я готов ехать, пока не отвалятся колёса.

Кэнди сияет.

— Ты должен взять выходной и прийти, — говорит она Карлосу. — Я приготовлю ужин. И под «приготовлю ужин» я имею в виду, что закажу столько еды, что хватило бы потопить «Титаник».

— Это свидание, — говорит Карлос и наливает нам ещё по порции «Джека».

Внутрь проталкивается Отец Травен. Он выглядит слегка ошеломлённым. Интересно, он полагает, что каждый бар похож на «Бамбуковый дом»? Не разочаруется, когда впервые пойдёт в гражданский?

— Эй, Отец. Кого-нибудь сегодня прокляли?

Он улыбается.

— Ни единой души.

— Ночь только начинается. Как держитесь?

Он пожимает плечами. Делает глоток красного вина.

— Отлично. Всё ещё перевариваю всё это. Газеты пишут, что у семьи Остерберг были инвестиции в оборонную промышленность, и что его смерть расследуют как возможный случай внутреннего терроризма. По всей видимости, привлечена Национальная Безопасность.

Я обнимаю его за плечи рукой Кисси. У меня длинные рукава и перчатка, так что он ее не видит.

— Не парьтесь. Я раньше выполнял для них работу. Они ищут парней в лыжных масках, а не священника и каких-то монстров. Мы даже вне их поля зрения.

— Надеюсь, ты прав.

Он поворачивается и оглядывает толпу. Голубокожие Людере играют в азартные игры за столом рядом с музыкальным автоматом. Манимал Майк с кузенами вукари сидят с горсткой нагуалей, обмениваясь порциями дорогой текилы