– Боже мой! Кэсси! Не надо…
– Мне и самой это не по душе, – пробормотала Кэсси.
В этот момент Ник заметил, что лезвие ножа в свежей крови.
Высокие металлические ворота начали открываться. Но открывались они мучительно медленно. Одри долго барабанила пальцами по рулевому колесу. Наконец она не выдержала и попросила:
– Пожалуйста, побыстрее. Мне надо спешить.
– Я не могу быстрее! – воскликнул охранник. – Они быстрее не открываются.
– Убери нож, Кэсси, – сказал Ник, стараясь говорить спокойно, дружелюбно и проникновенно.
– Я уберу. Обязательно уберу. Но сначала я должна доделать начатое… Ты не представляешь, как я устала. Пора заканчивать. Долго так продолжаться не может.
– Доделать начатое? – с трудом ворочая языком, проговорил Ник. – Что ты сделала с ними, Кэсси?
От ужаса у Ника все похолодело внутри.
Нет! Только не это! Только не детей!
– С кем?
Господи, прошу тебя! Только не детей!
– С ними… С моей семьей…
– Они в надежном месте. Семья всегда должна быть в надежном месте. Семья должна быть защищена.
– Умоляю тебя, Кэсси, – со слезами на глазах прошептал Ник. – Где мои дети?
– В надежном месте.
– Скажи мне… Скажи мне, они… – Ник не мог выговорить слово «живы» и не мог даже представить себе, что с ним станет, если они уже мертвы.
– Неужели ты не слышишь? – Кэсси склонила голову на плечо. – Неужели ты не слышишь, как они стучат? Они надежно заперты в подвале. Слышишь?
Теперь Ник вновь обратил внимание на далекий стук.
Они бьются в подвальную дверь!
От облегчения у Ника чуть не подкосились колени.
Значит, она заперла их в подвале… Но они живы! А откуда идет газ? Тоже из подвала?
– А где Эдди? – с трудом выговорил Ник.
Господи! Хоть бы Эдди был вместе с детьми в подвале! Эдди придумает, как оттуда выбраться – вышибет дверь, вскроет замок. Проклятый подвал без окон! Вентиляционные окошечки с решетками слишком малы. Человеку сквозь них не вылезть!
– Эдди с ними нет, – покачала головой Кэсси. – Мне он никогда не нравился.
С этими словами Кэсси помахала в воздухе зажигалкой с черепом.
– Не надо, Кэсси. Ты же нас всех погубишь. Прошу тебя, не надо!
Кэсси по-прежнему махала зажигалкой, не убирая большого пальца с колесика.
– Я его не просила приезжать. Я попросила приехать только тебя. Зачем мне какой-то Эдди? Разве он член семьи?
Ник лихорадочно осматривал кухню и внезапно заметил что-то на лужайке за кухонными дверьми.
Сквозь высокие стекла Ник разглядел тело Эдди Ринальди.
Его светлая рубашка была красная от крови. Ник все понял и чуть не заорал от страха.
Ворота открывались ужасно медленно. Можно было подумать, что обитатели коттеджного поселка Фенвик с их помощью демонстрировали всему остальному миру, что их благосостояние позволяет им никуда не спешить.
Сжав руль побелевшими пальцами, Одри мысленно подгоняла ворота.
Наконец они открылись, и Одри нажала на газ.
Она знала, какая трагедия сейчас разыграется в доме у Коновера. Знала, что несчастная безумная женщина опять совершит то, что уже делала раньше.
Каким-то образом Кэсси Стадлер проникла к Коноверу в дом. Возможно, ей это было совсем не трудно, ведь у них с Коновером, кажется, установились весьма близкие отношения. Возможно, у нее даже был свой ключ. Потом случилось страшное. По какой-то причине Кэсси опять почувствовала себя отвергнутой. Доктор Ландис сказал, что Кэсси очень серьезно психически больна. Ею маниакально обуревает желание стать членом какой-нибудь семьи, и стоит ей почувствовать себя отвергнутой, как в ее мозгу вспыхивает неуправляемая лютая ярость.
Кэсси Стадлер явно намеревается испепелить дом Коновера!
Одри очень надеялась на то, что детей еще нет дома.
Еще рано! Хоть бы они были в школе! Хоть бы дом оказался пуст! В этом случае погибнет лишь бездушное здание.
– Пожалуйста, убери зажигалку, – с фальшивой теплотой в голосе проговорил Ник. – Это все из-за Гавайев? Да? Из-за того, что я не взял тебя с нами?
Хоть бы она убрала проклятую зажигалку! Тогда можно броситься и на нож!
Зажигалка! Достаточно одной искры, чтобы все взлетело на воздух. А искру можно высечь и случайно. Нужно действовать очень осторожно…
– А с какой стати тебе брать меня в семейную поездку, Ник? Это же семейные каникулы. А какое отношение я имею к твоей семье?
Ник все понял. Он понял, что совсем не знал Кэсси, а точнее, видел в ней лишь то, что хотел в ней видеть. Ведь она же сама говорила, что мы видим вещи не такими, какие они есть на самом деле, а такими, какими способны их видеть.
Но теперь Ник уже достаточно узнал эту девушку, чтобы понять, что вытекает из того, что она говорит.
Выйдя из машины, Одри сразу почувствовала запах газа.
У дома стояло четыре машины. Две из них принадлежали Николасу Коноверу. Остальные Одри видела впервые. Машины Багби не было. Багби был на другом конце города, и ему было еще ехать и ехать. Одри надеялась на то, что ему хватит ума приказать полицейским включить сирену и мигалки, чтобы мчаться без остановки.
Что-то подсказало Одри, что в главную дверь лучше не входить, и она повиновалась своему инстинкту.
Достав пистолет из кобуры у себя под мышкой, Одри пошла по зеленой просторной лужайке за дом, откуда рассчитывала незаметно проникнуть внутрь. Через окно Одри заметила в кухне маленькую худенькую фигурку и поняла, что это Кэсси Стадлер.
Потом Одри увидела на лужайке тело. Пригнувшись к самой земле, она подбежала к нему.
Это был Эдвард Ринальди со вспоротым животом.
Жуткое зрелище!
Его ничего не видящие широко открытые мертвые глаза смотрели прямо в небо. Одна его рука была вытянута к кухне, а другой он держался за вывалившиеся из распоротого живота внутренности. Его светлая трикотажная рубашка была исполосована ножом и потемнела от крови. Лужайка вокруг трупа тоже была залита кровью.
Одри пощупала пульс, но ничего не нашла. Потрогав вену на шее, Одри наконец убедилась в том, что Эдди Ринальди мертв.
Ему уже было ничем не помочь. Положив пистолет на землю, Одри достала мобильный телефон и мгновенно дозвонилась до Багби.
– Вызови наших медиков, – сказала ему Одри. – И скорую помощь за трупом.
Одри и раньше приходилось видеть изуродованные трупы. Но ей никогда еще не было так страшно. Поборов страх, она побежала за дом.
– Это я во всем виноват, – покачал головой Ник. – Я так торопился уехать отсюда с детьми, что совсем забыл про тебя. Это я дал маху.
– Не надо, Ник, – пробормотала Кэсси, но в ее глазах промелькнуло такое выражение, словно она старалась поверить его словам.
– Нет, серьезно. Ну что это за семейный отдых без тебя? Ты же стала настоящим членом нашей семьи! Если бы меня так не доставали на работе, я бы не забыл…
– Не надо, – чуть громче сказала Кэсси все еще недовольным голосом.
– Мы можем стать одной семьей, Кэсси. Я хочу этого. А ты?
– Все это уже было! – со слезами на глазах воскликнула Кэсси. – Все это уже было раньше! Я знаю, что всё будет как всегда!
– Как всегда? – уныло пробормотал Ник, увидев, как гаснут в глазах девушки огоньки последней надежды.
– Да. Всё как всегда. Тебя принимают с распростертыми объятиями, и когда ты привыкаешь и чувствуешь себя как дома, тебя больно щелкают по носу. Есть черта, за которую тебя не пускают. Это словно каменная стена. Как дома у Струпов.
– У каких Струпов?
– В один прекрасный день они сказали, что мне к ним больше нельзя. Что я просиживаю у них целые дни и мешаю их семье жить своей жизнью. Наверное, так бывает всегда, но я не смогу пройти сквозь это еще раз. С меня хватит.
– Ты ошибаешься, – сказал Ник. – Так бывает не всегда. Ты станешь членом нашей семьи.
– Миры не вечны. Иногда одни из них погибают, чтобы на их месте возникли другие.
Желтая коробочка визжала, не переставая.
Сначала Одри хотела войти в дом сквозь высокие стеклянные двери кухни, но передумала.
Надо быть осторожней!
Одри подбежала к следующим стеклянным дверям, но они были заперты.
Может быть, есть вход через подвал?
Откуда-то со стороны бассейна за домом доносилось шипение. Обойдя дом, Одри увидела трубу и догадалась, что по ней идет газ. На земле рядом с трубой валялись какие-то железяки и разводной ключ. Судя по всему, с трубы были сняты какие-то клапаны. Поэтому-то газ и шипел, поступая в дом под большим давлением. На его пути больше не было препятствий.
Газовая труба, как обычно, шла в подвал.
Вдруг Одри услышала чей-то голос. Кто-то старался перекричать шипение газа. Голос доносился из зарешеченного окошечка метрах в семи от Одри.
