Во-вторых, теперь она знала, почему Микаэль Блумквист считает изыскания Дага Свенссона возможным мотивом к его убийству. Намеченное Дагом разоблачение повредило бы не только отдельным лицам. Несколько известных деятелей, заседавших в судах на процессах по сексуальным преступлениям и участвовавших в публичных дебатах, были бы просто уничтожены. Микаэль Блумквист был прав: книга содержала в себе мотив для убийства.
Но если даже кто-то из любителей платного секса и решился под угрозой разоблачения убить Дага Свенссона, этот мотив не работал в отношении адвоката Бьюрмана. В материалах Дага адвокат Нильс Бьюрман даже не упоминался, и этот факт не только сильно подрывал аргументацию Микаэля Блумквиста, но значительно подкреплял предположение, что единственной возможной подозреваемой в этих убийствах является Лисбет Саландер.
Несмотря на отсутствие полной ясности в вопросе о мотивах убийства Дага Свенссона и Миа Бергман, связь Лисбет Саландер с местом преступления и орудием убийства была очевидна. Такие четкие технические доказательства трудно было истолковать как-то иначе, а они указывали на то, что именно Саландер произвела роковые выстрелы в квартире в Энскеде.
Вдобавок орудие убийства непосредственно связывалось с адвокатом Бьюрманом. Между этими лицами существовала несомненная связь, кроме того, налицо был и вероятный мотив. Судя по художественному украшению, найденному на животе Бьюрмана, речь могла идти или о злоупотреблении сексуального характера, или вообще о каких-то садомазохистских играх. Едва ли Бьюрман добровольно дал нанести себе такую необычную татуировку. Скорее можно было предполагать одно из двух: либо он испытывал наслаждение, подвергаясь унижению, либо Саландер (если это она выполнила татуировку) сначала привела его в беспомощное состояние. О том, как именно все происходило, Соня не хотела строить предположений.
Между тем Петер Телеборьян засвидетельствовал, что Лисбет Саландер применяла насилие только против тех лиц, со стороны которых она по той или иной причине ощущала угрозу или которые нанесли ей обиду.
Некоторое время Соня Мудиг размышляла о том, что сказал о Лисбет Саландер доктор Телеборьян. Судя по всему, он желал ее защитить и не хотел, чтобы его бывшая пациентка пострадала. Но в то же время следствие в основном опиралось на его анализ ее личности как социопатки, находящейся на грани психоза.
Однако мнение Микаэля Блумквиста нравилось ей больше.
Тихонько покусывая губы, она попыталась представить себе другой сценарий вместо принятого за основу, в котором Лисбет фигурировала в качестве единственной подозреваемой. Под конец она вооружилась шариковой ручкой и, борясь с сомнениями, написала в лежащем на столе блокноте одну строчку:
Два совершенно разных мотива? Двое убийц? Одно орудие убийства!
В голове у нее вертелась какая-то ускользающая мысль, которую ей никак не удавалось сформулировать, однако завтра утром на совещании у инспектора Бублански она собиралась поднять этот вопрос. Она и сама не могла себе объяснить, почему ей вдруг разонравилась версия, согласно которой Лисбет Саландер была единственной подозреваемой в убийстве.
На этом она завершила рабочий день, решительно выключив компьютер и спрятав в стол дискеты. Она надела куртку, погасила настольную лампу и, выйдя из кабинета, уже начала запирать дверь, как вдруг в конце коридора ей послышались какие-то звуки. Она нахмурила брови — ей казалось, что во всем отделе, кроме нее, уже не осталось ни души. Дверь в кабинет Ханса Фасте была приоткрыта, и, подойдя ближе, она услышала, как он разговаривает по телефону.
— Это, бесспорно, соединяет одно с другим, — произнес Фасте.
Немного постояв в нерешительности, она собралась с духом и постучала по косяку. Ханс Фасте резко вскинул голову и посмотрел на нее. Она помахала ему раскрытой ладонью.
— Мудиг еще здесь, — сообщил Фасте в трубку. Он кивал, слушая собеседника, но не спускал глаз с Сони. — О'кей. Я ей передам, — сказал он и положил трубку.
— Бубла, — пояснил он. — Зачем ты пришла?
— Что там «соединяет одно с другим»? — спросила она.
Он посмотрел на нее пристально.
— Подслушиваешь под дверью?
— Нет. Но твоя дверь была открыта, и ты сказал эти слова в тот момент, когда я постучала.
Фасте пожал плечами:
— Я позвонил Бубле, чтобы сообщить, что из криминалистической лаборатории наконец поступили полезные данные.
— Да что ты!
— У Дага Свенссона был мобильник с сим-картой компании «Комвик». Наконец-то они отыскали список его разговоров. Список подтверждает, что в двадцать часов двенадцать минут у него состоялся разговор с Микаэлем Блумквистом. Значит, Блумквист в это время действительно был в гостях у сестры.
— Прекрасно. Но я не думаю, что Блумквист имеет какое-то отношение к убийству.
— Я тоже не думаю. Но Даг Свенссон сделал в тот вечер еще один звонок. В двадцать один тридцать четыре, и разговор продолжался три минуты.
— И что?
— Он звонил адвокату Нильсу Бьюрману на его домашний телефон. Иными словами, появляется связь между двумя убийствами.
Соня Мудиг медленно опустилась в кресло для посетителей.
— Прошу! Присядь, пожалуйста, я не против!
Она не обратила внимания.
— О'кей. Как выглядит временная схема? Сразу после восьми Даг Свенссон звонит Микаэлю Блумквисту и договаривается о том, чтобы встретиться с ним попозже. В половине десятого Свенссон звонит Бьюрману. Перед самым закрытием ларька, то есть около десяти, Саландер покупает в Энскеде сигареты. В самом начале двенадцатого Микаэль Блумквист и его сестра приезжают в Энскеде, а в двадцать три одиннадцать он звонит в дежурную службу.
— Похоже, что все сходится, мисс Марпл!
— Но на самом деле ничего не сходится. По данным патологоанатома, Бьюрмана застрелили между десятью и одиннадцатью часами вечера. Саландер в это время уже была в Энскеде. Мы же полагали, что Саландер сперва застрелила Бьюрмана, а затем уже пару в Энскеде.
— Это ничего не значит. Я еще раз поговорил с патологоанатомом. Мы обнаружили Бьюрмана только на следующий день вечером, то есть почти через сутки. Патологоанатом говорит, что время смерти может расходиться с указанными данными на час.
— Но раз мы нашли орудие убийства в Энскеде, то Бьюрман был первой жертвой. Тогда, значит, она должна была застрелить Бьюрмана после двадцати одного тридцати четырех и тотчас же приехать в Энскеде покупать там сигареты. Разве этого времени хватило бы, чтобы добраться от Уденплан в Энскеде?
— Да, хватило. Она ехала не на общественном транспорте, как мы думали раньше. У нее же была машина. Мы с Сонни Боманом только что проверили это, и нам вполне хватило времени.
— Но затем она ждет час, прежде чем застрелить Дага Свенссона и Миа Бергман. Что она делала все это время?
— Пила с ними кофе. У нас есть ее отпечатки, снятые с чашки.
Он бросил на Соню Мудиг торжествующий взгляд. Она вздохнула и несколько минут помолчала.
— Ханс, ты относишься к этому так, словно для тебя это вопрос престижа. Иногда ты бываешь совершенным поганцем и можешь довести человека до белого каления, но сейчас я постучалась к тебе, чтобы попросить извинения за пощечину. Это было непозволительно.
Он долго смотрел на нее.
— Знаешь, Мудиг, ты, может быть, и считаешь меня поганцем. А я считаю, что ты ведешь себя непрофессионально и тебе нечего делать в полиции. По крайней мере, на этом уровне.
Соня Мудиг подумала, что ей есть что ему ответить, но она только пожала плечами и встала с кресла.
— О'кей. Теперь мы выяснили, что друг о друге думаем, — сказала она.
— Мы выяснили, что думаем друг о друге. И поверь мне, ты долго здесь не задержишься.
Выйдя из кабинета, Соня Мудиг захлопнула за собой дверь резче, чем собиралась, и пошла вниз, в гараж за своей машиной. Нельзя давать этому чертову дураку ее разозлить! Ханс Фасте самодовольно ухмылялся, глядя на закрытую дверь.
Едва Микаэль Блумквист пришел домой, как зазвонил его мобильный телефон.
— Привет! Это Малин. Ты можешь поговорить?
— Да, конечно.
— Вчера мне вдруг бросилась в глаза одна вещь.
— Рассказывай!
— Я перечитывала в редакции подборку газетных вырезок о погоне за Саландер и наткнулась на большой разворот о ее пребывании в психиатрической лечебнице.
— Да?
— Может быть, это и не имеет такого значения, но я удивилась, почему в ее биографии есть такой большой пробел.
— Пробел?
— Ну да! Там есть масса деталей обо всех скандалах, в которых она была замешана, когда ходила в школу. Скандалы с учителями и одноклассниками и все такое.
— Да, я помню. Какая-то учительница сказала, что боялась ее, когда она училась в средней школе.
