На самом деле он был уже не здесь, а мчался из Парижа в Шеврез, выжимая 100, 110, 120 км в час, в суде, добиваясь незаконного оправдания Лазара, в своем кабинете, прижимая к себе Диану, где проводил тяжелыми ладонями снизу вверх по двойному шелку ее платья и ее кожи, чувствовал губами ее губы, холодные и покорные, в их спальне смотрел, как она спит, ловил момент, когда она во сне скидывала простыню, открывая обнаженные ноги.
Вы меня еще не потеряли…
— Рассмотрим ситуацию хладнокровно, дорогой мэтр… Что вы собираетесь делать? Защищаться как виновный?
Лежанвье по-прежнему был не в состоянии отвечать, да он и не слышал, что тот говорил.
Лазар помолчал, затем стал дальше развивать свои доводы:
— Госпожа Лежанвье изменяла вам и раньше, но вы только довольно поздно узнали об этом. Ладно. Благодаря, скажем, любовной записочке, неосторожно сохраненной в сумочке или на письменном столе. Ладно. Вы застали ее здесь в растрепанном виде, осыпали упреками в измене. К несчастью, она не слушала вас, а настаивала на праве жить своей жизнью. Вас это разозлило и, от ругани перейдя к рукоприкладству, вы сцепились, как пара грузчиков. Она угрожала вам пистолетом, вон тем, что валяется на полу, и, казалось, решилась им воспользоваться… Вы схватили ее за запястье, чтобы она не натворила глупостей… К несчастью, раздался выстрел… На суде, поверьте, никаких проблем не будет: вспомнят ее и ваше доброе прошлое… Под защитой нового Лежанвье вы выйдете из этого дела под вспышки магния и с вашей фотографией на обложках всех журналов, по крайней мере, если не начнете хитрить и во всем признаетесь…
Лежанвье провел рукой по лбу:
— Признаюсь в чем?.. Я вернулся из Парижа, где провел полдня, я нахожусь в «Жнивье» всего каких-нибудь двадцать минут… Я могу это доказать…
— Но вы не можете доказать, что не прикончили за эти двадцать минут свою жену!
— Убийство произошло не только что, а час-два назад, может, даже три.
— Что вы говорите!
— Произведут вскрытие, судебный врач…
— …осторожно откажется от категорических выводов, сошлется на короткий промежуток времени. Пощупайте сами, тело еще не остыло…
Лежанвье казалось — он наяву переживает ночной кошмар:
— Но я же говорю вам, что только что вернулся, нашел ее…
Лазар в задумчивости смотрел на него:
— Заметьте, есть еще один выход… Более простой… Более целомудренный…
— Какой?
— Выстрел был произведен в t упор, достаточно наклониться, чтобы подобрать орудие убийства… Это может сойти за самоубийство, если…
— Если?
— Если госпожа Лежанвье будет держать это оружие в руке, направленной на себя. Если мы с вами найдем общий язык, я буду доказывать вашу невиновность, а вы — мою.
Лежанвье безнадежно пытался собраться с мыслями:
— Что вас заставляет?..
Лазар бросил сигарету, снова помолчал:
— Я мог бы вам ответить: «Интерес, который вы мне внушаете, папаша, желание вытащить вас из чувства дружеской взаимовыручки», но сомневаюсь, что вы мне поверите… Следите за моей мыслью… Если вы, обманутый и недовольный муж, естественно призваны играть роль подозреваемого номер один, само собой разумеется, что я, любовник, преследующий двух зайчих одновременно, стану подозреваемым номер два… Подбитые гвоздями подметки, лампы с рефлекторами, допрос третьей степени, я только что начал забывать об этом, в то время, как вы еще и не пробовали… Вместо этого… предположим, что мы поддержим друг друга, как пресловутые слепец и паралитик… Предположим, что…
— Минутку! — отрезал Лежанвье.
В первый раз он собрался с духом, чтобы наклониться над Дианой, коснуться ее обнаженной руки, и он убедился, что револьвер лежит менее чем в метре от нее. Револьвер маленького калибра с перламутровой ручкой марки «Лилипут» кал. 4,25, он же сам ей его подарил во время чудесной поездки по Альпам. Он заметил и другое: корсаж Дианы разорван, на обороте правой руки алела свежая царапина.
— Минутку! — повторил он, подыскивая слова. — В Париж я сегодня поехал по настоянию Дианы, чтобы увезти Жоэль, мне нечего было там делать. Диана хотела остаться с вами наедине, из ее слов следовало, что она вас знает лучше, чем я, и проникла в какой-то ваш секрет, огласки которого вы опасаетесь, ц который, соответственно, может притупить вам когти… Или вы отрицаете, что у вас было назначено свидание с ней на сегодняшний вечер?
Лазар прищурил правый глаз, приподнял вопросительно левую бровь, склонил голову набок. Затем похлопал себя по карманам, извлек двумя пальцами мятый голубой листок:
— Читайте, папаша.
«4 ч. Ты знаешь, где, дорогой. Д.», разобрал адвокат.
— «Ты знаешь, где», — объяснил Лазар, — значит, в «Ивах», средневековой гостинице на левом берегу Иветты, где нам случалось проводить часок наедине в номере на втором этаже… Я понапрасну ждал Диа… — госпожу Лежанвье — до пяти часов. В четверть шестого, устав от бесполезного ожидания, я двинулся обратно, срезал дорогу. Неразумная трата энергии. «Жнивье» походило на замок спящей красавицы, «Ивы» тоже, когда в четверть седьмого я обернулся бросить прощальный взгляд… Вот почему я вам говорил, что мне, так же как и вам, необходимо алиби…
Лежанвье теперь дышал ровнее. И как это он сразу не догадался?
Он сказал, прозрев от внезапно открывшейся ему истины:
— Вы сторожили мое возвращение, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу, застать меня «на месте преступления»… Вам необходимо алиби, потому что убийца — вы!
Внезапно побледневший Лазар смотрел на адвоката с недоумением:
— Мэтр, секунду! Вы что, бредите?
— Вы, может, не верите, что я спал с госпожой Лежанвье?
Адвокат перебил:
— Да, верю. Вероятно, вы это сделали. Раз или два.
— Три, — уточнил Лазар.
— Допустим, три… Но вы метили выше — жениться на моей дочери. По здравом размышлении я думаю, Диана, удаляя меня сегодня, не то чтобы хотела вышвырнуть вас отсюда, а заставить отказаться от матримониальных планов. («Что за мелодраму мы тут разыгрываем?», — подумал адвокат.) Вот почему ей нужно было остаться с вами наедине. Вот почему ей понадобился револьвер. Она рассчитывала вырвать обещание отказаться от Жоэль, или выстрелить… Она мало чем рисковала, ее оправдание, в случае, если дело плохо обернется, было готово: вы хотели изнасиловать ее, она защищала свою честь… Короче говоря, это вы повернули оружие против нее, рассчитывая, что меня заподозрят первым…
Лазар доказал во время процесса, что он умеет быстро оправиться после удара. Улыбаясь, но с холодным взглядом, он неторопливо прикурил новую сигарету:
— Не сходите с ума, папаша! Госпожа Лежанвье давала мне больше карманных денег, чем вы когда бы то ни было. Не убивают курицу, несущую золотые яйца… Кроме того, она лучше всех знала, что я не могу жениться на Жоэль. Я женат.
— Что?
— Уточню: женат во второй раз. Вы не верите?.. Поройтесь в памяти, дражайший мэтр. Вспомните нашу первую беседу в вашем кабинете после моего блестящего оправдания. Я же говорил вам об алиментах, которые задолжал первой госпоже Лазар. Последняя по счету страдает туберкулезом и дышит горным воздухом в Давосе.
— Но в таком случае…
— В таком случае? Госпожа Лежанвье не имела ни малейшего повода опасаться, что я ее брошу, дорогой мэтр! Уж если быть до конца откровенным, это по ее наущению я открыто интересовался вашей дочерью. Чтобы отвлечь ваше внимание, чтобы вы не задумывались о наших отношениях с Дианой. Сентиментальная наживка в некотором роде…
Лазар вынул сигарету изо рта, подул на нее сверху:
— Время поджимает, сейчас, должно быть, около половины восьмого… Я большую часть послеобеденного времени провел в «Ивах», вы — в своем кабинете на авеню Ош. Теоретически и вы, и я, оба могли выкроить время вернуться сюда и прикончить госпожу Лежанвье, если не будет доказано, что она убита ближе к вечеру… Так что я вам предлагаю следующее джентльменское соглашение: я заявляю, будто звонил вам в Париж около пяти, вы говорите, что перезванивали мне в «Ивы» спустя двадцать минут. Это не все… Мы вернулись вместе, услышали оба звук выстрела из вашего кабинета, вдвоем обнаружили тело. О крошке Дото можете не беспокоиться. Она подтвердит.
