Николай Наволочкин
«Бор-Бос» поднимает паруса
С чего все началось. Ваня Конденсатор. Отбытие Кости Борисова в космос. Ваня идет в другую сторону. Река Морошка
Карта путешествия на фрегате «Бор-Бос»
Конечно, Костя вчера сделал ошибку, когда согласился взять с собой Павлика Киле…
До восхода солнца оставался еще добрый час. За Утиной протокой в колхозе «Рыбак» спросонья голосили петухи. Все шесть отрядов пионерского лагеря досматривали свои ребячьи сны. А Павлик растормошил Костю и сейчас, посматривая, как он собирается, преспокойно сидел на своем рюкзаке.
— И что у тебя, бессонница, что ли? — ворчал Костя, не попадая рукой в рукав рубашки. — Встали бы перед подъемом и пошли. Видишь вон, как Никита посапывает. Спит человек и горя не знает… Как это ты еще в час ночи не проснулся?
— В час рано, — невозмутимо ответил Павлик. — Я просыпался, да темно было. Я и в три просыпался — тоже темно. А сейчас что, сейчас уже светает. В протоке рыба вовсю плещется. Надо идти…
Позавчера, когда на совете дружины решили провести игру «Отважные следопыты», Косте и его другу Никите поручили самое главное: хорошенько спрятать от следопытов вымпел и самим не заблудиться. Вожатая Ида Сергеевна так и заявила:
— Вымпел спрячут Костя Борисов и Никита Козлов. Костя у нас будущий путешественник. Он, ребята, в лагерной библиотеке все книги про путешествия успел прочитать. И «Путешествие на «Кон-Тики» и «Путешествие на «Скорлупке». А Никита хороший горнист и вообще общественник. Вымпел надо спрятать далеко, километра за три от лагеря. Мне кажется, что, если мы пошлем Костю и Никиту, они задание выполнят и сами не потеряются. Как вы думаете, ребята?
Ребята закивали стрижеными головами. Девочки с интересом посмотрели на Костю и Никиту, а Рая Тузикова встала и отрапортовала:
— Первый отряд поддерживает! Борисова у нас еще в школе Дерсу Узала называли. — Она что-то шепнула Насте, и обе прыснули в ладошки.
С Никитой, конечно, идти было бы лучше, все-таки приятель, на одной парте в шестом классе сидели, а Павлик что — мелкота, четвертый класс. Но Никита, кроме того, что был горнистом и общественником, славился среди друзей как страшно невезучий человек. Вожатая об этом не знала, а Костя знал. Никита не раз терял мундштук от горна. Недавно на рыбалке от него ушел целый кукан чебаков. Однажды кто-то положил ему под подушку куклу, и, понятно, весь отряд сочувственно расспрашивал, когда он, при своей занятости, успевает играть в куклы. А вчера Никита порезал пятку и весь день скакал на одной ноге. С порезанной пяткой даже такой путешественник, как Ливингстон не отправился бы в дебри Центральной Африки. Пришлось искать замену и Никите. Тут подвернулся этот Павлик. Прослышав о готовящейся игре (наверное, девчонки разболтали), он целый день ходил то за Идой Сергеевной, то за Костей и все канючил:
— Костя, ну что тебе, жалко?.. Давай я пойду. Я уже все, что надо, в рюкзак собрал.
— Ида Сергеевна, пошлите меня. Честное слово, я больше не буду по ночам закидушки проверять и заплывать далеко не буду. Ну вот честное пионерское!
Первым сдался Костя. По правде сказать, Киле просто не давал ему прохода. Тут даже сравнение, что он бродил за ним, как тень, не годится. Какая там тень! Во-первых, от тени можно уйти в тень, а во-вторых, она молчит. Павлик же ходил и бубнил, и все одно и то же. И будущий путешественник Костя Борисов сдался. Ида Сергеевна колебалась до ужина. Потом отозвала Костю и сказала:
— Ладно, Борисов. Пусть идет… На твою ответственность. Ясно? А то никакой тайны не будет — весь лагерь узнает, что мы задумали.
После ужина Костя намекнул Павлику, что это он уговорил Иду Сергеевну.
— Только потому, что я взял тебя под свою ответственность, она и согласилась. Так что слушаться меня беспрекословно! — Это слово любил говорить Костин папа, и Костя повторил его дважды. — Да смотри не проспи.
Павлик заулыбался, козырнул и побежал догонять свой отряд.
«Все равно проспит, — подумал Костя. — Ну, ладно, я его пораньше разбужу. Будет знать, что такое настоящее путешествие».
Но Павлик проснулся первым, и Костя, чтобы скрыть свое смущение, ворчал на него до тех пор, пока не надел рюкзак.
— Ну, правое плечо вперед! Только чур не отставать. А компас достал? — проговорил Костя, с гордостью пощелкав по стеклу своего компаса.
Этого необходимого каждому настоящему следопыту прибора у Павлика не оказалось, и Борисов только рукой махнул:
— Эх ты, горе-путешественник! Карта-то хоть у тебя есть?
Но и карты у Киле не было.
— Ладно, пошли, — сердито сказал Борисов.
— Костя, — нисколько не обижаясь, шепнул Павлик, — давай горн прихватим, а? — И он, хитро прищурившись, кивнул на горн, торчащий из-под Никитиной подушки.
— Зачем? — удивился командир похода.
— Дудеть по дороге будем. Идти веселей. Давай, а?
Сначала Костя хотел отказаться, но потом подумал: «Пусть-ка Никитка поищет. Вот будет смех: лагерный горнист проспал свой горн!»
— Давай, бери, — согласился он.
Так скромно началось это пока еще малоизвестное путешествие, в летописи которого скоро появятся и первобытные люди, и славный фрегат «Бор-Бос», и веселые ловцы жемчуга. Но все это дальше. А пока ребята вышли на песчаную дорожку, по которой обычно бегали купаться в протоку, поежились от утреннего холодка и зашагали навстречу опасностям, прямо в темные заросли тальника.
Примерно через двадцать минут после того, как на Костю и Павлика набросились поджидавшие их у протоки комары, дверь одного из лагерных домиков приоткрылась. В образовавшуюся таким образом щель выглянула чья-то голова. Убедившись, что лагерь мирно спит, человек, которому принадлежала голова, выскользнул из двери. Держась в тени, он направился к другому домику, над крылечком которого висела табличка: «Радиоузел», а пониже мелом было написано: «Посторонним вход воспрещен. Штраф 100 рублей».
По-видимому, человек этот не был посторонним, потому что его не остановило объявление о штрафе в целых сто рублей. Он без всякого ключа снял огромный замок и скрылся в домике. Еще через несколько минут он так же бесшумно повесил замок на прежнее место и, старательно обогнув будку, где проживал лагерный пес Терешка, стал подкрадываться к дому девочек. Левой рукой он придерживал что-то под майкой, а в правой держал сложенную в четыре раза половинку тетрадной страницы.
Известно, что люди, за редким исключением, для того чтобы войти в здание, пользуются дверью. Человек в майке пренебрег этим довольно старым способом. Он обошел корпус и присел у окна. Осмотревшись, человек шлепнул комара, пищавшего возле шеи, и, привстав, осторожно потянул раму. Она поддалась и бесшумно открылась. Еще раз осмотревшись, человек лег животом на подоконник и засунул бумажку под подушку спавшей у окна Раи Тузиковой. А через минуту он шагал к протоке.
У берега протоки человек сошел с дорожки прямо в высокую густую траву. Не обращая внимания на то, что его тапочки и ноги сразу стали мокрыми от обильной росы, он направился к старой коряжине. Здесь, разбросав хворост, достал чемоданчик, положил в него два пирожка, которые до этого прятал под майкой, пощупал на дне чемодана какие-то винтики, мотки проволоки и железки, закрыл чемоданчик и, вздохнув, выбрался на тропу.
Человек этот, хотя и поступал странно, не был какой-нибудь подозрительной личностью; Имя и фамилия у него были самые простые — Ваня Иванов. Но ребята еще в городе прозвали его Ваня Конденсатор, или Ваня Конструктор. Так с этими научными прозвищами он и прибыл в лагерь и носил их здесь, нисколько не обижаясь. Конечно, Ваня не был еще настоящим конструктором, для этого ему пока не хватало лет и некоторых необходимых знаний. Оба прозвища он получил потому, что увлекался радиотехникой. Многие жильцы большого дома, в котором проживал Ваня, частенько просили его посмотреть замолчавший радиоприемник. И Ваня никому не отказывал. После его ремонта многие приемники потом действительно работали на радость владельцам. Самое же удивительное заключалось в том, что после каждого такого ремонта у Вани всегда почему-то оставались лишние детали. Свой домашний приемник Ваня налаживал уже несколько раз, и, хотя лишних деталей набралась целая коробка, приемник все-таки работал. Родной Ванин дед, которого премировали когда-то этим приемником, всякий раз удивлялся.
— Ну и ну! Наш Иван опять утер нос инженерам, — говаривал он. — Давай, внук, выбрасывай. И когда у тебя один футляр, без всех этих побрякушек, заговорит, повезем его в Москву. Знай наших…
И дед вздыхал, вспоминая, как в годы его отрочества некоторые мальчишки мастерили простые детекторные приемники, в которых были антенна, наушники, моток проволоки и, кажется, больше ничего.
