Париже, на набережной Сены, расположен старинный дворец французских королей — это знаменитый музей Лувр.
В одном из небольших нижних залов музея меж двух колонн стоит высокий столб из черного камня — базальта. Книзу столб слегка расширяется, а верх его украшен рельефом с изображением двух фигур. Справа сидит на троне вавилонский бог солнца Шамаш. На нем длинная одежда с поперечными складками, на голове высокая тиара, большая борода спускается на грудь. Перед ним стоит в почтительной позе царь Хаммурапи. На голове у царя круглая шапка; одежда из тяжелой ткани прямыми складками спускается до самых ступней, правое плечо открыто. Одна рука поднята вверх. Шамаш протягивает царю жезл и обруч — знаки царской власти. Это означает, что Шамаш сделал Хаммурапи царем и дал ему законы, согласно которым должны поступать подданные царя — «черноголовые», как называли жителей Вавилона. Поверхность столба, от рельефа до низа и вся оборотная сторона, покрыта клинописными знаками — здесь записаны 282 статьи свода законов царя Хаммурапи.
Три с половиной тысячи лет назад этот столб стоял около храма в вавилонском городе Сиппаре; он должен был прославить «Хаммурапи, славного и богобоязненного царя, который дал справедливость стране, чтобы погубить беззаконных и злых, чтобы сильный не притеснял слабого».
Спустя много лет после смерти Хаммурапи войско народа эламитян совершило набег на Вавилонское царство. Эламский царь приказал своим воинам захватить как трофей столб Хаммурапи и поставил его на площади перед дворцом в своей столице Сузах.
Эламскому царю не нужны были вавилонские законы. Он захватил этот памятник только для того, чтобы, глядя на него, люди думали, как велик и могуч царь, совершивший набег на Вавилон. Он хотел написать на нем свое имя и для этого велел соскоблить на столбе несколько строчек.
Мы не знаем, что случилось с эламским царем, что помешало ему, но имя осталось ненаписанным.
Так и нашли археологи этот базальтовый столб с великолепно сохранившейся надписью, и только внизу стерто несколько статей законов Хаммурапи.
***
Давно исчезло Вавилонское государство, нет больше ни древних городов, ни царских дворцов и храмов. От них сохранились только развалины. Но памятники, которые находят в раскопках археологи, — письма Хаммурапи к правителям городов, переписка с царем Зимрилимом и многими другими людьми, хозяйственные отчеты и документы, судебные протоколы и, наконец, свод законов вавилонского царя, — рассказывают нам, как жили люди в древнем Вавилоне во времена царя Хаммурапи и действительно был ли он таким «справедливым» и «славным», как он сам говорит о себе.
той! — закричал стражник и, опустив копье, преградил им дорогу юноше, подъехавшему верхом на осле к воротам города Бабили.
— Как ты смеешь не пускать меня? Ведь я из свиты Ярим-Адду, посла царя Зимрилима. Разве ты не видишь, что на мне плащ из дорогой ткани и круглая шапка, которую носят только знатные люди? — высокомерно спросил юноша.
— Откуда я знаю, кто ты?! Ты мог ограбить посла на дороге и забрать его одежды... А может быть, ты пришел в нашу столицу со злым умыслом, тебя прислали враги царя Хаммурапи...
— Ты ответишь за свои подлые слова, негодяй! — вспылил юноша и, спрыгнув с осла, выхватил из-за пояса нож и замахнулся на стражника.
— Остановись, Манум! Не горячись! — И подошедший Ярим-Адду так сильно сжал руку юноши, что кинжал упал на землю.
К воротам города медленно приближались люди, сопровождавшие Ярим-Адду, посла из страны Мари. Сначала подъехали на ослах писцы и военачальники, за ними пешком следовали слуги и рабы, шествие замыкали воины, охранявшие Ярим-Адду и всю его многочисленную свиту.
— Достань письмо, где сказано, что нас посылает наш господин Зимрилим к царю Хаммурапи, и покажи его стражнику,— приказал Ярим-Адду старшему писцу.
Тот вынул глиняную табличку и подал воину.
На шум у ворот вышел начальник охраны, взял у стражника табличку и медленно начал читать, с трудом разбирая мелкие клинописные знаки, оттиснутые на глине.
— Пропусти их, — приказал начальник охраны, возвращая табличку Ярим-Адду, — они едут во дворец.
Стражник посторонился, и все сто человек во главе с Ярим-Адду медленно вошли в город.
— Вот видишь, как плохо ты поступил, — недовольно сказал Ярим-Адду юноше. — Ты один помчался вперед и чуть было не затеял драку со стражником!
— Мне хотелось поскорее увидеть столицу Хаммурапи, Бабили — «Врата бога». Я так много о ней слышал...
— Если бы ты убил вавилонского воина у ворот города, то вместо дворца попал бы в тюрьму и тогда уже ничего бы не увидел. Ни я, ни даже сам царь Зимрилим не смогли бы спасти тебя. Смотри, если будешь так горячиться, я отправлю тебя домой, в Мари.
— Больше это не повторится, — виновато отвечал Манум.
Путешественники выехали на широкую прямую дорогу, вымощенную большими плитами из светлого камня. По обеим сторонам стояли гладкие высокие стены, за ними были двухэтажные дома с плоскими кровлями, в которых жили дворцовые чиновники и приближенные царя. «Дорога процессий» — так называлась главная улица — казалась длинным коридором, сверкавшим на солнце белизной своих стен.
Вдали, в розоватой дымке восходящего солнца, видна была зубчатая каменная ограда, поднимавшаяся над ней верхняя часть дворца и храма, а над ними высоко в небо устремлялась семиэтажная башня — зиккурат.
Манум остановился на мгновение, пораженный открывшимся видом, и затем погнал своего осла. Ему хотелось поскорее попасть во дворец.
— Ты опять торопишься? — окликнул его Ярим-Адду.— Снова хочешь затеять драку со стражником около дворца?..
Манум недовольно нахмурился, но все же придержал осла и послушно поехал рядом с Ярим-Адду.
Дорога процессий окончилась, и путешественники очутились в самом сердце столицы, где, отгороженные глухой стеной из сырцового кирпича, высились дворец и храм — жилище царя Хаммурапи и бога Мардука.
— Посмотри, — сказал Ярим-Адду, указав на величественное здание. — Это знаменитый храм Э-Сагила с башней-зиккуратом Этеменанки — «Домом основания неба и земли».
И действительно, башня поражала своей величиной. Она сверкала всеми цветами радуги, ее этажи были окрашены в семь различных цветов. Казалось, она уходила ввысь, в небеса. Манум слыхал, что в самой верхней башне стояли статуя бога Мардука из чистого золота и золотой трон, украшенный серебром. Туда поднимались один раз в год во время праздника «загмук», когда справляли свадьбу бога Мардука.
«Хорошо бы посмотреть на это торжество! — подумал Манум, остановившись у подножия зиккурата. — Но праздник будет еще не скоро — весной, в день Нового года. И к тому же мне туда не попасть. Вероятно, здесь, как и в моем родном Мари, в святая святых храма имеют доступ только царь и главный жрец».
Ярим-Адду со свитой уже направлялся по узкому мостику к воротам через канал Мардука. Манум без труда догнал их.
Не один раз приходилось Мануму бывать во дворце в Мари, славившемся своим богатством. Многие люди приезжали из далеких стран — Угарита и Алеппо, Ассирии и Эмутбала — только для того, чтобы полюбоваться великолепием дворца Зимрилима. Поэтому юноша не был поражен ни размерами дворца Хаммурапи, ни строгими формами его построек.
Ярим-Адду со своими людьми прошел через ворота во двор и остановился возле охраны. Навстречу им вышел управитель дворца — он встречал гостей.
Обменявшись приветствием с Ярим-Адду, управитель дворца сообщил, что великий Хаммурапи вчера был предупрежден об их приезде.
— Хаммурапи, господин мой, еще не вставал. Он будет рад видеть тебя, Ярим-Адду, днем, после того как закончит свои обычные занятия. А пока слуга проводит тебя и твоих людей в покои, где вы сможете отдохнуть с дороги. Ведь путь от Мари до Бабили велик, и много дней вы находились под открытым небом.
Ярим-Адду отвели две комнаты, где стояли удобные стулья, широкий стол, длинные лари, куда можно было складывать вещи, и скамья, служившая постелью. На полу были разостланы циновки. Такими же циновками, но расписанными яркими узорами, были завешаны белые стены. Дневной свет проникал через узкие проемы окон, помещенных на северной стене пол самым потолком, поэтому в комнатах было прохладно и приятный полумрак давал отдых глазам, уставшим от ослепительно яркого солнца. Воины и писцы разместились рядом, в других комнатах без окон. В них было просторно и прохладно, на полу были постланы циновки.
— Манум будет жить со мной, он может понадобиться мне в любое время.
Правитель приказал внести еще одну постель, в покои посла.
