Прежде всего Ярим-Адду и Манум отправились в комнату для омовений. Затем, освеженные купаньем, они позавтракали вареными овощами, чечевичной кашей, сильно приправленной чесноком, рыбой и сушеными финиками, запивая все это прохладным пивом — сикерой. Наконец после завтрака оба улеглись отдыхать.
В правой части дворца, вокруг открытого дворика, расположены были жилые комнаты повелителя и его семьи. В тени, падающей от высоких стен двухэтажного дома, стояли удобные скамейки: царь любил сидеть на них рано утром и обдумывать все, что предстояло ему сделать днем.
Пока здесь властвовала полная тишина, никто не выходил из царских покоев. Только слуги и рабы уже давно поднялись, и во втором дворе, куда можно было проникнуть через узкий коридор, пылал очаг, в котле кипела вода и был приготовлен большой вертел, на нем поджаривали барашка, которого слуга закалывал тут же. Две рабыни, обливаясь потом, растирали зерна между двумя плоскими камнями. Для царского стола присылалась отборная пшеница, из которой получалась мелкая душистая мука. Уже раскалена была глиняная печь, на стенках которой пеклись румяные лепешки.
Все знали, что господин не любит долго спать и с раннего утра, пока прохладно, принимается за работу. До полудня все дела должны быть окончены: необходимо разобрать жалобы, познакомиться с донесениями, ответить на письма, послать приказы наместникам в другие города. Надо освободить время после дневного отдыха, чтобы спокойно принимать посетителей. Много их приходит во дворец: кто жалуется на несправедливость чиновников, кто на неправильный суд, кто просит помощи или защиты. Во всем надо разобраться. Дорога Хаммурапи слава милостивого царя.
А когда прибывают чужеземные послы, их принимают в большом зале. Там полы устланы коврами, на стенах узорчатые циновки. В глубине зала на троне восседает сам владыка, за ним стоят рабы и обмахивают его веерами. Вдоль стен тянутся длинные глиняные скамейки, покрытые тканями. Когда Хаммурапи находится в зале, никто не сидит на этих скамьях. И приезжие гости и знатные придворные должны стоять в его присутствии. Но если великий господин устраивает званый обед, то гостей вводят в другую комнату. Там расставлена парадная мебель — легкие плетеные кресла из тростника, скамьи с подлокотниками, на которые так удобно опираться, столы с резными ножками. Слуги обносят гостей сикерой, вкусными жирными блюдами, сластями. И тут Хаммурапи любит показать себя радушным, гостеприимным хозяином, который не скупится на угощения. Пусть все знают, как он богат. Ничего не жалеет Хаммурапи для дорогих гостей. Правда, не все гости одинаково ему приятны и желанны. Но он неизменно ласково и дружески разговаривает с каждым. А о чем он при этом думает, об этом известно только ему одному.
Солнце взошло. Хаммурапи вышел из своей опочивальни на галерею, которая шла вокруг всего двора на высоте второго этажа. Он только что встал, искупался в ванне. Придворный цирюльник чисто выбрил ему усы, расчесал пышную бороду и курчавые волосы. Гардеробщик уже стоял, дожидаясь своей очереди. Он надел на великого господина тонкую открытую рубашку с короткими рукавами, ловко обернул стан в длинный прямой кусок ткани, затканный пестрым узором; правое плечо осталось открытым, с левого спускалась на руку пушистая бахрома. Наконец Хаммурапи подали круглую шапку, без которой он никогда не выходил из дому, — она защищала голову от палящего солнца, и туалет был закончен. «Царь четырех стран света» медленно спустился по узкой лестнице во дворик. До начала занятий осталось около часа. Можно посидеть на скамейке во дворе. Хорошо в тишине утра обдумать все, что предстоит сделать за день. Сегодня Хаммурапи должен отправить гонца с письмом к царю Зимрилиму в Мари. Гонец поедет с секретным поручением, о котором никто не должен знать, даже чиновники. Только он и Тарибу — военачальник, которого Хаммурапи отправляет под видом простого посыльного. Главное, надо так составить письмо, чтобы никто не догадался, что оно только предлог, и чтобы Зимрилим поверил, что из-за него Хаммурапи отправил нарочного в Мари.
Писцы постепенно собирались. Из открытой двери в канцелярию доносились голоса. Хаммурапи поднялся со скамейки и вошел в комнату. Сразу наступила тишина. Авиль-Нинурта, царский секретарь, разложил на столике глиняные таблички. Тут были письма, донесения, жалобы — Авиль-Нинурта все разложил по порядку.
— Ну, какие у нас сегодня дела? — обратился Хаммурапи к секретарю.
— Из Дильбата[1] пишут, что корабли не были готовы в срок, поэтому твои купцы не выехали, что делать?
Хаммурапи нахмурился.
— Напиши, — обратился он к писцу Улли, — через неделю все должно быть готово. Если не справятся, будут отвечать за неотправленные товары. Дальше...
— Два воина, Лалум и Авиль-Илим, пишут, что в канаве Угдимша спала вода и не доходит до их поля.
— Пиши, пусть расследуют это дело, и, если вода правда не достигает их поля, вели устроить там, в устье канала, водоподъемное сооружение.
— И дальше, — читает Авиль-Нинурта, — царские пастухи жалуются: им прислали слишком мало людей для стрижки овец, они не успеют вовремя доставить шерсть во дворец. Засорился канал Думанум, и поля не орошаются...
Уже целый час докладывает секретарь, читая таблички, и еще много их дожидается своей очереди.
Хаммурапи внимательно слушает и тут же решает все дела. Но вот наконец все рассмотрено, ответы на главные письма продиктованы, менее важные отложены в сторону, а жалобы на чиновников, бравших взятки, Хаммурапи приказал проверить и наказать виновных.
— Ну, на сегодня все!
— Теперь пойдешь отдыхать, господин? — спросил Авиль-Нинурта.
— Нет еще. Утром приехал посол от Зимрилима, надо его повидать. Вели позвать ко мне, да не всех, а только одного Ярим-Адду.
— Отвести его в приемный зал?
— Нет, слишком много чести! Приведи его сюда. Авиль-Нинурта вышел и вскоре вернулся в сопровождении Ярим-Адду.
— Привет тебе, царь великий, владыка четырех стран света, могучий воитель, покоривший все земли! Твой брат Зимрилим шлет брату своему Хаммурапи привет и призывает благословение богов на твою голову. День и ночь молит Зимрилим своих богов о твоем здоровье и благополучии!.. — Всю эту длинную тираду Ярим-Адду произносит, склонившись в почтительном поклоне перед Хаммурапи.
— Что еще просил сказать мне брат мой Зимрилим?
— Брат твой просил сказать еще, что на севере племена субарейцев опять начали совершать набеги на Мари, неспокойно на востоке в Эмутбале, а в Эшнуне не признают его власти. Если купцы Эшнуны признают тебя, то правь ими, как ты хочешь.
— Так, — усмехнулся Хаммурапи. — Что делать с Эшнуной, я и сам знаю. Мне не нужны советы. Дальше...
— Брат твой Зимрилим опасается, что он не сможет один охранять свои северные границы. Он просит брата своего Хаммурапи прислать ему два отряда вооруженных людей, и тогда никто не сумеет устоять против Зимрилима...
— Хорошо, подумаем. Когда приму решение, тогда вызову тебя опять. — И Хаммурапи легким кивком головы дает понять, что разговор с послом окончен.
Ярим-Адду снова низко поклонился и вышел из комнаты, пятясь, чтобы не повернуться к царю спиной.
Авиль-Нинурта проводил Ярим-Адду и, вернувшись, с удивлением спросил:
— Ты пошлешь Зимрилиму свое войско?
— Обещать все можно... — Хаммурапи многозначительно замолчал.
Авиль-Нинурта понимающе улыбнулся. Только совсем недавно окончилась война с Римсином, наконец-то, на тридцать первом году правления, Хаммурапи освободил Лаpcy от эламитян и присоединил к Вавилонскому царству весь юг. Теперь «царь четырех стран света» собирался усмирить Эшнуну. Посол Зимрилима правильно угадал. Не время сейчас посылать свое войско в Мари.
Хаммурапи встал и несколько раз прошелся по комнате.
— К Ярим-Адду приставь верного человека, — снова обратился он к своему секретарю, — пусть смотрит за ним, следит за каждым шагом: куда ходит, с кем разговаривает, не посылает ли гонца в Мари. Да только надо быть очень осторожным: Ярим-Адду не должен ничего знать. Плохо будет, если он что-нибудь заподозрит. Понял?
— Все будет сделано, господин мой! Может быть, подкупить кого-нибудь из его свиты, чтоб доносил на Ярим-Адду?
— Опасно. Подкупленному верить нельзя. Будет служить и нам и Зимрилиму. Своего человека надо найти — достаточно слуг у нас во дворце. А теперь позови Улли.
— Приготовь получше табличку, — обратился Хаммурапи к писцу, — будем писать письмо в Мари царю Зимрилиму.
Улли достал комочек влажной глины и, старательно разминая его, придал ему форму четырехугольной таблички. Затем он взял новую тоненькую палочку четырехгранной формы и приготовился писать. Хаммурапи сидел, погруженный s раздумья. Потом он встал, молча прошелся несколько раз по комнате и, остановившись около Улли, продиктовал:
