— Неплохо рассчитал, — согласился Дмитрий Павлович. — Мешок, значит, ваш, ребята, вам мало помог бы. И не выдержал бы такой тяжести, да и не донесли бы вы… А сколько же такой баран может стоить?
Мальчики молчали — не знали.
— Золотые изделия обычно на вес ценят, — начал расчет уже Дмитрий Павлович. — Грамм стоит, если не ошибаюсь, рублей двадцать пять, килограмм, значит, двадцать пять тысяч. Ну, а весь ваш баран шестисоткилограммовый… не менее пятнадцати миллионов рублей.
— Пятнадцать миллионов, — прошептал Глеб.
Мальчики были поражены. Дмитрий Павлович сказал улыбаясь:
— Если бы вы откопали такого баранчика, пришлось бы вам на каждого по семь с половиной миллионов. Куда же вы деньги бы девали?
Молчали ребята. Дмитрий Павлович выждал немного.
— Вот ты, Игорь, — спросил он потом, — что бы со своими миллионами делал?
— Радиолу купил бы, — сразу заговорил мальчик, — лодку моторную, ружье охотничье, велосипед, удочку хорошую спиннинговую, фотоаппарат «Киев», часы «Победу», как у Глеба, охотничьи сапоги, бинокль полевой, токарный станок, телевизор… — паузы между заявками становились все продолжительнее, видимо приходилось уже выдумывать, — мотоцикл, автомашину, тоже «Победу».
— Хорошо, — улыбаясь, согласился Дмитрий Павлович. — Только ты не жадничай. Зачем «Победу»? Бери «ЗИМ», дороже, но ещё лучше. Ну, а ещё?
— Библиотеку завел бы, — начал уже Глеб, — на тысячу книг.
— Мало, Глебушка! Заводи на три тысячи, на пять тысяч, всех классиков, всё лучшее. И шкафы книжные приличные, и книги все в хороших крепких переплетах… Да вы не скромничайте, ребята.
— Я бы ещё тепличку завел около дома, — сказал Глеб. — Настоящую, с отоплением, под стеклом.
— Он у нас опытник, — пояснил Игорь.
— Добро! Ну, а больше? Ведь если купить всё, что вы заказали, на это сотни тысяч не истратишь. А у вас за барана по семь с половиной миллионов было бы.
— Мостик бы я вон там построил, — Глеб показал рукой вниз по направлению к реке, где красовалась легкая временная кладка на шатких кольях, — железобетонный, на каменных быках. Этот почти каждый год вода в половодье сносит.
— Ещё школу построил бы новую, кирпичную, трехэтажную, — добавил Игорь.
— Общежитие ещё при школе, — продолжал Глеб, — а то многие ребята в старшие классы из соседних сел ходят. Клуб новый…
— Да ведь клуб в прошлом году у вас в селе построили?
— А я бы каменный, большой…
— Тоже трехэтажный?… Ну ладно. По миллиону поистратили. А ещё по шесть с половиной куда?
— Стадион, — сказал Игорь.
— Водопровод бы в селе построил, — решил, подумав, Глеб, — электростанцию бы расширил… Потом… дом деду перестроил бы.
— Домик у Глебова дедушки, верно, маленький и старый, — опять вставил Игорь.
Дмитрий Павлович ласково смотрел на мальчиков.
— Правильные вы ребята. Честное слово, настоящие советские ребята «в натуральную величину». Даже жаль, что нет здесь золотого барана. Ну, а о кудеярах вы хорошо запомните. Ладно? А ещё лучше, запишите. Кто из вас с этим лучше справится?
— Глеб, — сразу уступил Игорь первенство товарищу. — У него всегда за сочинение «пять».
— Запишу, — согласился Глеб. — Я рассказ дедов хорошо запомнил.
— Я и сам с ним побеседую с удовольствием, — пообещал Дмитрий Павлович. — Только вас мне разочаровать придется. Не была Заряна кудеяркой, и не было здесь никаких кудеяров. Но рассказы дедовы очень интересны.
— Как сказки только, — разочарованно прошептал Глеб.
— Да нет. Не только как сказки. В таких рассказах часто встречаются донесенные преданиями крупицы истории. Вот, например, вам древний дед говорил: «В одной большой избе жили и хозяйство вели сообща — коммуной». А ведь именно так и было. Как раз на поселениях седьмого-восьмого веков раскапывают археологи остатки больших домов, по сотне квадратных метров. Жили в них действительно большими семьями — вервями, по нескольку десятков человек. Хозяин, сыновья его с женами, внуки, тоже с женами, а зачастую и правнуки.
Ну и хозяйство такая вервь вела общее — ямы для запасов общие были, для мороженого мяса, сушеной рыбы, для зерна. Хоть и охотились, и скот разводили, и рыбу ловили, а главным занятием все же было земледелие.
На здешних северянских городищах больших домов, правда, не встречали, но обычно хижины-полуземлянки расположены по восемь-двенадцать. И в каждой группе хижины соединены были, как думают, крытыми переходами вроде коридоров.
— Неужели из тех двух ямок вы всё это узнали? — удивился недоверчивый Глеб.
— Нет, конечно. Из ямок я узнал, к какому веку это городище относится, кто на нём жил, какой народ. А жизнь этого народа в те века археологами уже немного изучена.
— По костям узнали, к какому веку? — удивился Игорь.
— Нет. По черепкам больше. Не верите? Ничего, дайте срок, и с черепушечьим языком познакомимся, тогда поверите. Вот вам и сказки! К ним, оказывается, очень чутко прислушиваться надо. А часто даже не рассказы, а одни только названия многое рассказать могут. Это вот место городищем называется. Почему? Многие уже и не знают, что тут укрепленные селения были, а названия сохраняются. И везде, где село или урочище какое-либо городищем зовут, обязательно, если покопаться, следы древнего кремля обнаружим. Часто уже простым глазом ни рва, ни вала и не видно, а название в памяти народа хранится тысячу лет: «Городище».
Или вот интересный пример: есть в Чехии место, называется оно Бычья скала. Почему бычья? Никто не знал. А когда чешские археологи сделали на этом месте раскопки, то нашли пещеру, в ней погребение какого-то вождя и бронзовую фигуру быка.
Погребению, как установили, не менее трех тысяч лет.
Трудно предположить, что название «Бычья скала» и фигура быка — простое совпадение. Вероятнее, что местность эта раньше в представлении здешнего населения как-то связывалась с быком и «раньше почему-то «бычьей» считалась.
— Поклонялись там быку? — предположил Игорь.
— Как на Крите, — добавил Глеб.
— Возможно. Сейчас уже неизвестно. Но, во всяком случае, память народная пронесла воспоминание о быке через три тысячи лет.
И вообще многие названия рек, озер, городов живут тысячелетиями. Даже если не раз меняется население. Вот хоть ваша Тусорь, или Ока, Сейм, Ворскла, Фатеж, Буртас. Ведь подчас и не поймешь, откуда такие слова взялись. А как разберешься — многое говорят эти сохраненные веками названия.
Есть, например, реки Торча, Торчица, Торчинка, город Торческ, села Торчин, Торка… и всё в одном районе — в южной части наших степей. Оказывается, жили в тех местах когда-то кочевники — торки. Отсюда и названия. Или вот: жил когда-то на востоке черноземной полосы народ буртасы, но где точно — долго не было известно. А покопались в названиях рек — нашли в бассейне реки Цны речушку Буртас. Так и узнали, где жил народ. Или Сувар. Был такой город в старину — одна из столиц волжского болгарского царства. Где был — не знали, только в письменных источниках о нем предание сохранилось да деньги нередко находили, на которых его название вычеканено.
А вот недавно один сельский учитель сообщил о городище, которое до сих пор у местных жителей называется Суваром. Произвели там исследование — точно, на том месте и был богатый болгарский город.
Видите, как много старого, полузабытого сохранилось в живой народной речи.
Да вот ещё — недалеко ходить за примером. Был я в селе отсюда за пятнадцать километров. Слышу, две старушки беседуют, одна другую в чем-то горячо убеждает, а та не верит. Тогда первая клянется: «Ей-богу… Вот чтобы меня крымская сабля посекла».
Заинтересовался я. «Скажите, — спрашиваю, — почему крымская? Что это за клятва такая?»
А старуха мне честно отвечает: «Не знаю, товарищ, так ещё бабка моя клялась».
Я-то знаю, почему крымская. Стоит это село как раз возле татарской сакмы. Сакмами называли пути татарских набегов. Шли они по водоразделам, где посуше было и лесов было меньше, конным ордам доступнее. И сейчас известны эти сакмы: Калмиусская, Изюмская, Муровский шлях. Ну и, видно, случалось, разоряли крымцы то село, где живет теперь бабуня. Запомнили эту черную беду бабунины предки… И от них к старухе перешла страшная клятва.
— Мой дед часто говорит: «Кабы не папа римский да не хан крымский, беды бы на Руси не было», — дополнил Глеб.
