– К повороту приготовиться! – командует штурман.
Никита раздергивает узел и хватается за шкот.
– Отдать шкоты!
Тодик замешкался с узлом. Катер проскользнул чуть дальше намеченного для поворота места, и под килем зашуршал песок. Паруса негромко захлопали, норовя хлестнуть по лицу. Катер остановился.
– Сели! – крикнул Андрей и бросился на нос.
– Спокойно! – раздался негромкий голос штурмана, и уже более громко прозвучала не предусмотренная морской терминологией команда:
– Штаны долой!
Андрей первым выпрыгнул за борт.
– Живей, живей! – торопил он остальных.
Никита выпрыгнул за Андреем, вода оказалась ему по пояс.
– Мама родная! – завопил Карпа, вываливаясь за борт. – Ой! Ой! Сейчас кондрашка хватит!
Ленька стал на дно, потом окунулся по шею.
– Чтобы не так холодно казалось, – пояснил он.
– Раз, два, взяли! – командовал Андрей.
Дружный толчок стронул нос катера с мели. Забирались в него на ходу. Тодик все еще возился со шнурками ботинок.
– Теперь понятно, что значит идти галсами против ветра, – сказал Карпа, одной рукой удерживая шкот, а другой стараясь натянуть штаны.
– И моряцкое пожелание «шесть футов под килем» тоже, – сказал Ленька.
Катер с парусами, переброшенными на левый борт, снова бесшумно заскользил под острым углом к ветру.
ЗЕЛЕНАЯ КОШКА
– Разобрать весла!
Тяжелые весла послушно легли в окованные медью вырезы бортов. Двенадцать пар мальчишеских рук застыли на рукоятках, отполированных матросскими ладонями.
– Весла на воду!
Дружный взмах шести пар длинных весел – и катер медленно отвалил от пристани. Дружина отправилась в поход.
«Бобры» и «ласточки» разместились между банками на свернутых палатках, среди них Павлик. Глеб Степанович за рулем. «Чайки» на веслах. Головы гребцов, по-пиратски повязанные косынками, алеют среди коричневых ковбойских шляп.
Патруль Андрея стал постоянной командой катера. Трое друзей почти совсем забыли, для чего они пошли к бойскаутам, и целыми днями занимались морским делом. Они уже освоили настоящую морскую греблю: широкий занос лопастей вперед, сильный гребок с рывком на конце, выворачивание лопастей параллельно воде и снова занос и рывок. Со стороны смотреть – красота! Недаром пассажиры речного пароходика – «макарки», бегущего вниз по реке, сгрудились на один борт и, рискуя перевернуть маленькое суденышко, глядят на белоснежный катер, пересекающий реку.
Никита всерьез увлекся катером и патрульными делами. Прошлая жизнь вспоминалась ему все реже и реже. Только иногда мелькали в памяти знакомые лица Сеньки Шпрота, Лехи Рваного, маленькой Соньки. Иногда он пытался представить их здесь, среди ребят, сидящих на палатках, но не получалось. А из Лехи Рваного лихой бы матрос вышел.
– Почему решили на Зеленую Кошку идти, а не куда-нибудь поинтересней? – спросил Ленька у Андрея, сидящего загребным на кормовой банке.
– Павлик приказал, – занося весло, ответил патрульный. – Хорошо, что близко. Ветра нет, а на веслах наломаешься.
Кошка оказалась необитаемым островом, поросшим густым ивняком. К берегу подойти не смогли. Кошку окружали песчаные отмели, и катер застрял метрах в ста от берега.
– Выгружайся вброд! – приказал штурман.
Ребята привыкли, что в походах командует Глеб Степанович, а не начальник дружины – Павлик.
– Павлик – идейный руководитель и вдохновитель, – сказал как-то Ленька, – а штурман – практик.
Бойскауты снимали ботинки и прыгали в воду. Гёрлушки повизгивали, но безропотно лезли за борт, где вода была ниже колен. Только у «чаек» произошла заминка. Долговязый Тодик, сокрушенно вздыхая, сообщил Андрею, что ботинки снять не может. У него насморк, и он дал слово маме, что босиком ходить не будет. Иначе его не отпускали в поход.
– Дал слово – нужно держать, – сказал Глеб Степанович. – Доставьте его на руках.
– Он же длинный, – сказал Андрей.
Штурман пожал плечами:
– Вы изучали способы переноски больных и раненых, вот и практикуйтесь.
– Помоги, Костя, – позвал Андрей.
Они выпрыгнули за борт и взялись кистями рук крест-накрест.
– Иди, дитя, садись! – крикнул Андрей Тодику.
Тодик уселся на сплетенные руки, обхватил патрульных за шеи и высоко задрал ноги в начищенных ботинках.
– Люди Флинта доставили бледнолицего друга на таинственный остров! – крикнул им вслед Карпа.
Поросенок – Леська Бакин – засмеялся, глядя на задранные выше головы Тодькины ноги, и выпустил из рук круглый солдатский котелок. Котелок медленно поплыл по течению. Валька Бакин успел одной рукой перехватить котелок, а другой дать Леське подзатыльник.
Штурман распорядился произвести приборку и отвести судно подальше от берега, поставить на якорь, чтобы не обсохло во время отлива.
Андрей оставил на катере Никиту, Карпу и Леньку.
– Через два часа сменю, – сказал он, собираясь выпрыгнуть за борт. Потом вспомнил о чем-то. Достал из-под кормовой палубы ящик с тряпками и тертым кирпичом.
– Это чтобы не скучно было. Надраить до солнечного блеска, по две пары на брата, – он показал на медные уключины в бортах.
– Закончите, можете окунуться. Двое дежурят, один купается.
Андрей, перевалившись за борт, чуть задержался, нащупывая ногами дно.
– Тряпки прополощите и высушите.
Драить медяшку не очень веселое занятие, но хитрый Карпа разделил работу поровну и крикнул:
– Кто первый закончит, тому в воду.
Друзья заработали наперегонки и так занялись своим делом, что перестали поглядывать на берег, откуда доносились крики и плеск воды. На катере крепко пахло смолеными снастями. Солнце припекало, поджаривая плечи и спины. Вода слепила глаза.
Вдруг на берегу кто-то закричал:
– А-а-а, Леська тонет!
Никита вздрогнул и поднял голову. У самого берега ботинками в воде стоял длинный Тодик и показывал вниз по течению. Метрах в двухстах за кормой катера, где спокойная гладь реки превращалась в стремнину с крутящимися мелкими воронками, то показывались, то исчезали две чьих-то головы.
Никита сильно оттолкнулся ногами от горячих досок палубы и шлепнулся в воду. Он плыл широкими саженками, выбрасывая вперед то одну, то другую руку.
Вот он уже и у цели, но перед ним только одна голова. Он узнал старшего Бакина. Где же Поросенок? Никита приготовился нырнуть, но в этот момент у самого его лица всплыл маленький Леська. Это Валька вытолкнул его на поверхность, сам при этом уйдя под воду.
Холодные руки обхватили Никитину шею, и бескровные посиневшие губы невнятно пробормотали:
– Спа… спасите, пожалуйста…
Загребая руками и стараясь не смотреть в остекленевшие Леськины глаза, Никита поплыл к берегу.
Плыть становилось трудно. Леськины холодные руки кольцом давили горло. Дышать было нечем. Руки немели, и ноги сводило от напряжения. Никита попытался нащупать дно. Но под ногами была только вода.
Сбоку над самым ухом раздался невнятный голос Карпы: «Дай, дай… – а дальше, сквозь воду, заливающую уши, – бу-бу-бу…»
От знакомого голоса стало легче.
С берега по мелководью, разбрызгивая воду, бежали бойскауты. И в тот момент, когда Никита ногами почувствовал твердое речное дно, его подхватили под руки и вместе с безжизненно повисшим на нем Леськой выволокли на сухой песок.
Какое счастье чувствовать под собой твердую, прогретую солнцем землю и, раскинув руки, дышать полной грудью. Никита дышал и никак не мог надышаться.
А Леська, которого с трудом оторвали от Никиты, не дышал. Никита видел между голых ног и спин его маленькое скрюченное тело. Андрей подхватил это тело поперек живота, приподнял и встряхнул. У Леськи изо рта потекла вода. Патрульный умело и энергично делал искусственное дыхание. Леська шевельнул головой. Все обрадовались, загалдели. Валька Бакин, который приплыл вслед за Никитой, опустился на песок и заревел в голос.
– Вот чудило, – нагнулся к нему Костя, – теперь не плакать, а радоваться нужно.
Ожившего Леську унесли на одеяле в палатку, где девочки принялись отпаивать его горячим молоком. К Никите подошла Эрна. Щеки у нее были заплаканные. Она нагнулась над Никитой.
– Ты очень, очень… – сказала она и убежала.
Вернулись на берег Карпа и Ленька, помогавшие отнести Леську, присели на песок возле Никиты.
Карпа неожиданно схватил Леньку и Никиту за руки.
– Братцы! – прошептал он. – А где же Гленарван и Павлик? Куда они делись?
Друзья уставились друг на друга.
– Странно, – протянул Ленька, – такое событие, а их нигде не видно.
– Это да! – удивился Никита. – Крику столько было, неужели не слыхали?!
– Пошли! – решительно сказал Карпа и вскочил.
