— Добрый день, — поздоровался Глеб, когда их компания остановилась в нескольких шагах от костра.
— Добрый, — кивнул незнакомец, подбрасывая еще веточку. — Вы присаживайтесь, — он указал рукой на бревно возле себя. — День сегодня студеный…
— Спасибо. — Они переглянулись, и Глеб, который был в одной рубашке и действительно замерз, первым шагнул поближе и протянул к огню озябшие руки.
Вслед за ним к костру подошли и остальные. Динка исподтишка наблюдала за сидящим. Наверняка ролевик, она читала о таких в Сети — некоторые из них играют в фэнтези, а другие — в реальную историю, например, всякие знаменитые сражения воспроизводят. Похоже, этот из последних. «Года двадцать два — двадцать три, уже взрослый», — оценила его возраст девушка.
— На вас наполеоновский мундир, — проговорил Глеб, который, конечно, уж лучше нее разбирался в истории.
Человек пожал плечами.
— Я просто иду домой, — сказал он грустно, и Динка залюбовалась тенью от длинных ресниц на его щеке с уже пробивающейся щетиной — надо же, не думала, что ей симпатичен такой типаж. — Я не задаю вопросов вам, ведь у вас тоже есть о чем умолчать, а вы не задавайте мне. Это честно? Просто будем соседями, разделив тепло огня.
— Это честно, — подтвердил Глеб. — И здесь действительно холодно.
Они присели на поваленное дерево. Лишь Северин остался стоять чуть в стороне.
— Здесь очень холодно, — подтвердил молодой мужчина, подбрасывая в костер новые ветки, — я так давно не видел солнца… Когда я был маленьким, я любил выбегать во двор босиком и чувствовать босыми пятками тепло земли. Я любил валяться на траве, глядя в небо, любил яркие краски и думал, что, когда вырасту, непременно стану художником. — Он с горечью посмотрел на свои руки. Динке подумалось, что у художников и должны быть такие пальцы — тонкие, красивые, сильные. — Но жизнь распорядилась по-другому…
Он замолчал, хотя слушали его с интересом. Тем временем незнакомец провел ладонью по земле, расчищая ее от сора, а затем принялся рисовать что-то кончиком ветки. Буквально несколько штрихов, и вдруг Динка с изумлением поняла, что рисунок — ее собственный портрет. Она не слишком разбиралась в искусстве, и вообще рисовали ее впервые, но разве бывает так, чтобы чирк-чирк, а вышло настолько похоже?!
— Вы очень талантливы, — заметила Александра, и Динкино сердце радостно забилось. Уж Саша-то разбирается в искусстве и не делает пустых комплиментов! Значит, этот симпатичный незнакомец действительно особенный! Как жаль, что нельзя унести портрет с собой! А почему он нарисовал именно ее? Выходит, она ему понравилась?..
— У вас очень выразительное лицо, — мужчина, не ответив на Сашин комплимент, смотрел на Динку. — Особенное. Не все разглядят вашу красоту, она не из тех, что открывается первому взгляду, она глубже.
Девушка поднесла руки к щекам, чувствуя, что те пылают. Ей никогда не говорили ничего подобного. Она покосилась на Северина. Тот казался напряженным и поглядывал на незнакомца без тени приязни. Ревнует! Вот так-то!
Глеб медленно поднялся.
— Не бойтесь, — мужчина грустно усмехнулся, — я не сделаю ничего плохого ни вам, ни вашей спутнице… Я хочу только одного — вернуться домой.
— Мы тоже. — Глеб оглянулся на друзей. — Спасибо за гостеприимство и тепло, но нам пора. Мы и так слишком здесь задержались. Желаю… чтобы ваш путь поскорее окончился.
— Спасибо, — мужчина поежился и поплотнее запахнул на груди мундир. — Вам тоже легкой дороги.
Динка не хотела вот так быстро уходить, но Северин потянул ее за руку, едва ли не силой утаскивая от костра и красивого незнакомца.
Когда они отошли на несколько шагов, девушка с раздражением вырвалась.
— Не трогай меня! — сказала она злым шепотом. — Я, может, вообще никуда идти не хочу! Только с приятным человеком познакомились…
— Дина, — Александра положила руку ей на плечо, — с ним лучше не знакомиться.
— Это почему? — Она уставилась на подругу с подозрением. — Ты просто завидуешь, что он счел меня красивой, а тебя не заметил! Что, непривычно?
— Ты очень красивая, — Саша чуть заметно, уголками губ, улыбнулась, — и ничего удивительного, что ты нравишься мужчинам. Только тот, у костра, он…
— И что же с ним? Он сбежал из психушки? Маньяк? — Динка оттолкнула руку подруги.
— Нет. Просто он не человек, — сказал вдруг Северин.
Динка остановилась так резко, словно налетела на невидимую преграду.
— Что-о? — переспросила она.
— Он не человек, — терпеливо повторил парень. — От него не чувствовалось тепла жизни. Думаю, это что-то вроде призрака.
— Призрака? — Динка хмыкнула. — Видела я призраков. Они воют, набрасываются на вас, разевают рот, где шевелятся черви… — Она передернула плечами от отвращения.
— Призраки тоже бывают разными, — вмешался Глеб. — Ян… ну он бы лучше вам объяснил, если бы находился здесь. А этот… похоже, он просто устал и хочет покоя. Он из наполеоновских войск, я узнал мундир, и наверняка идет домой с той самой войны тысяча восемьсот двенадцатого года… Кстати, а где мы сейчас находимся?
Северин ткнул в развернутую карту, и Глеб кивнул.
— Так я и думал, — подтвердил он. — Я читал об этом лесе, он входит в список мистических мест Подмосковья. В октябре двенадцатого года французы отступали от Москвы. Они отчаянно голодали и надеялись захватить склад с провиантом, расположенный по Калужской дороге, но под Малоярославцем столкнулись с русскими. Сражение было долгим и жестоким. Этот маленький городок буквально омылся кровью и семь раз переходил из одних рук в другие: побеждали то французы, то русские. В итоге Наполеон потерял одиннадцать пушек, едва сам избежал пленения и велел отступать. Говорят, что здесь, неподалеку от Переделкина, в спешке похоронили более двух тысяч наполеоновских солдат и офицеров. Все они лежат в общих могилах, как раз вот в этих живописных курганах…
— Я не верю! — Динка оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на костер, но ничего не увидела: огонь и сидящий перед ним человек исчезли, словно их и не было.
Холмы казались унылыми и пустынными.
— Это нехорошее место, — тихо сказал Северин, — пойдемте отсюда.
— Не огорчайся, — Саша снова приобняла Дину. — И знаешь, мне очень понравился тот француз. Так жаль его… такой молодой и по-настоящему талантливый. Война — это очень страшно, она ломает судьбы людей легко, словно соломинки.
Динка молчала. И лишь когда они вышли к дороге, повернулась к Александре:
— И что, выходит, я одна там выглядела дурой? Вы все знали, кто он? А мне сказать было сложно, да?
— Ты вовсе не выглядела дурой! — Саша не отвела взгляда и смотрела подруге прямо в глаза. — А еще, ты ему понравилась, и он был любезен с нами. Я бы не хотела посмотреть на него, когда он разозлится… Похоже, ты спасла всех нас.
Динка подозрительно прищурилась, но Саша выглядела искренней.
— Может, и так, — нехотя согласилась в конце концов девушка и отвернулась.
В эту минуту на дорогу вылетела и резко затормозила перед ними большая черная машина.
— Живо садитесь! — послышался голос Ангелины. — Вы с ума сошли! Я тут уже часа два вас найти пытаюсь.
— А сколько сейчас времени? — деловито уточнил Глеб.
— Без пятнадцати двенадцать, а вы как думали? — ехидно осведомилась вампирша. — Ну садитесь же или будете ждать, пока нас заберут люди Евгения Михайловича?..
Динка вытащила из кармана мобильник. На нем было начало десятого.
* * *
Лина привезла их в очередную квартиру в многоэтажном доме на окраине Москвы. После весьма насыщенного событиями утра все чувствовали себя уставшими и голодными. Заказанные пиццы были проглочены буквально в одно мгновение.
После обеда, когда все собрались в комнате со старой, еще советских времен мебелью, удивительно заброшенной и безликой, Динка и Северин набросились на друзей с вопросами. Их особенно интересовала встреча с Яном, но вот в этом вопросе и Глеб, и Александра, не сговариваясь, проявили сдержанность. Глеб и сам так и не понял загадочного поведения друга. Хотелось верить, что у того имелись для этого какие-то существенные причины, но уже одно то, что Ян сумел выжить, было, безусловно, прекрасной новостью!
— У него какие-то дела, но вскоре Ян присоединится к нам, — сказал Глеб с той уверенностью в голосе, которой на самом деле вовсе не ощущал.
Вечером их вызвали к вампирам.
Глава Дома принимал их в уже знакомом вычурном зале. На этот раз старый вампир был одет в синий бархатный камзол, расшитый самоцветами и драгоценными камнями. Из рукавов выглядывали пышные, чуть желтоватые манжеты, похожие на пену, короткие штаны едва закрывали колени, а ноги были затянуты в белые чулки. Дополняли наряд туфли, расшитые узорами.
