— Можно выходить, — разрешил главный геолог.
Красная Шапочка подхватила его и Шурку под руки, но в этот миг вокруг нее замелькали десятки, сотни, тысячи тоненьких ручейков! Окутав девочку блестящим водяным коконом, они потащили ее в глубь скалы. Последним, нечеловеческим усилием дочь Хозяйки Медной горы вытолкнула людей в забой…
А в это время…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Битва с водой
В огромном подземном зале плескалась вода. Тонкие ручейки шипели по-змеиному, ползли по стенам, падали с потолка, разбивая зеркальца луж. Эту пещеру сделали люди. Они взяли отсюда много руды, оставив пустоту, в которой разместился бы трехэтажный дом. Люди ушли, и теперь бывшую камеру захватывали водяные змейки. Но — чу! — У широкого входа появились несколько горняков.
— Вовремя ты, Петрович, трубы привез. Гляди, уже начало камеру заливать, — сказал один из них Шуркиному папе.
Люди сноровисто протянули в дальний конец пещеры толстые брезентовые трубы. Трубы надулись, зарычали, и поползла из них густая, тягучая каша. Похожая на манную. Только была она не из крупы, а из белых мелких камешков и серого цемента. Растекалась бетонная каша по полу, укладывалась слоями вытесняя воду, и сразу становилась твердой, сливалась со скалой воедино.
Горняки принесли и другие трубы, потоньше. Те запели тонко, будто пылесосы. Но не пыль они засасывали, а воду. Быстро расправлялись насосы с непрошеными гостями. Раз! — и нет лужи. Два! — и нет озерца.
А каменная каша все прибывала и прибывала. Потолок уже стал ближе, а пол, который раньше скалился острыми обломками каменных зубов, теперь разгладился, как натянутое серое покрывало.
Можно было подумать, что люди решили здесь что-то построить и потому выравнивают пол. Но нет, на гладкую площадку вновь и вновь накатывались медленные волны. Похоже, горняки хотят заполнить бетоном весь подземный зал, превратить его в сплошной камень…
Так оно и есть.
— Петрович, помоги! — крикнул старый горняк. Надо было перетащить трубу. — Раз, два — взяли!
— Дядь Миш, а для чего мы это делаем? — молодой парень, отпыхиваясь, кивнул на передвинутую трубу, из которой снова поползла густая каша. Черёмухин важно поднял руку:
— Природа, брат, не терпит пустоты!
Он сбросил рукавицы, вытер пот, оставляя на лбу серые цементные следы. Парень ловко выщелкнул из помятой коробочки две сигареты.
— Закуривайте, дядя Миша!
Почесывая бровь, машинист одним глазом покосился на сигареты.
— Не курю. И тебе того же добра желаю. Значит, спрашиваешь, для чего эту камеру заливаем? Это, брат, мы охраняем природу. Помногу руды стали брать, видишь: целые пещеры остаются. Земля над такими пещерами может осесть, провалиться. Получится трещина — до самой поверхности. Там, наверху, попадет в трещину вода и — пошло-поехало! — начнет размывать-разъедать. И образуется на этом месте овраг — серьезная рана на теле природы…
Над нашим рудником семь речек протекает. Все такие коварные — будто змей семиглавый. Малюсенькую трещинку им подставь, они сразу в шахту — нырк! Не зря у нас день и ночь, не останавливаясь ни на секунду, работают мощные насосы. Если бы не они, меняли бы мы с тобой профессию горняка на водолаза…
И рассказал он такую историю. Выбирали забойщики руду, увлеклись и залезли в опасную обводненную зону. Им бы вовремя повернуть, да азарт не отпускает: руда идет добрая, за неделю месячный план выполняется. А уж по стенам забоя Хозяйка горы богатые водяные пряди развесила — предупреждает. Не послушали молодые забойщики стариков, приготовили еще одну отпалку: зарядили пробуренные шпуры взрывчаткой, подожгли зажигательный бикфордов шнур — и бегом за поворот. А после взрыва забурлила у них под ногами вода. Они, значит, прямехонько в огромную подземную бочку ударили. Проломили ей бок — и пошла вода через взрывом проделанную дыру. А дыра-то немалая: настолько толстая хлещет струя — четыре человека ее не обхватят. Да и какое там — обхватывать! С такой силой вода бьет, что тяжелые перфораторы погнала по забою, словно камушки по перекату, кувырком…
Наверно, большая была бы беда, многих бы людей под землей захлестнуло, но наверху внимательный диспетчер оказался. Когда в забое уровень воды поднялся, автоматические приборы-сторожа включили дополнительные аварийные насосы. Те взвыли моторами и — захлебнулись, стали. А на диспетчерском пульте только скакнули стрелки, словно дрессированные собачки в цирке. Диспетчер, он из ветеранов был, Гавриил Федорович Быков, заметил краем глаза этот стрелочный номер и сразу понял, какая беда под землей приключилась. Он тут же нажал кнопку сигнала общей тревоги. Замигали на всех этажах шахты лампы и прожекторы. А это значило: где бы ты ни был, чем бы ни занимался — бросай все, выбирайся наверх любым ходом. Побросали горняки работу, но никто товарища в беде не кинул. Каждый понимал, что лишняя секундочка может ему самому жизни стоить, а все равно побежали по дальним забоям, чтобы тех, кто сигнала не видел, предупредить. Машинисты погнали составы навстречу воде — не от нее, а навстречу! — чтобы вывезти людей из опасной зоны. А диспетчер тем временем быстро щелкал у себя на пульте рычажками: подключал новые насосы, зажигал аварийное освещение, чтобы никто не заблудился в темноте. Последним отступал механик Никита Васильевич Пахомов. Брел по пояс в воде от телефона к телефону и передавал, с какой скоростью идет затопление. Люди знали, сколько минут у них в запасе, чтобы успеть вытащить хоть какое-нибудь оборудование, а в последний момент выскочить самим. И никто не остался в шахте, все аккумуляторы — одни сухие, а другие и мокрые — вернулись в табельную.
Вода постепенно затопляла горизонт за горизонтом… Но не такие наши горняки, чтобы сидеть сложа руки и ждать, когда она всю шахту захватит в плен. Была в поселке спортивная секция подводного плавания. На водохранилище тренировались. А тут собрал ее руководитель — инженер Эмиль Назаргулов своих ребят и, заглянув каждому в глаза, спросил: «Пойдешь со мной заделывать подземную пробоину?» Ни один не отвел в сторону глаза. Натянули парни черно-желтые резиновые гидрокостюмы, прицепили на спины оранжевые баллоны со сжатым воздухом и нырнули в водоворот.
Они взяли с собой металлическую заплату — толстый стальной щит. Несколько раз заводили щит на пробоину, но не могли даже приблизиться к жерлу водяного вулкана — вода отбрасывала сталь, как щепку. Тогда люди решили перехитрить ее: составили из стальных полос прямоугольную раму, прицепили к ней, как крышку, тот щит. Когда пошли навстречу мощной струе, крышку открыли, вода свободно бежала сквозь раму. Закрепили аквалангисты эту раму на краях пробоины и отплыли подальше. В это время — ба-бах!!! — взорвались заряды на концах тяжелого щита. Как снаряд метнулся он, захлопывая бешеную струю, и — клац! — крепко схватили крышку хитрые замки, стиснули ее углы в металлических кулаках. Вздулся парусом толстый стальной щит! Но удержал воду.
…Много дней откачивали насосы воду. Когда люди спустились вниз, на разрушенные горизонты, они приуныли вначале: ходы осыпались, рельсы шахтных путей скручены в клубки, вагонетки опрокинуты, поломаны… Будто Змей-Горыныч хулиганил в шахте. Даже старые горняки, немало повидавшие на своем веку, печально покачивали головами: не год и не два пройдет, пока удастся это всё восстановить…
Года не прошло, когда шахта выдала новый боксит на-гора!
Горняки очень любили свою шахту. Когда ее затопило, директор рудника предложил тем, чьи рабочие места остались под водой, перейти на другие шахты. Их было на руднике еще четыре.
— Вызывает меня начальник шахты, — вспоминал Михаил Петрович, — и говорит; «Вы, товарищ Черёмухин, хороший машинист. Вам на любой шахте сразу самый лучший электровоз дадут. Сообщайте, пожалуйста, куда надумали от нас уйти». И карандаш в руках крутит. Нахмурился я и этак сердито отвечаю: мол, от нас — от нас, поняли? — я никуда не уйду!
— Но вы же потеряете в зарплате! — радостно закричал тогда начальник. (Конечно, радовался он вовсе не тому, что Шуркин папа на затопленной шахте будет получать меньше денег. Начальник был рад, что лучший машинист остается с ними. С ними — это значит с очень многими рабочими и инженерами, которые решили помочь ремонтникам-строителям побыстрее восстановить размытые горизонты.)
— А я ему говорю, — рассказывал машинист собравшимся вокруг него в подземной пещере товарищам, — ах, Евгений Львович, если б я работал ради денег, я не в шахту бы пошел, а… — тут он остановился, озорно поглядел на друзей и закончил: — А на базар семечками торговать!
Уже открыли рты горняки, чтобы захохотать, и тут по ним ударила струя грязной, ледяной воды. Отплевываясь, люди отворачивались, но фонтаны били, кажется, со всех сторон. И тогда люди стали отступать. Шаг, другой… Струя, как палка, хлестнула по брезентовой трубе, и та, развернувшись, обрушила на горняков каменный град. Они побежали.
