И все равно, говорил он себе, нечестно, что ему задали что-то дополнительно, лишь потому, что он потерял домашнюю работу. Маленький голос у него в голове возражал, утверждая, что учителя про такое слышат сто раз на дню, но Гарри отвечал ему, что на этот раз это была чистая правда. Он догадывался, что в рассуждениях папы насчет обязанности сдать работу было зерно истины, но Гарри был скорее распложен к тому, чтобы раздражаться, чем к признанию возможной правоты отца.
Ведь нельзя сказать, что он специально пытался потерять домашнюю работу или обращался с ней беспечно. Он точно помнил, как клал ее в портфель… только потом она словно испарилась. Мальчик прикусил губу. Дадли же рядом точно не было, так что же могло случиться с домашней работой? Гермиона предположила, что возможно он доставал ее где-то, чтобы снова проверить, и к вящему раздражению девочки одно это предположение вызвало у Рона смеховую истерику. Рон сохранил более созерцательный настрой, заявив: «Не волнуйся, приятель. Обязательно найдется. Скорее всего, сразу после отработки». Гарри фыркнул. Рону хорошо об этом говорить. Это же не его домашняя работа таинственно исчезла.
Гарри вздохнул. Наверное, он просто делает из мухи слона. Пергаменты, должно быть, просто выпали из портфеля, когда он переносил свои вещи в Башню. Или их стащил Пивз, стоило ему отвернуться. Или… впрочем, в волшебном замке вариантов было предостаточно. Гарри оставалось только надеяться, что ничего больше не пропало.
На следующий день у Гарри был первый урок по Защите от темных искусств, и, несмотря на записку Снейпа и предложение Гарри ответить на вопросы устно, профессор Амбридж громко зацокала на него языком и приказала встать перед всем классом. Пока Гарри униженно переминался с ноги на ногу, она с приторной слащавостью сообщила классу, что она не только назначает Гарри двойное сочинение в качестве наказания, но и снимает двадцать очков с Гриффиндора.
Остальные ученики вытаращили глаза, услышав о столь драконовских мерах, а Гарри пришлось прикусить язык, чтобы не закричать от возмущения. После этого она целых пятнадцать минут или ругала его за лень, из-за которой он не сделал домашнюю работу, или напоминала классу, что она не потерпит лживых детей. Было похоже, что она из кожи вон лезет, чтобы выставить Гарри в плохом свете перед остальными детьми, и мальчик покраснел до кончиков ушей от такого публичного разноса.
Однако Амбридж так увлеклась, что в результате добилась прямо противоположного эффекта. Вместо того чтобы осуждать Гарри, к тому моменту, когда ему было позволено сесть на свое место, все ученики прониклись к мальчику глубоким сочувствием.
«Вот Ам-бука!» - прошептал Рон Гарри, когда тот сел на свое место, борясь с непреодолимым желанием спрятать лицо в руках.
«Что за жаба», - пробормотал Драко со своего места. Гермиона обернулась к нему и посмотрела с сочувствием, и Гарри почувствовал себя немножечко лучше.
Тем вечером он с возмущением пересказал все случившееся отцу, но к его неудовольствию Снейп лишь заметил (со своим обычным хладнокровием), что Гарри не должно удивлять, если новый профессор решила начать свою учительскую карьеру с демонстративного наказания первых учеников, которые ее ослушались.
«Но я же слушался, – возразил Гарри. – Я ей даже не перечил. Даже когда она назвала меня лжецом и сказала, что я даже не открывал домашнее задание. Она сказала, что я лентяй, и что мне еще повезло, что она не отправила меня к Филчу, чтобы он выпорол меня розгой!»
Снейп опасно прищурил глаза, но его голос остался спокойным. «В отличие от остальных профессоров, мадам Амбридж тебя не знает, а ленивые дети часто заявляют, что потеряли домашнюю работу. Более того, как новый профессор, она, естественно, должна полагаться на твою домашнюю работу для оценки твоего уровня компетентности. Я предлагаю тебе попытаться оправдаться в ее глазах с помощью сочинения».
Гарри смирился со своей участью и последовал совету папы, направившись в общую комнату Слизерина, чтобы заниматься вместе со своими друзьями. Однако стоило ему оставить Снейпа одного, как тот разнес в щепки половину мебели в гостиной комнате. Как смеет эта звероящерица сомневаться в словах его сына – не говоря уже о собственноручно написанной им записке!
Следующие несколько недель никак не улучшили отношения между Гарри и новым профессором. Хуже того, казалось, что Амбридж специально хочет выставить Гарри как можно более смешным и невежественным, а ее вопросы к нему становились все более въедливыми. К тому времени он (как и все остальные ученики) уже усвоил, что уроки Защиты от темных искусств стали такими же скучными как история магии у Бинса. Амбридж отказывалась демонстрировать любые заклинания, и почти каждый урок им приходилось или просто читать свой учебник, или переписывать из него страницы.
Она также столь явно выделяла любимчиков, что учеников это шокировало. Она буквально пресмыкалась перед Драко и несколькими другими учениками, чьи родственники занимали высокие должности в Министерстве, и была тошнотворно слащава со всеми, чьи семьи обладали богатством или политическим влиянием. С магглорожденными учениками она обращалась с холодным презрением, как и со всеми, чьи родители не имели денег или веса в Волшебном мире. Гарри был единственным исключением из этого правила.
«Мерлин, Малфой, у тебя мантия еще не промокла от всех этих поцелуев Амбуки?» - возмущенно спросил Рон, когда они шли по коридору, оставив позади класс Защиты от темных искусств. Рыжий мальчик до сих пор переживал из-за брошенной профессором фразы насчет «семей, которые настаивают на размножении, хотя у них нет для того ни финансов, ни мозгов».
Драко поежился. «Ты думаешь, мне сильно приятно, что она мне задницу целует, Уизли? Мне после этих уроков горячий душ хочется принять. Подлизываться к первогодке? Что может быть более жалким? – он ухмыльнулся. – Мой отец всегда говорит, что нет ничего ничтожнее, чем люди, которые хотят целовать тебе ноги, даже если у тебя нет кнута, чтобы пригрозить им. Бесхребетные слизняки – таких надо давить».
«Очень мило, Драко. Планируешь стать доморощенным фашистом как твой отец?» - угрожающе спросила Гермиона.
Драко моргнул. Он был неуверен, кто такие «доморощенные фашисты» (наверняка что-то магглское), но тон Гермионы позволял уловить основной смысл. «Чего это ты защищаешь ее, Грейнджер? Думаешь, она того стоит?»
«Этого я никогда не говорила», - парировала Гермиона сквозь зубы, прибавив шаг вниз по коридору.
«Именно из-за безмозглых отбросов вроде нее стране нужен сильный лидер, - продолжал Драко, явно цитировавший отца. – Такие люди как мы, должны ставить таких людей как она на место».
Гермиона резко остановилась и встретилась с ним взглядом. «Люди как мы, Драко? – подчеркнула она. – А магглорожденных допустят в ваш маленький элитный круг?»
Слизеринцу достало совести покраснеть. «Я ничего не говорил насчет того, что только чистокровкам хватит ума, чтобы править», - запротестовал он слабым голосом.
«И твой отец не говорил?» - надавила она, в то время как остальные с интересом наблюдали за их перепалкой.
«Если я считаю, что мой отец в чем-то прав, то это еще не значит, что я во всем с ним согласен, - сказал Драко, виновато оглядевшись, словно он боялся, что Люциус внезапно выскочит из-за угла. – Таким людям как Амбридж нужно говорить, что думать. Посмотрите, что происходит, если допустить их до власти».
С этим Гермиона не могла поспорить, так что она лишь пожала плечами и продолжила путь. «Она и правда кошмарный учитель, - согласилась она (для Гермионы это было максимальное оскорбление). – Она даже не пытается помочь нам освоить материал, и она говорит просто ужасные вещи».
«Почему это она так тебя ненавидит? – Рон подтолкнул Гарри локтем. – Было бы логично, если бы она подлизывалась к тебе так же, как и к Драко. В смысле, да, у его отца куча друзей в Министерстве, но ты-то Мальчик, который выжил».
Гарри пожал плечами. «Понятия не имею. Она на меня взъелась с первого же урока».
К концу третьей учебной недели все главы факультетов успели наслушаться жалоб в адрес нового профессора. Она была несправедлива, чрезмерно строга в своих наказаниях, а ее вклад в образование учеников был нулевым. Те, кому предстояло сдавать выпускные экзамены, были особенно расстроены, и повсюду возникали спонтанные учебные группы наподобие тех, которые создали главы факультетов.
Хотя Гарри никогда не жаловался на Амбридж после того первого вечера, ее обращение с ним не прошло незамеченным. Гриффиндорцы и слизеринцы одинаково часто сообщали о злобных выходках Амбридж против мальчика главам обоих факультетов, в результате чего Минерва и Снейп провели совещание по «проблеме Амбридж».
«Гарри ничего мне не рассказывал, а с тобой он не говорил?» - обеспокоенно спросила Минерва, помешивая свой чай с большим рвением, чем требовалось.
