Жан, когда они подъезжали, сощурил глаза, и огни сквозь ресницы струились лучами и расплывались. А Софи чуть лихорадило, и она молчала, хотя перед этим при облачении в скафандр болтала как попугай. От автобуса до ракеты пришлось тащить тяжеленные сумки. Не в космос, казалось, они отправляются, а в путешествие на каноэ или байдарках. Им разрешили взять продукты по желанию (и, конечно, каждый продумал чем будет угощать), и еще лишь личные вещи, потому что дефицит веса и их полет – шоу:.Ах, Земля! Какая она? Щёлк-щёлк… Предусмотрена встреча со станцией (пролетаем в пяти километрах ниже). Ах, станция! Где она? Щёлк, щёлк… Переговоры с Землёй и телесеанс. «Здравствуйте. Это я – Жан, демонстрирую акробатику в невесомости». И непременный учительский урок. Вот и всё. Ура, программа полёта выполнена. Нет, мы ещё полетаем полчаса. Теперь торможение, разделение, спуск. И вот уже послеполетная пресс-конференция: учительница, первый подросток-космонавт и вместе с ними их звездный брат космический асс и космический волк, что кому нравится.
Помахали рукой и в лифт. Одна из стенок лифта сетчатая и сквозь неё мелькают этажи (Чем не Эйфелева башня?), на площадках ещё работали специалисты. Последний этаж. Задержаться на последней площадке, постоять, посмотреть сверху вниз на землю какая есть, на степь, на освещенные здания вдали, на подъездные пути, на муравьишек-людей. За спиной их корабль под стеклопластиковым обтекателем.
– До свидания… Пока.
Осторожно, опустились на руках и заняли места в креслах корабля. Тотчас прошли волнения: ты точно в тренажере, и голос инструктора:
– Приступаем к проверке систем корабля и скафандров.
Корабль в это время живет собственной жизнью: шуршат вентиляторы, пощелкивают реле, в люке свет бортовых светильников.
– Снимаем защитные сапоги, отстыковываем переносную вентиляцию. Жан затащил почему-то сумку в СА[2].
– Давай-ка её в бытовой отсек.
В бытовом просторно, зеленоватые тона, разборный столик, окошко-иллюминатор со шторкой, диван, сервант (как у Стругацких: диван-транслятор).
– Послушай, Серьежа, можно я постартую в бытовом отсеке?
У Софи от волнения не ладится с русским языком.
С вами не соскучишься.
– Ты что?
– Пожалуйста, не ругай, если нельзя. Обещай, не будешь?
– Обещаю.
Все на местах, подстыкованы шланги вентиляции скафандров, воздух приятно холодит.
– Подключаю коммуникации, – включаю систему снабжения и очистки атмосферы, связь. Закрываю люк.
Это – самое тяжёлое. Крышка все-таки 20 килограммов.
– Наддуваю воздухом БО[3]… Давление не падает.
Все в порядке. Есть герметичность… Проверяем исходное состояние СА. Кнопки, тумблеры, заслонки в предстартовом положении. На командно-сигнальных полях приборной доски горят транспаранты. На дисплее в центре доски проверяемые параметры. Быстро время летит, сообщили по связи: САС[4] взведен.
Работает автоматика. Ракета подрагивает как норовистый конь. Продувка, закрыты дренажные клапана. Толчок – отходят кабель-заправочная и кабельная мачты. Теперь в случае аварии надежда только на САС. Сначала огненный зонтик восьми разом включившихся сопел вознесёт их на километровую высоту, а дальше надежда на парашют. Конечно, такое – не дай бог.
Слава богу, пошло, наконец, необратимое. Хуже нет: собрался, проверился, настроился (в мыслях летишь), и вдруг тебе на: выходи, старт переносится. Легко сказать: «выходи».
«Зажигание». «Предварительная»… «Главная». Ракета дрогнула. Ослепительная вспышка смотрящим со стороны; земля гудит, дрожит воздух. «Старт» – опорные фермы расходятся. Голос оператора: пятая… десятая… пятнадцатая секунда полета… Полёт нормальный.
Это еще ни о чём не говорит. Бывали случаи. Произошла как-то авария носителя, а оператор по инерции повторял: все хорошо… полет нормальный…
А вот и голос инструктора:
– Ребята, ведите репортаж.
По позывному они – «Близнецы», но так ведь хочется обычного, неформального.
– Легко идём, устойчиво… Чувствуем, отделились боковушки… Сброс головного обтекателя… Отделение второй ступени… Перегрузки не ощущаются. Нет, Софи со мной не согласна – ощутила толчок… А теперь точно пихнули в спину. Включилась третья ступень… Солнце в СА. У вас темно, а у нас солнце на горизонте. Громко сработали пироболты.
– Есть. Произошло отделение. Горят «Сопла ДПО[5]». Как с невесомостью? Я на ремнях вешу, будто бы вниз головой. Ощущаем невесомость… всплыли над креслами… ожило все… Как в «Синей птице» Метерлинка… Плывут карандаши… И бортовая инструкция точно павлиний хвост… распушилась веером…
– Ребята, счастливого полета.
И тут же включился ЦУП[6] голосом Николая:
– «Близнецы», с выходом на орбиту. Начинаем работу. Как самочувствие? По нашим данным параметры систем, состояние борта – в норме… До связи на следующем витке.
– Орбита-то как?
Меряем. Снимайте скафандры, готовьтесь к тесту СОУД[7]… На связи? «Близнецы», успели померить… у вас срочный подъём орбиты. И прощание в шумах.
В том, что потребовался срочный подъём орбиты, не было ничего необыкновенного. Перед полётом предупреждали баллистики: солнце теперь активное, атмосфера «вспухла», возможно проседание орбиты и лучше повыше уйти. Стало быть, так и есть, хотя еще «бабка надвое сказала», пускай поточнее померяют. Только две станции задействованы на измерения. Умными стали: дорого, мол. Ретранслятор только в резерве. Дорого. А что теперь дёшево? Жизнь?
Сергей ворчал под нос больше из принципа и чтобы подбодрить себя. Всегда считали – дурной знак, когда на борту женщина.:
– Снимайте скафандры.
И сам хотел переодеться. Был бы один, вообще бы не переодевался, работал бы в белье. Главное, не стошнило бы. Ему по-прежнему казалось, что его подвесили над пультом вниз головой.
Хорошо бы теперь стянуть скафандр, поставить на просушку, и натянуть чистое сухое белье и шерстяной костюм… но некогда. Он только распахнул скафандр и высунулся из него, как стрекоза из старой оболочки… Ладно, хоть взлетели, а то ведь запросто могли застрять на старте и вернуться в исходное: повышенная солнечная активность, перегрев верхних слоев, возможен срыв, нырок и путешествие в тартарары.
Нет, слава богу, они на орбите, и всё зависит теперь от них, и в большей степени от него… Эта проклятая невесомость. В ней трудно сосредоточиться. Внимание, скомандовал он себе, – внимание в выдаче команд… Прямо-таки парадокс: летаем втроем и некому проконтролировать. В прошлом полёте они летали вдвоём и всё вместе делали, вдвоём, особенно выдачу команд. Теперь же некому подстраховать… Пассажиры…
Но что бога гневить. С пассажирами ему, пожалуй, повезло. Он помнил, как Николай, встретив его на переходе в ЦПК[8], сказал:
– Видел твою француженку.
– И как?
– Комсомолка, спортсменка, красавица. Повезло, старик.
Он и сам понимал – повезло, а пацан задумчив, тих, замкнут. Он бы предпочёл отчаянного сорванца. Впрочем что там спрятано в его тщательно причёсанной голове?
За двадцать минут до их старта над космодромом пролетел «Мир». Задумано стартовать в одной плоскости, не для стыковки, а, как предусмотрено контрактом, пролететь на освещенной стороне под «Миром», наблюдать и сфотографировать. В туристической программе это записано отдельным пунктом – свидание со станцией.
Ладно, нельзя отвлекаться, нужно сосредоточиться. Тест выполнен без замечаний. Впереди сеанс связи, последний сеанс, если не используют ретранслятор. Дальше корабль уходит из зон прямой видимости. С седьмого по тринадцатый витки наземные пункты «Союза» не наблюдают, а по программе у них – сон. Нот так планировалось «до того» и был резервный вариант при срочном подъёме орбиты. Вошли в зону связи.
– «Близнецы», как слышите меня?
– На связи. Слышим тебя, «Заря».
– Как дела на борту?
– У нас всё хорошо, Николай. Тест нормально прошёл.
– Примите радиограмму о маневре подъема орбиты.
– Готовы.
– Потом дадим вам последние известия…
– И музыку.
– Музыку обязательно, Сергей.
Это он нарочно добавил о музыке. Это все равно, что сказать: у нас всё нормально и не хватает лишь музыки. И о последних известиях тоже не зря. Значит всё на борту в порядке, не беспокойтесь, проанализировали.
– Кончается сеанс… Поднимайте орбиту… С богом… Как учили. Как меня поняли?
– Поняли тебя, Николай. Помним и твою поговорку: жизнь, а не малина… Ты не горюй, поднимем тебе орбиту…
И шумы. Теперь, как говорится, дело техники. Без связи лучше. Никто не мешает, не спрашивает: не забыл ли? Привыкли каждый вздох контролировать. Вздохнешь, и динамики разносят по центру, и не нужно делать хорошую мину при плохой игре… Да, почему при плохой? Игра у нас – хорошая. Как там Софи с Жаном? Придет ещё их время, а теперь главное сосредоточиться. Проверим ещё разок набор команд. Корабль старый, сделан по-старомодному… Надежно, мудро, без безусловного доверия ЭВМ. Набрал команды, проверил, сосредоточился. Теперь следует убедиться, как сориентирован, «на разгон»? Но только Земля под нами – сплошная облачность. Что же, не горит, подождём. Мелькнула Земля в разрыве облаков. Что это? По глобусу – океан и монотонность океаническая… Но вот мелькнули острова… и бег земли точно: «на разгон». Даю включение двигателя.
