— Заносчивый и высокомерный мальчишка, — сказал Крюк, — готовься встретить свою судьбу.
— Злой и мрачный мужчина, я тебя одолею, — сказал Питер.
Больше ни слова не говоря, они скрестили оружие. Вначале ни на чьей стороне не было преимущества. Питер был отличным фехтовальщиком. Но его рука была много короче, чем рука капитана Крюка. Крюк тоже великолепно фехтовал, но ему недоставало гибкости. Победа в открытом бою не давалась ему. И тогда он решил применить хитрость. Продолжая парировать удары левой рукой, он размахнулся правой и хотел вонзить в Питера свой железный коготь. Но Питер увернулся, и страшное ору-жие, отскочив от палубы, вонзилось острием негодяю под ребра. Непривычный вид собственной крови был непереносим для Крюка. Шпага выпала у него из руки, Питер мог делать с ним все, что угодно.
— Ну же! — закричали мальчишки.
Но Питер царственным жестом предложил ему поднять шпагу и продолжить бой. Крюк мгновенно ее поднял, но трагическое ощущение, что враг выказывает хорошую форму, сильно смущало его душу.
— Пэн, кто ты такой в конце концов? — закричал он.
— Я — юность, я — радость, я — маленькая птичка, проклюнувшаяся из яйца! — весело ответил Питер.
Это был, конечно, вздор. Но он лишний раз доказывал, что Питер не осознает себя, а это уже было самой сутью хорошей формы.
Крюк продолжал сражаться без всякой надежды на победу. Ему уже было в общем-то все равно. Одного только жаждало его сердце, прежде чем остыть навсегда: увидеть, как Питер продемонстрирует плохую форму. Он прекратил сражение и ринулся в пороховой склад. Там он поджег фитиль.
— Через две минуты корабль взорвется! — завопил он.
Вот теперь-то, теперь наконец-то он увидит его истинную форму! Но Питер спокойно спустился в пороховой склад, так же спокойно вернулся и выбросил горящий фитиль за борт.
Джеймс Крюк, с этой минуты переставший быть героической личностью, прощай навсегда!
Потому что мы теперь подошли к его последней минуте. Видя, что Питер наступает на него, нацелив кинжал, он отступил и взобрался на фальшборт. Он не знал, что в воде его поджидает крокодил. Но он все же испытал под конец свой последний триумф, и мы постараемся не отнестись к нему пристрастно. Стоя на фальшборте. Крюк видел через плечо подлетавшего к нему Питера. Выждав момент, пират нагнулся, и Питер, вместо того чтобы ударить кинжалом, лягнул его. Наконец-то злодей добился своего.
— Плохая форма! — воскликнул он глумливо и, довольный, отправился к крокодилу в пасть. Так погиб Джеймс Крюк.
— Семнадцать, — пропел Малышка.
Но цифра эта была не совсем точной. Пятнадцать из них получили в эту ночь по заслугам за все их злодеяния. Двое доплыли до берега. Старки сразу попал в руки к индейцам, и они приставили его нянькой к своим ползункам. Печальный конец пиратской карьеры, не правда ли?
И еще — Сми, который с этого дня бродил по миру в черных очках и рассказывал людям басню о том, что он был единственным человеком, которого боялся покойный капитан Крюк.
Венди, конечно, находилась в стороне от схватки и наблюдала за Питером, полная беспокойства и страха за него. Но теперь, когда все было кончено, она опять заняла место мамы.
Она похвалила мальчишек за отвагу, всех поровну, а затем повела в каюту и показала им часы Крюка, которые висели на стене. На них было половина второго ночи.
То, что они не спят в такую поздноту, показалось им гвоздем всего приключения. Она быстренько уложила их спать на пиратских нарах. Всех, кроме Питера, который с важным видом расхаживал по палубе, пока не уснул прямо на досках, рядом с Большим Томом. Ему что-то приснилось, и он закричал во сне. И Венди вышла к нему и посидела с ним рядом, гладя его по голове.
Глава шестнадцатая
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Когда наутро пробили две склянки, то все уже были на ногах. Шла напряженная морская жизнь. И боцман Болтун тоже, конечно, находился среди них, держа в руках конец каната и жуя табак. Все они обрядились в пиратские одежды, обрезанные по локоть и до коленей, ходили по палубе враскачку и подтягивали штаны, как заправские моряки.
Не надо говорить, кто был их капитаном. Кончик и Джон были первым и вторым помощниками капитана.
Питер велел свистать всех наверх и произнес речь перед командой. Он им сказал, что надеется, что они все выполнят свой долг, как настоящие матросы, а если вздумают бунтовать, то он их растерзает в клочки. Затем было отдано несколько отрывистых команд, и корабль развернулся и взял курс на материк.
Капитан Пэн, хорошенечко изучив корабельные карты, пришел к выводу, что если ветер не изменит направления, то они достигнут Азорских островов к 21 июня, оттуда им выгоднее будет лететь, чтобы выиграть время.
Некоторые из них желали, чтобы их корабль был честным кораблем, другие хотели, чтобы он остался по-прежнему пиратским. Но капитан был строг. Он живо прекратил всякие обсуждения. Немедленное повиновение его приказу было залогом дисциплины на корабле. Малышка схлопотал по шее за то, что позволил себе растеряться, когда ему было приказано промерить глубину лотом.
У всех было такое впечатление, что Питер сейчас делал вид, что их судно — порядочное, чтобы усыпить внимание Венди, и что когда она закончит перешивать ему один из самых пиратских костюмов Крюка (что она делала против своей воли), то тогда капитан объявит их всех пиратами.
После даже шепотом передавали слух, что в перешитом костюме капитан просидел всю ночь в капитанской каюте, поджав все пальцы на правой руке, кроме одного, указательного, который торчал как железный коготь.
Но сейчас, однако, вместо того чтобы продолжать любоваться кораблем, вернемся в грустный, покинутый дом, из которого уже так давно улетели трое наших бессердечных героев.
Уверяю вас, что миссис Дарлинг не сердится на нас, что мы так долго ее не навещали. Если бы мы появились у нее раньше, чтобы выразить ей свое глубокое сочувствие, она закричала бы на нас:
— Вы что, с ума сошли? Какое значение имею я? Сейчас же возвращайтесь и не спускайте глаз с детей!
И до тех пор, пока матери будут такими, дети всегда будут брать над ними верх.
Даже и теперь мы решаемся заглянуть в детскую только потому, что ее законные обитатели находятся на пути к дому. Мы опередили их только длй того, чтобы постельки оказались к их возвращению хорошенько проветренными, а мистер и миссис Дарлинг никуда бы не ушли из дому.
А собственно говоря, почему? Чего им сидеть дома? Разве не было бы беглецам поделом, если бы родители спокойненько проводили субботу и воскресенье за городом? Какого лешего проветривать их постельки? Разве не заслужили они хорошенького урока за свое бессердечное поведение?
Но если бы мы организовали все именно таким образом, миссис Дарлинг никогда бы нам этого не простила.
Хорошо бы, конечно, ее известить, что они вернутся через неделю, в четверг. Это, конечно, начисто испортило бы сюрприз, который заранее предвкушают Венди, Джон и Майкл. Они воображают мамино потрясение, папин возглас радости и Нэнины прыжки в воздухе, чтобы обнять их всех троих. Хотя на самом-то деле они заслуживали хорошую порку!
Как приятно было бы испортить им все их планы, рассказав миссис Дарлинг все наперед. Так, чтобы, когда они торжественно явятся, миссис Дарлинг даже бы и не поцеловала Венди, а мистер Дарлинг воскликнул бы разочарованно: «Вот черт, опять эти мальчишки здесь, вот морока-то Г» Но ничего подобного не произойдет. И миссис Дарлинг даже не подумала бы благодарить нас за новости.
— Но, мадам, — сказали бы мы ей. — Ведь остается еще целых десять дней. Мы на десять дней раньше избавляем вас от страданий…
— Да, но какой ценой! Вы отняли у детей десять минут восторга!
— Ну конечно. Раз вы так считаете.
— А как же еще можно считать?
Нет, у этой женщины нет настоящего понимания вещей. Я хотел сказать о ней много хорошего, но я, право же, презираю ее и ничего не скажу. Ее даже не надо предупреждать, чтобы она приготовилась к их возвращению, потому что у нее и так все готово. Все постельки проветрены. Из дома она все равно никогда не выходит. И — можете убедиться сами — окно в детскую распахнуто настежь.
Единственно, что изменилось в детской спальне, это то, что между девятью часами утра и шестью вечера собачья будка куда-то исчезает. Когда дети улетели, мистер Дарлинг почувствовал, что вся вина лежит на нем, потому что он посадил Нэну на цепь во дворе и что она оказалась мудрее его. Конечно, как мы уже знаем, человеком он был простосердечным и даже смог бы сойти за мальчишку, если бы только смог избавиться от лысины. Но ему, надо признать, было свойственно благородное чувство справедливости и мужество непреклонно выполнять то, что он считал правильным. Он все глубоко продумал, после того как дети улетели, а продумав, встал на четвереньки и залез в будку.
