— Да, но мне показалось, что миндаль плохо промешался! — пискнул поваренок и отскочил в сторону.
Повар скептически хмыкнул и, быстро раскатав тесто скалкой, стал нарезать его острым ножом на фигурки, изображавшие звезды, короны, полумесяцы, корабли, деревья и тому подобное. Несколько печений получили форму толстых котов с короткими хвостами. Наконец, повар доделал печенья, переложил их на противень и засунул его в печку.
— Смотри, чтобы не подгорело! — велел он поваренку, и добавил, — а я схожу за сахарной пудрой и ромом!
Стоило Тиану выйти, как поваренок подскочил к столу, вытащил из ящика оставшееся тесто, раскатал его скалкой, вырезал три короны и, открыв печку, кинул их на край раскаленного противня. Затем он смахнул остатки теста со стола и, как ни в чем не бывало, опустился на коврик возле печки.
Через минуту вернулся Тиан с принесенными из трюма припасами. Он взглянул на подрумянивавшиеся печенья и довольно хмыкнул. Подождав еще три минуты, Тиан вытащил противень из печки и вместе с поваренком стал выкладывать готовые печенья на красивую серебряную вазу с ручками в виде дельфинов. Робин заметил, что на самую верхушку поваренок положил именно те три печенья в виде корон, которые были приготовлены последними. Покончив с раскладыванием, Тиан Обержин полил печенья ромом и посыпал их сахарной пудрой. Затем повар и поваренок надели парадные колпаки и фартуки и вышли из камбуза. Вазу с печеньями Тиан Обержин осторожно нес на вытянутых руках. Робин тихонько выскользнул из-за печки и покрался за ними.
Пока на камбузе пекли печенья, Бабушка ворочалась в гамаке и никак не могла заснуть. Она прислушивалась к шуму шагов и голосам, доносившимся то с одной, то с другой стороны корабля. Галера покачивалась на мертвой зыби. Было слышно, как переговариваются гребцы, переставшие работать веслами, и как перекрикиваются стражники, стоящие с арбалетами на готове у амбразур вдоль бортов. Наконец, Бабушке надоело сидеть в темноте в своей каюте. Она встала, подошла к двери и открыла маленькую щелочку. Дверь вела в коридор, освещенный тусклой масляной лампой. Едва Бабушка выглянула в щель, как в коридоре послышались шаги двух пар ног. Первым шел Тиан Обержин, торжественно несший печенья. Вслед за ним бежал поваренок, у которого был, как показалось Бабушке, чрезвычайно хитрый вид. После того, как оба прошествовали мимо двери бабушкиной каюты, в конце коридора возникла еще одна тень, которая тихо кралась в том же направлении. Присмотревшись, Бабушка с удивлением узнала своего собственного внука, чрезвычайно сосредоточенного и озабоченного. Дождавшись, пока он пройдет мимо двери, Бабушка выскользнула в коридор и, никем не замеченная, пристроилась в хвост процессии, голова которой уже приближалась к покоям Императора.
В это самое время Кот Саладин сидел под столом в императорской каюте и жадно прислушивался к разговорам, которые там велись. Полчаса назад, поднявшись на палубу, он заметил, что к «Гогенштауфену» приближается галера под зеленым флагом с полумесяцем. Под взглядами нескольких десятков арбалетчиков, следивших за каждым движением египтян, их галера плавно подошла к императорской и встала борт о борт. Капитаны обменялись приветсвенными жестами. На палубу египетского корабля вышел богато одетый мусульманин в белой чалме, украшенной изумрудами. Он что-то проговорил на арабском языке. Стоявший рядом с ним глашатай прокричал:
— Шейх Ас Саббах, посланник величайшего и славнейшего Султана Аль Камила, смиренно припадает к стопам всемилостивейшего Императора и молит принять его для вручения важных предложений великого Султана!
Капитан ответил:
— Его величество Император готов принять посланника Султана Аль Камила и приглашает его перейти на борт нашего корабля!
Шейх с достоинством поклонился, и тут же египетские матросы перебросили между двумя галерами удобный и широкий деревянный мост, который в одно мгновение был застлан роскошным ковром. Прежде чем шейх вступил на мост, на христианскую галеру переправились трое его слуг. Каждый из них нес на голове золотую чашу, наполненную драгоценными камнями. Тевтонская стража повела посланника и его слуг во внутренние помещения. Кот побежал за ними, успев увидеть, как пять или шесть кораблей императорской эскадры окружили египетскую галеру, отрезая ей пути отступления или бегства.
Вскоре посланник Султана, его слуги и Кот Саладин уже входили в покои Императора. Фридрих был одет в расшитый золотом камзол, поверх которого была накинута горностаевая мантия. Очевидно, этот пышный наряд должен был произвести впечатление на посольство. Кот, фыркнув от отврашения при виде Императора, забился под стол и приготовился слушать.
Едва войдя, шейх Ас Саббах отвесил Императору три глубоких поклона. Его слуги в это время поставили чаши с драгоценностями к ногам Фридриха и пали ниц. Император заговорил первым:
— Приветствую посланника Султана Аль Камила! Какие ветры занесли ваш корабль так близко к берегам Италии?
— О блистательнейший и мудрейший из христианских владык! — ответил шейх. — Великий Султан приказал нам разыскать тебя, где бы то ни было. Вначале мы ждали у берегов Египта, но, поскольку твоего флота все не было, нам пришлось двинуться навстречу.
— Да, меня задержала одна мелкая неприятность, — сказал Фридрих поморщившись, — но что же хотел передать мне Султан?
— Наш повелитель повелел передать величайшему из императоров, что король иерусалимский Иоанн находится у него в плену.
— Мне это известно, — ответил Фридрих. — Надеюсь, короля Иоанна содержат как почетного пленника, и он не испытывает нужды?
— О нет, храбрый Король окружен заботой и почетом! — заверил шейх. — Более того, мой повелитель готов выпустить его и всех других пленников на свободу.
— На каких условиях? — спросил Император.
— Христиане должны покинуть Египет.
— Почему же вы не обратились с этим предложением к Легату Пелагию? — быстро спросил Фридрих. — Ведь это он командует армией пилигримов в Египте.
— Простит ли всемудрейший Император мою дерзость, если я скажу, что Султан считает Легата Пелагия бесчестным и вероломным посланцем дьявола и не желает вести с ним переговоры! — твердо сказал шейх.
— А почему у Султана сложилось такое мнение о кардинале Пелагии? — продолжал спрашивать Император.
— Путь недостойного Легата сочится кровью! — ответил посланник. — Его лазутчик отравил колодцы Дамиетты, только поэтому город был взят христианами!
— Что ж, — промолвил Фридрих, — возможно Ричард Львиное Сердце не стал бы подсыпать яд в колодцы, но ведь это война, и мы знаем, что война бывает жестокой.
— Я преклоняюсь перед мудростью могущественного Императора, — сказал шейх, — но позволю себе лишь заметить, что коварный Легат истребил и многих христиан.
— Должно быть еретиков или безбожников? — спросил Фридрих.
— О нет, — промолвил его собеседник, — сам Франциск Асизский бежал из Дамиетты, когда узнал о преступлениях Легата! Магистр тамплиеров Гийом Шартрский был убит из засады. Легат распустил слух, что он пал от стрелы сарацина, но это не так! Магистра убил арбалетчик, который служит Легату.
— Откуда вы это знаете?
— Мой повелитель давно следит за этим арбалетчиком. Мне тяжело говорить об этом, но возможно, что в эту самую минуту подлый убийца подбирается к вашему императорскому величеству!
Фридрих вздрогнул. Он прошелся по комнате, дергая себя за бороду. Кот сразу вспомнил сцену в таверне и горбуна, пробравшегося на «Буцентавр». Вдруг Император остановился и сказал.
— Я обдумаю ваше предложение и дам вам ответ сегодня же. Сейчас же я прошу моего почтенного гостя и его слуг подкрепить свои силы фруктами и печеньем. Я продиктую несколько писем и присоединюсь к вам!
С этими словами Император жестом пригласил посланника пройти в обеденный зал, куда вели сводчатые двери. Низко кланяясь, гости покинули кабинет императора. Через раскрытые двери Кот успел заметить в соседнем помещении длинный стол, уставленный золотыми кубками и вазами с фруктами.
С Императором остался лишь высокий седой человек, на шее которого висел крест Гроссмейстера тевтонского ордена.
— Я приму их предложение! — сказал Фридрих, когда двери закрылись. — Султан Аль Камил не хочет войны. И я не хочу войны. Я отдам ему Дамиетту. А когда я стану королем Иерусалимским, он отдат мне Иерусалим!
Гроссмейстер лишь почтительно склонил голову.
— Пишите! — приказал ему Император. — Первое письмо Леопольду Австрийскому в Дамиетту. «Герцог, повелеваю вам открыть ворота города перед армией Султана, как только будет выпущен на свободу Король Иерусалимский. Всех христиан Дамиетты посадите на корабли и перевезите в Акру. Повиновения кардиналу Пелагию не оказывать. Фридрих.»
