Лимон отклоняется в сторону, чтобы Эйб не заслонял ему Габи:
— Какого именно?
— Мы проверим Симуса. Если он пройдет испытание, он с нами. Если не пройдет, мы его не берем.
— Это будет честно. — Эйб вздыхает с облегчением. Судя по всему, он уверен, что, каким бы ни было испытание, я его не пройду.
Лимон медленно кивает, потом смотрит на меня:
— Что скажешь?
— Давайте, — говорю я.
Они сбиваются в кучу. Я сажусь на кровать и жду, не менее уверенный в исходе, чем Эйб. Здорово, что Лимон встал на мою сторону, но я не хочу быть в команде. Мне не нужно подлавливать мистера Икста. Мне просто нужно дожить до конца семестра и вернуться домой. Эйб немного напоминает мне Бартоломью Джона, но спорить с ним я не вижу нужды — лучше я выскользну из его поля зрения.
Через три минуты ребята расступаются.
— Ладно, — говорит Габи, потирая ладони, — приготовься глядеть.
— Что, прости?
— Игра в гляделки, — объясняет Лимон. — Ты против Габи.
— Чтобы все было максимально честно и прозрачно, тебе стоит учесть, что я хороший игрок. — Габи ставит передо мной стул и усаживается на него. — Очень хороший.
Мне это не кажется трудной задачей, но Габи, судя ко всему, подходит к делу иначе. Она трет глаза. Открывает их. Закрывает. Сначала три раза медленно, потом пять раз быстро. Не двигая головой, она смотрит сначала направо, потом налево. Вверх, потом вниз. Касается большим пальцем нижнего века, а указательным — верхнего и растягивает кожу до такой степени, что кажется, будто ее голубые глаза сейчас вывалятся из орбит.
Потом она хрустит костяшками пальцев.
— Готов? — спрашивает она.
— Конечно.
— Пять секунд, — объявляет Эйб. — Четыре… три… две… одна… начали!
Габи напряженно вглядывается мне в глаза. Мне кажется, будто она сейчас начнет пускать из зрачков лазерные лучи.
Мне так неуютно под ее взглядом, что я уже через десять секунд подумываю сдаться.
И я сдался бы… но Эйб чихает. Раз. Другой. Третий. Последний раз сопровождается глухим стуком — видимо, Лимон заехал Эйбу кулаком в плечо, потому что чихание прекращается.
Я сразу же понимаю, что он хочет привести меня в замешательство. В точности как Бартоломью Джон в День рыбных палочек. Поэтому я шире раскрываю глаза. Представляю себе, будто глаза Габи я вижу на экране, а сам я играю в компьютерную игру и мне осталось пройти последний, самый трудный уровень.
Через три минуты одиннадцать секунд Габи моргает.
Я выиграл.
И Эйб с неохотой вынужден принять меня в команду.
— Впечатляюще, — говорит Лимон, когда за ними закрывается дверь, и протягивает мне влажную салфетку. — Ты обыграл чемпиона по гляделкам!
Я благодарю его и прижимаю салфетку к закрытым сухим глазам. Когда я снова заговариваю, я рад, что не вижу его лица.
— Кстати, когда ты говорил Эйбу подумать, за что меня любит Анника и все остальные… — Я делаю глубокий вдох и считаю удары пульса. — Ты сам-то знаешь?
— Откуда бы? Ты же мне не рассказывал.
— Я знаю. Но, может быть, ты слышал… может, кто-нибудь другой говорил…
— Симус, — говорит Лимон, — что бы это ни было, не парься из-за этого. У нас у всех есть свои скелеты в шкафах. Поверь мне.
Штрафных очков: 750
Золотых звездочек: 120
Мы заключили союз как раз вовремя. На следующее утро каждого из нас будит сообщение на планшете, в котором нам предписывается взять пакеты с завтраком и в девять часов собраться у главных ворот. Мы с Лимоном идем вместе и по дороге встречаем Габи и Эйба. Гольфмобиль появляется возле ворот ровно в девять. Он похож на тот, на котором катались мы с Айком, только этот гольфмобиль длиной со школьный автобус, и в нем тридцать сидений вместо двух.
А кто же за рулем? Сам мистер Икст. Рядом с ним сидит Анника, не поднимая головы от планшета.
— Доброе утро! — здоровается Элисон Паркер, специалист по телефонному хулиганству, забираясь в машину.
— Здравствуйте, Анника! — говорит Эрик Фишер, мастер по игре в прятки. — Здравствуйте, мистер Громер!
— Йоу! — выкрикивает Эйб.
Это приветствие заставляет меня сжаться, но оно получает такой же отклик, как и другие, более вежливые: Анника быстро улыбается, мистер Громер молчит. Наш учитель истории, одетый в длинное черное пальто и черные перчатки, и в черных очках, ничего не говорит. И ничего не делает. Пока мы набиваемся в машину, он просто сидит и смотрит перед собой.
Как только мы усаживаемся, у нас с Лимоном жужжат планшеты.
…
Кому: [email protected];
[email protected];
[email protected]
От кого: [email protected]
Тема: !!!
Как мы вовремя подгадали! Надо придумать план, но вокруг слишком много ушей. Давайте устроим мозговой штурм по отдельности и обсудим все, когда приедем на место.
Эйб
Похоже, он всерьез боится лишних ушей: Эйб и Габи сидят прямо напротив нас.
Мой планшет снова жужжит.
…
Кому: [email protected];
[email protected];
[email protected]
От кого: [email protected]
Тема: Остыньте
В самом письме ничего не написано.
— Наверное, стоит отправить еще раз, — говорю я Лимону. — Тут нет сообщения.
Он смотрит на открытое письмо у меня на экране.
— Нет, есть.
Хорошо. Лимон хочет, чтобы мы остыли. Я убираю планшет и откидываюсь на сиденье.
— У тебя уже были занятия с мистером Громером? — шепчу я.
— Однажды, — тихо отвечает Лимон. — Это была самая короткая лекция на моей памяти.
Он рассказал нам, как Анника пришла сюда, когда ей было восемнадцать. Она была единственным учителем — а также шеф-поваром, уборщицей и всем остальным, — но она проделала огромную работу. Она наняла других учителей и расширила программу. Он еще сказал, что, по его мнению, в Килтер дела идут так хорошо, потому что у Анники очень строгие критерии отбора учителей.
— Какие же?
— Выдающиеся способности к хулиганству, конечно же. И надо быть в душе ребенком.
— Как она определяет, кто в душе ребенок, а кто нет?
— По возрасту. Судя по всему, если тебе за двадцать пять, ты годишься, чтобы готовить гамбургеры в столовой… но слишком стар, чтобы преподавать.
— Но…
Гольфмобиль рывком трогается с места, и я не успеваю заметить, что мистер Громер, чьи морщины и редкие седые волосы заставляют предположить, что ему давно уж исполнилось двадцать пять, не слишком-то подходит под эти стандарты.
Мы сворачиваем в сторону от главного входа. Гольфмобиль мчится так быстро, что пейзаж расплывается синими, зелеными и коричневыми полосами и нет никакой возможности разглядеть, мимо чего мы проезжаем. По бокам машины вместо окон установлены прозрачные стеклянные панели, которые не пропускают звуки и запахи, способные выдать наше местонахождение. Только когда машина начинает подпрыгивать и трястись из стороны в сторону, появляется мысль, что мы едем по гористой местности.
От быстрой езды меня укачивает, так что уже через десять минут я больше не могу смотреть на дорогу. Повернуть голову у меня не получается, потому что меня вдавило в сиденье, но мне удается скосить глаза и сосредоточиться на неподвижных людях и предметах внутри машины. Лимон, который сидит рядом со мной, закрыл глаза. Напротив Габи повернула голову направо и разговаривает с Эйбом — вернее, говорит что-то Эйбу, который обеими руками крепко сжимает журнал комиксов и не дает ему врезаться себе в лицо.
Мы сворачиваем направо. Я хватаю свой пакет с завтраком, чтобы тот не упал у меня с коленей, и в нос мне ударяет запах яиц, сыра и рыбных палочек. От этого обычно приятного запаха в сочетании с тряской меня начинает мутить еще сильнее. Я с усилием поворачиваю голову налево и тянусь к стеклу. Мне хочется проверить, смогу ли я его выдавить в экстренной ситуации, если меня начнет рвать, и тут я замечаю рыжеватый блик.
Элинор. Я не видел, как она заходила в машину, но она, должно быть, сидит где-то поблизости: когда гольфмобиль отклоняется влево, а солнце освещает его справа, я вижу в стекле отражение ее волос.
Я гляжу на него, и вскоре мой желудок успокаивается. Когда через полчаса мы резко тормозим, я даже чувствую себя голодным настолько, чтобы откусить большой кусок сэндвича с яйцами и рыбой.
— Возможно, вам стоит приберечь свои завтраки, — обращается к нам мистер Громер, когда боковые стекла опускаются. — До обеда еще долго.
— Там, снаружи, ноль градусов. — Габи ежится.
