Забыв о мокрой футболке, Генка шагом первопроходца двинулся вперед. Из-за густых зарослей рассмотреть деревья было непросто, но и того, что он видел, хватало за глаза. Кажется, это были обычные клены, но то, что приключилось у них со стволами, не поддавалось никакому объяснению. Деревце слева волнами змеилось в метре над землей, напоминая плывущего по воде удава. При этом ветки топорщились на стволе, словно иглы дикобраза, и только листья и кисточки семян были самыми нормальными, привычными. Деревце справа росло вверх, но при одном взгляде на него приходила мысль о гигантском штопоре. Неровными спиралями клен ввинчивался в землю, наверху же заканчивался безобразной култышкой.
— А за тем холмом растут орхидеи…
Раздвигая заросли иван-чая и зверобоя, они обогнули холм и оказались в настоящем царстве цветов.
— Красота! — крикнул Юрашка. Варя тоже широко улыбнулась. Шурик же звонко чихнул и потянулся руками к ближайшему цветку.
— Тебе нравится?
Генка пораженно кивнул.
Цветы были действительно необычные — желтые, с крапчатым рисунком, с бутонами, напоминающими голову хамелеона, — некоторые размером с добрый апельсин, а то и побольше.
— И сорт какой-то неизвестный. Я сначала думала — тюльпаны или гладиолусы, а они как развернули лепестки, мы так и ахнули.
— Ахнуть тут точно можно, — Генка заглянул в ближайший бутон, и ему почудилось, что он заглядывает в пасть львенка. Вроде никаких зубов, всего лишь тычинки с пестиком, а чувство неприятное. И не объяснить даже — от чего это…
— Я пробовала смотреть в справочнике, — продолжала рассказывать Варя, — но он такой старый, — ничего похожего не нашла. Разве что стапелию. Она тоже огромная. Правда, стебля у нее нет, а здесь вон какой большущий. И шипы, как у розовых кустов.
Шурик все же умудрился сорвать один из цветков, ткнулся в сердцевину лицом. И снова чихнул. Как показалось Генке — уже не столь весело. Гигантский бутон выпал из его ручонок, перевернувшись в воздухе, парашютиком опустился на землю.
— Та-ак… — протянул Генка. — А где у нас пчелы?
— Пчелы? Причем тут пчелы?
— А ты сама подумай. Цветы есть, а пчел нет. Разве не странно?
— И правда! — Варя растерянно закрутила головой. — Что-то не вижу.
— И бабочек нет.
— Верно! Про бабочек мы тоже заметили! Еще в самый первый раз. Их ведь и тогда не было, правда, Юраш? Ни бабочек, ни пчел.
— Так это же хорошо! Зачем нам пчелы? — Юрашка нахмурился. — Пчелы кусаются.
— Не кусаются, а жалят.
— Все равно!
— Та-ак… — снова протянул Генка. Недоброе предчувствие стремительно перерастало в уверенность. — А ну-ка ноги в руки — и полный назад!
— Почему?
— Не знаю, но лучше не рисковать…
Шурик чихнул в третий раз и расплакался. Генка поднял его на руки, снова усадил на шею. Все трое зашагали обратно к воротам. Только Юрашка то и дело оборачивался. Малец что-то порывался спросить, но сдерживал себя. А вот двухлетний Шурик не сдерживался. Теперь он чихал безостановочно. И продолжал громко плакать.
* * *
Некоторое время спустя они снова сидели у воды. Но не на пруду, а на речке Ляме, что протекала неподалеку от запруды. Варя вывела их точно к перекатам, где река брала разгон и затевала свой маленький слалом меж каменных светлых затылков. Переходили речку, конечно, не здесь, а чуть ниже, где становилось совсем мелко, и река, наигравшись, теряла скорость и разливалась особенно широко.
— Здесь мы обычно и купаемся, — Варя забрала у Генки маленького Шурика, усадила на землю.
— А я думал, в пруду.
— В пруду только взрослые плавают. Здесь безопаснее.
— Ничего себе безопаснее! — Генка указал на комбайн, что наполовину выглядывал из реки шагах в тридцати от них.
— У-у, этого добра здесь на каждом шагу, — отмахнулась Варя. — В полях коленвалы валяются, какие-то оси, шестеренки. И здесь у реки техники хватает…
Этим сообщением она Генку заинтересовала. Пока компания устраивалась на уютной, притаившейся меж речкой и прудом поляне, он не поленился облазить ближайшие окрестности. При этом наткнулся на пару ржавых агрегатов неизвестного значения, а возле древней осыпавшейся плотины, с которой и брал начало деревенский пруд, обнаружил целое кладбище старой техники. Самое удивительное, что среди разномастного хлама отыскался остов самого настоящего БТР. Само собой, без вооружения, зато с камуфляжной расцветкой и потускневшей звездой на боку. Генка на это только покачал головой. Технику здесь, должно быть, бросали по устоявшейся традиции. Все равно как монетку в море. На прощание…
Когда он вернулся, Варя успела расстелить скатерку, и тут же поблизости Юрашка аккуратно раскладывал веточки, травинки и листики. Это был у него «как бы костер» из «как бы дров». Горка получалась весьма приличной, да и колдовал малыш вокруг мифического костра абсолютно по-настоящему — вовсю раздувал щеки, щурил глаза и пшикал губами, изображая чирканье спичек.
— Вот это да! Разгорается! — он пошевелил ладонями над веточками. — И жгет-то как, жгет! Прямо силов нету!
— Надо говорить не силов, а сил, и не жгет, а жжет, — с родительской интонацией поправила Варя. Покосившись на Генку, добавила: — А я думала, ты цветов принесешь. Чтобы стол украсить.
— По-моему, цветов нам уже хватило.
— Значит, орхидеи тебе не понравились?
— Дело не в них, — Генка пожал плечами, — мне место не понравилось. Сама же видела: пчел нет, бабочек тоже, — значит, что-то там не то. И Шурка опять же расчихался.
Юрашка живо пересел от «костра» к Шурику, рассмотрев лицо малыша, услужливо поддакнул:
— У него все еще глаза красные.
— Может, оттого, что ревел?
— От слез глаза по-другому краснеют.
— Много ты понимаешь! — буркнула Варя. За свои орхидеи она, похоже, немного обиделась. Оно и понятно, хотела удивить, а вышло неудачно.
— Значит, это аллергия, — сделал вывод Генка. — Вдохнул пыльцу, и пошло-поехало.
— От обычного цветка?
— Ага. Тем более что обычными те цветы не назовешь. Огромные, шипастые, в самом деле, орхидеи какие-то… — Генка попытался припомнить все, что читал об аллергии. — Сейчас аллергия — болезнь века. В Японии болеют, в Европе, в Америке — везде! Аллергенов-то — пропасть.
— Откуда же они взялись?
— Таков человеческий прогресс. Дальше в лес, больше дров…
— Каких еще дров? — Юрашка тревожно оглянулся на свой «костер».
— Фигуральных. Природу-то год от года травим. Чего в нее только ни сбрасывают — свинец, ртуть, органику. Заводы с автомобилями дымят, в реки кислоту с ядами сливают, еще и воевать успевают, нефтезаводы жгут.
— Но здесь-то вроде никто не воюет?
— Здесь нет, — согласился Генка. — Но это сегодня. А раньше — кто его знает. Раз звезды на воротах, значит, стояла какая-нибудь воинская часть. Или полигон размещался.
— А что такое полигон? — спросил Юрашка.
— Полигон — это место, где испытывают какие-нибудь технические новинки. Гражданскую технику, скажем, или оружие, — Генка подумал о брошенном БТРе. — Надо бы как-то оглядеть тот холм. Который рядом с вышкой. Больно уж странно он выглядел.
— Что в нем странного?
— Ну как же! Воинская часть, вокруг все ровненько, и вдруг такой горб!
— Но там вроде трава.
— Трава, где хочешь, вырастет. А вот что под ней? Может, какие-нибудь пестициды или что похуже? Потому и нет ни одной пчелы. Насекомые — они всегда такие вещи чувствуют.
— Они что, умные?
— Они — чувствительные, — Генка ожесточенно потер нос. — У орлов — зрение, у собак — нюх, и у насекомых что-то подобное. Всякую такую пакость за версту чуют.
— А здесь пчелки летают, — доложил Юрашка. — И бабочку вон вижу. Даже трех!
— Ага, и слепни есть. — Генка припечатал на колене здоровенного овода. — Значит, место и впрямь хорошее, кусачее.
— Можно смело устраивать пикник!
— С чего начнем? С зефира?
Тон у Юрашки был провокационный, но Генка сделал вид, что ничего не замечает.
— Давай попробуем. Сто лет не ел зефира… — он принял у Юрашки коробку с глазированными кругляшами на боках, заглянул внутрь.
— Хмм… Что-то странное.
— А это и есть зефир. Наш деревенский! — Варя с Юрашкой, переглянувшись, брызнули смехом.
Генка вытащил пластиковый поддон и громко хмыкнул. В фигурных гнездышках уютно разместились аккуратные картофелины.
— Вареные в мундире! — торжественно объявил Юрашка. — Объедение!
— И куда полезнее моих пряников, — согласился Генка. Только сейчас он заметил, что коробка старенькая, и заклеивали ее явно не впервые.
— Мы каждый раз так делаем, — подтвердил его догадку Юрашка. — Варим, раскладываем — и будто торт! Понарошку, но все равно как праздник, правда?
