— Коля! — внезапно охрипшим голосом выкрикнула она.
И тут из темноты, из-за отсека, на нее бросился кто-то черный и большой. Незнакомец не рассчитал и больно ударился ногой о стенку рубки. Вскрикнул. Но прыжок его был таким стремительным, что он все же сбил Наташу с ног. С грохотом покатился по палубе выбитый из ее рук автомат. Сильные, цепкие, пахнущие табаком руки вцепились в горло девочки.
— На помощь, Коля! — отчаянно закричала Наташа.
И тут она вспомнила про пистолет. Наташа выхватила его из кармана, приставила сбоку к навалившемуся на нее тяжелому телу, сдвинула предохранитель и нажала спусковой крючок.
Выстрелы прозвучали глухо и совсем не страшно. Как будто кто-то несколько раз хлопнул в ладони. Но страшные руки разжались, послышался стон, и хриплый голос отрывисто крикнул по-немецки:
— Курт!.. Ко мне!..
Другой голос откуда-то снизу ответил:
— Нет, хозяин! В такой игре я не помощник.
Вспыхнул яркий свет, послышался быстрый топот. И Наташа увидела Колю. Горящий фонарь он держал во рту. А в руках у него был автомат. Наташе почему-то показалось очень смешным, что Коля держит фонарь во рту! И она расхохоталась.
— Что с тобой, Наташа?! Ты ранена? — воскликнул Коля.
Но она все хохотала, хотя из глаз ее струились слезы.
Николай повесил автомат на шею и рывком откатил тяжелое, обмякшее тело, навалившееся на Наташу. Перед ним лежал грузный, широколицый человек со шрамом на правой щеке и жидкими белокурыми волосами. Глаза его были открыты и смотрели застывшим злобным взглядом.
— Наташка! — крикнул Николай и поспешно выпрямился. — Смотри, кто это, Наташка!
Наташа взглянула на лежавшего рядом человека и сразу же перестала смеяться.
— Шванке?! — с ужасом воскликнула она.
— Бывший Шванке! — поправил ее Коля.
Всплеск воды за кормой насторожил мальчика. Он направил туда луч света и увидел немолодого, худощавого человека в рыбацкой одежде. Старик стоял в лодке и пытался отвязать чалку, привязанную к корме катера.
— Руки вверх! — крикнул Коля, вскидывая автомат.
— О, не надо стреляйт, молодой шеловек! — заговорил немец. — Пожалуйста, не надо!
— Идите сюда! — приказал Коля. Старик покорно влез на катер.
— Я не есть вервольф. Я только помогал мой хозяин герр Шванке.
— Пошли! — Коля указал автоматом в направлении рубки, и старик послушно, заложив руки за спину, прошаркал к двери.
Наташа первой проскользнула в открытые двери рубки и без сил упала на диванчик, вздрагивая не то от холода, не то от страха.
— Надень, Наташка! — Коля бросил ей одну из меховых курток. — Сейчас согреешься.
Немец прошел к двери в моторный отсек и сел на пол, вытянув сухие, длинные ноги.
— Я не есть фашист, — снова заговорил он. — Я рыбак, Курт Грабер. Шванке говорил: если я не помогал, он будет убивать меня, мой старый жена, мой маленький внук. Меня знает сам бургомистр Ганс Вернер…
— Ладно, ладно… Разберемся, — пообещал Коля и на всякий случай запер Грабера в моторном отсеке.
Потом Коля уговорил Наташу поесть. Они заканчивали обед, когда через открытую дверь рубки донесся далекий раскатистый треск. Ребята выскочили на палубу.
Казалось, десятки молотков торопливо забивают гвозди где-то в глубинах замка, за черной аркой входа.
— Наши! — воскликнул Коля. — Наши идут на штурм.
Грохот то замолкал, то нарастал снова.
— Как страшно! — прошептала Наташа, ухватив мальчика за плечо. Она дрожала.
— Знаешь что, Наташа! — заговорил Коля. — Нам надо решать. Вместе, обоим. Если ты очень боишься, то давай уплывем на лодке из этой пещеры. Но тогда фашисты отступят сюда и смоются на своем катере. А если мы останемся здесь, то, может быть, сумеем задержать их.
Наташа несколько мгновений думала, опустив голову. Потом тряхнула кудряшками и решительно посмотрела на товарища.
— Я очень боюсь, Коля, — откровенно призналась она. — Но, наверное, все боятся, когда грозит опасность. Надо только уметь побеждать свой страх. Мы остаемся здесь!
— Я так и думал, что ты такая… — тихо произнес мальчик.
Потом они вместе разработали план действий.
Самым трудным было ожидание. Шло время, в грот по-прежнему доносились отголоски боя. А у подземных причалов шептались волны и звенели падающие со сводов водяные капли.
Где-то совсем близко грохнул взрыв. Затем на какое-то время наступила тишина. Ее нарушили приближающиеся крики, шум шагов.
— Наташа! На место! — хриплым от волнения голосом проговорил Николай. — Помнишь, что надо делать?
— Все помню! — уже на бегу ответила Наташа.
Свет в рубке погас.
Шаги и крики приближались. Отблески фонарей замелькали на белых плитах причальной площади.
Из полукруглого входа на причал выплеснулась толпа людей. Они бежали к катеру, топая по каменным плитам, выкрикивая ругательства.
Коля крикнул:
— Свет!
Ярко вспыхнул прожектор, кинжалом ударивший в толпу фашистов. Вервольфовцы отхлынули назад.
Николай нажал спуск пулемета, и тот забился в его руках. Пули свистели над головами фашистов. Но ударяясь о каменную стену, они крошили ее, визжали и гудели, разбрасывая каменные осколки. Пулеметная очередь в гроте прозвучала оглушительно.
— Хенде хох! — крикнул Коля, не отрывая руки от спуска пулемета.
— Хенде хох! — повторил от входа могучий голос старшины Ничипуренко. — Бросай оружие, гады!
На мгновение в гроте наступило напряженное безмолвие, такое глубокое, что снова стали слышны звоны падающих капель. Затем один из вервольфовцев швырнул свой автомат на камни. За ним стали бросать оружие и остальные!
Их было человек двадцать. Но только пятеро из них, как видно, были военными. Остальные вервольфовцы никак не походили на волков — перепуганные, дрожащие юнцы из “Гитлерюгенда”.
— Кто ж це тут стрелял? — спросил старшина Ничипуренко, прыгая на палубу.
— Товарищ старшина, — Коля поднялся с палубы.
Ничипуренко остолбенел от изумления. И тут от рубки катера выскочила Наташа.
— Дядя Петя! Ур-ра! — звонко закричала она.
Старшина всплеснул руками, подхватил ребят, поднял их в воздух и пробасил:
— Ну шо за скаженни диты! Який бис вас занес у самое пекло?!
— Как вы сюда попали? — строго и вместе с тем ласково спросил с причала подполковник Смирнов.
Коля рванулся из мощных объятий старшины, одернул гимнастерку, сбросил с плеч куртку и по всей форме коротко доложил обо всех событиях дня.
— Всыпать бы вам, чтобы не лезли куда не следует! — подполковник нахмурился. Потом улыбнулся и махнул рукой. — Ну, да ведь победителей не судят… Воспитанники Николай Петров и Наталья Звонкова, объявляю вам благодарность за мужество и находчивость.
— Служу Советскому Союзу! — ответили Коля и Наташа.
25Это было в радостном мае 1945 года, дней через десять после капитуляции фашистской Германии и победного салюта в Москве. В маленький городок Эйзенбург для вручения правительственных наград приехал генерал Брусин.
В замке ждали генерала к полудню, но на всякий случай лейтенант Серков попросил коменданта города капитана Нелина сообщить по телефону, когда появится начальство. Впрочем, еще с утра в замке все было готово к приему строгого гостя — везде были наведены образцовый порядок и чистота, старшина Ничипуренко лично проверил состояние оружия и обмундирования бойцов.
Но генерал Брусин каким-то образом проскользнул через город незамеченным. Часов в десять утра стоявший на посту у ворот сержант Кавторадзе заметил мчавшиеся от города к замку две автомашины. Он сразу сообразил, что это за машины, и свистком подал сигнал. И когда машины подъехали к воротам, генерала там уже ждали подполковник Смирнов, лейтенант Серков и старшина Ничипуренко. Когда подполковник собирался отдать рапорт, генерал махнул рукой и приказал:
— Отставить… — Он ловко выпрыгнул из своего “виллиса” и, прищурившись, посмотрел на огромного усатого старшину, застывшего в стойке “смирно”. — Да! Человечище! — проговорил генерал. — Как, старшина Ничипуренко, рука уже не болит?
— Никак нет, товарищ генерал-майор! — ответил Ничипуренко, удивленно округлив глаза. — Разрешите спросить, товарищ генерал-майор…
— Спрашивайте, старшина! — усмехнулся генерал.
Рядом с гигантом Ничипуренко генерал Брусин выглядел малорослым. Но широкие плечи, четкая походка, строгий взгляд говорили о физической и нравственной силе этого человека.
— Почему у меня должна болеть рука, товарищ генерал-майор?
— Так ведь это вы, говорят, кулаком сразили рыцаря, закованного в латы.
— Я, товарищ генерал-майор, — смущенно признался Ничипуренко. — А рука давно прошла.
— Вот и хорошо!
Генерал Брусин повернулся к подполковнику и продиктовал четкий распорядок дня. Час отводится на неотложные служебные дела и завтрак, два часа — на осмотр замка, еще час — на вручение наград.
