— Разве не этим вы с друзьями занимались всю неделю? Ходили за ним по пятам и пытались улучить момент, чтобы его подловить.
В голову приходят сразу три ответа. Первый: за исключением Лимона, члены команды — не мои друзья. Второй: если Элинор знает, что мы замышляем, значит, мы не такие хитрые, как сами считаем. Третий я произношу вслух.
— Я искал не его, — говорю я, делая несколько шагов внутрь беседки. — Я искал тебя.
Я понимаю, что такие слова мог бы сказать какой-нибудь слащавый парень в слащавой мелодраме. Но я также сознаю, что это правда… и что лицо Элинор слегка светлеет, когда она слышит эти слова.
Боясь ее спугнуть, я не подхожу ближе и сажусь на пол. Мы молча сидим, и я оглядываюсь. Снаружи беседку окружают высокие деревья. Листва с них уже опала, но их достаточно, чтобы беседка казалась защищенной. Сквозь щели в крыше пробиваются белые лучи света, оставляя блики на серой пыли. Тут спокойно. Уютно. Слащавый парень не отказался бы остаться в таком месте вдвоем с симпатичной девушкой.
— Она злится на меня, — говорит Элинор, напоминая мне, почему мы здесь.
— Кто?
— Анника. Она думает, что я недостаточно стараюсь. Что мне не хочется здесь находиться.
— А тебе хочется?
Она пожимает плечами:
— Есть места и похуже.
Мне любопытно узнать, что это за места, но я догадываюсь, что сейчас не время.
— Она говорит, что мне нужно упорнее трудиться — или столкнуться с последствиями.
— С какими последствиями? — спрашиваю я. — Тебя выгонят отсюда?
Элинор кивает. Я вспоминаю некоторые наши предыдущие встречи. Как она сидела напротив меня во время моего первого ужина. Как смотрела в окно на уроке математики. Как стояла у входа в подсобку в актовом зале. Как плелась в хвосте при восхождении на гору. Как на День благодарения сидела в Кафетерии без подарков. Всегда молча. Почти всегда одна.
— Ты хочешь домой? — спрашиваю я.
Она прижимает книгу к груди и кладет на нее подбородок.
— Я хочу, чтобы у меня был дом.
По крайней мере, мне кажется, что она сказала именно это. Ее голос звучит очень тихо, и слова будто бы мгновенно относит ветром.
— Может, мне поговорить с Анникой? — предлагаю я.
Она смотрит на меня:
— О чем?
— Ну, не знаю… о твоей ситуации. Попрошу ее быть к тебе менее строгой, дать тебе поблажку.
Ее медные глаза, только что такие теплые, остывают.
— А почему ты думаешь, что ее волнует мнение студента-первокурсника о другом студенте-первокурснике?
Потому что я первый убийца в Академии Килтер. Прирожденный хулиган. И теперь, когда я всерьез взялся за тренировки, я, наверное, оправдываю ожидания Анники.
— Забудь. — Элинор вскакивает. Прижимая к себе книгу, быстро шагает к выходу. — Это неважно.
— Погоди! — Я тоже вскакиваю. — Пожалуйста, не уходи. Прости меня. Я понимаю, это не мое дело. Я просто хотел помочь.
Элинор останавливается в дверях. На мгновение мне кажется, что она сейчас обернется и поблагодарит меня за заботу. Но она не оборачивается. Она стоит ко мне спиной и говорит:
— Он бегает.
— Кто? — в замешательстве спрашиваю я.
— Мистер Громер. В полночь, когда все спят. Он описывает круг в пять километров через сад, стартует у Кафетерия и возвращается туда же.
— Откуда ты…
Знаешь. Я спросил бы это у Элинор, если бы она не убежала прежде, чем услышать вопрос.
И я остаюсь в беседке один.
У меня есть соблазн пойти за ней, однако я понимаю, что ей это не понравится. Мне надо вернуться к Айку, которого, может быть, уже нет на месте, но я хочу дать ей уйти. Я сажусь и вынимаю планшет из рюкзака. Только я собираюсь проверить почту, как вдруг ветер раздвигает ветви, и в беседку врывается луч солнца. Свет выхватывает кусочек бумаги возле моих ног, который я раньше не замечал. Я наклоняюсь и поднимаю его.
Это не просто кусочек бумаги — это фотография. На ней две девочки-подростка скачут по пляжу на лошадях. Одна из них, с длинными темными волосами, кажется мне знакомой; когда я прищуриваюсь и внимательнее изучаю фотографию, я понимаю, что это Анника. Другая девочка выглядит младше. У нее более темные волосы, и она тоже кажется мне знакомой, но я не могу ее опознать. Это кто-то из персонала? Какая-то учительница?
Когда я наконец понимаю, почему она кажется мне знакомой, я рад, что могу опереться на стенку беседки.
Дело в ее глазах. Они теплые. Ласковые. Красновато-коричневые.
Как потертые пенни.
Штрафных очков: 1360
Золотых звездочек: 180
— Не уверен, что это хорошая мысль, — говорю я.
— А я уверен, — заявляет Эйб.
— Но это очень сложно. И даже опасно.
— Только если что-то пойдет не так, — замечает Габи. — А оно не пойдет.
— Ты точно знаешь? — спрашиваю я.
— Конечно нет, — говорит Лимон, протягивая мне рацию. — Но мы подготовились как могли.
Я сижу на кровати и смотрю, как они собираются. С моей встречи с Элинор прошло семь дней, и шесть из них мы потратили на то, чтобы спланировать атаку на мистера Громера. Я не делился с командой тем, что произошло в беседке, но упомянул в разговоре с Лимоном, будто я слышал, как один старший хулиган за завтраком рассказывал другому про нашего историка — дескать, он чемпион по ночным пробежкам. Спустя несколько часов Лимон это подтвердил: он прятался за камнями, кустами и мусорными баками, и ему удалось проследить за мистером Громером. Следующим утром было созвано экстренное совещание команды, и с тех пор мы работали над планом.
Вернее, они работали над планом. А я слушал. И думал об Элинор. С которой мы не разговаривали с тех пор, как она убежала из беседки.
— Может быть, нам стоит еще раз проговорить план атаки? — спрашивает Лимон.
Может, и не стоит, но я все равно киваю. Возможно, если они еще раз его услышат, то поймут, что мы пытаемся прыгнуть выше головы.
— Хорошо. Итак. — Лимон указывает антенной рации на карту кампуса, которая висит у нас на дверце кладовки. Маршрут мистера Громера прочерчен желтым маркером и в нескольких местах помечен серебристыми наклейками-звездочками. — Здесь пять километров, а нас четверо. Габи сидит возле первой отметки. Как только она завидит мистера Громера, она выпрыгнет и начнет гипнотизировать его своими безумными инопланетными глазами.
Верхний свет гаснет. Появляется пара горящих зеленых глаз. Они поднимаются и опускаются, пока Габи ходит туда-сюда по комнате.
— Жесть, — говорит Эйб. — Он точно перепугается.
Свет снова включается. Габи подмигивает.
— Светящиеся контактные линзы, — говорит она. — Спасибо Кладовой!
— Мы надеемся, что он перепугается — хотя бы чуть-чуть. Чтобы он был взволнован, когда приблизится к следующей отметке. — Лимон указывает антенной на соседнюю звездочку.
— Абрахендж, — с гордостью говорит Эйб. — Как Стоунхендж, только страшнее. Здесь мистер Икст затеряется в лабиринте глиняных и деревянных скульптур.
— Если — или когда — он выберется, — продолжает Лимон, — но скорее «когда», это же мистер Икст, его будет поджидать Огненный бульвар — ошеломительное скопление пиротехники. Бульвар выведет его прямиком во двор Кафетерия, где мистера Икста встретит Симус и добьет его раз и навсегда.
— Отлично! — говорит Эйб.
— Прекрасно! — говорит Габи.
— Добрые Самаритяне, — говорю я.
Лимон поднимает брови:
— А что с ними?
— Что, если они нас поймают? У нас такое серьезное дело, что нас наверняка отстранят от хулиганства на целый месяц. — Я бросаю взгляд на Эйба. — У наших одноклассников будет полно времени, чтобы загнать нас в хвост рейтинга.
Эйб хмурится, но Лимон говорит:
— Это вечер пятницы. Те, кто не будет спать, соберутся петь песни на еженедельную караоке-вечеринку, куда мистер Икст никогда не ходит. Судя по словам моего куратора, Добрые Самаритяне любят отрываться, так что все будет путем.
— С чего мы взяли, что он не изменит свой маршрут, когда что-то пойдет не так? Разве он не свернет сторону или не возвратится обратно?
Лимон кладет рацию, берет маленькую пластиковую коробку и поворачивается к двери. Через двадцать секунд вдоль всего пути мистера Громера натыканы красные кнопки.
— Я установил там маленькие, но эффективные подземные заряды. Они сработают под весом более семидесяти килограммов. По моим прикидкам, мистер Икст весит где-то семьдесят пять — восемьдесят. Как только он наступит на заряд, он получит вмятину в кроссовке — и толчок в нужном направлении. — Лимон снова поворачивается к нам. — Еще вопросы?
— Ага. Может, уже запустим шарманку? — Эйб спрыгивает с моего стула и хлопает меня по плечу. — Расслабься, чувак. Мы же не собираемся его убивать.
В зеркале над комодом я вижу, как застыло мое лицо.
