— Ты очень мудрая птица, — задумчиво произнес Доктор. — А сколько тебе лет? Я слышал, что попугаи и слоны иногда доживают до глубокой-глубокой старости.
— К сожалению, я не совсем уверена, — ответила Полинезия, — то ли сто восемьдесят три, то ли сто восемьдесят два. Но я помню совершенно отчетливо, что, когда я впервые приехала из Африки, Король Чарльз все еще прятался на дубе, я его видела. Он казался ужасно испуганным.
ГЛАВА 3
НОВЫЕ ДЕНЕЖНЫЕ ЗАТРУДНЕНИЯ
И вот Джон Дулитл снова начал зарабатывать деньги, его сестра Сара купила красивое платье и была совершенно счастлива.
Некоторые из приходивших зверей так плохо себя чувствовали, что от слабости не могли двигаться и оставались у Доктора на несколько дней. Когда им становилось лучше, Доктор рассаживал их в шезлонгах по всей лужайке. И, конечно, довольно часто, уже совсем поправившись, зверюшки не хотели уходить — так привыкали они к дому и его хозяину. У него не хватало духа отказать просившим разрешения остаться, и их становилось все больше и больше.
Однажды вечером Доктор сидел на садовой изгороди и курил трубку, а мимо брел итальянский шарманщик с обезьяной на веревке. Доктор сразу заметил, что ошейник впивается ей в шею, что она грязная и очень несчастная. Доктор отнял обезьяну у шарманщика, а взамен дал ему шиллинг и велел скорее уходить.
Шарманщик страшно разозлился, он вовсе не собирался расставаться с обезьяной. Тогда Доктор погрозил ему кулаком и пообещал разбить нос, а надо сказать, что Джон Дулитл был хотя и невысокого роста, но довольно сильный. Итальянец ушел, громко и грубо ругаясь, а обезьяна осталась у Доктора Дулитла, и ее новое жилище оказалось куда лучше прежнего. Звери дали ей имя Чи-Чи — это самое обычное слово в обезьяньем языке, и значит оно «имбирь».
В другой раз случилось вот что. В Падлби приехал цирк, а у циркового крокодила ужасно болел зуб. Темной ночью он убежал и пробрался в сад к Доктору. Доктор поговорил с ним по-крокодильи, пригласил в дом и вылечил зуб. А крокодил, разглядев, что за симпатяга этот дом со всеми своими входами-выходами и помещениями для разных животных, тоже захотел здесь жить. Он попросился ночевать в рыбкином пруду на краю сада и поклялся не есть рыбу, а когда за ним пришли циркачи, он притворился таким диким и свирепым, что они в страхе убежали прочь. На самом же деле он был ласковый и кроткий, как котенок.
Но старушки из-за этого крокодила боялись нести к Дулитлу своих болонок, да и фермеры не очень-то верили, что ужасная зверюга не тронет больных ягнят и телят, и тоже остерегались. Пришлось Доктору просить крокодила вернуться в цирк. Но он заплакал такими огромными слезами, так отчаянно взмолился, что Доктор не стал настаивать. Тогда Сара Дулитл пришла и заявила:
— Джон, ты должен выгнать эту рептилию. Ты же видишь — и фермеры, и старушки боятся обращаться к тебе, а ведь мы только-только встали на ноги. Я чувствую, скоро произойдет катастрофа. Джон, это последняя капля. Я не буду вести твое хозяйство, если ты не прогонишь этого аллигатора!
— Это не аллигатор, — объяснил Доктор, — это крокодил.
— Мне не важно, как он называется, — заупрямилась Сара. — Это гадость, которая вечно валяется под кроватью. Я не желаю иметь его в доме.
— Понимаешь, Сара, — продолжал Доктор, — он обещал мне никогда больше не кусаться. Он ненавидит цирк, а у меня пока не хватает денег отправить его на родину, в Африку. Он помнит о своем обещании и, в общем, замечательно себя ведет. Ну, пожалуйста, не надо так нервничать.
— Говорю тебе, не хочу я его видеть! — закричала Сара. — Он ест линолеум. Если ты не выгонишь его сию же секунду, я… я — уйду и выйду замуж!
— Что ж, — пробормотал Доктор, — иди и выходи замуж. Ничего не поделаешь.
Он снял с вешалки шляпу и отправился гулять в сад.
Сара Дулитл запаковала вещи и уехала, а Доктор остался со своей громадной звериной семьей. И очень скоро действительно стал беднее, чем когда-либо прежде. Ведь все эти рты хотели есть, хозяйство начало потихоньку разваливаться, и некому было привести его в порядок, мясник требовал уплатить по счету, — словом, дела шли хуже некуда. Но Доктор ничуть не тревожился.
— От денег одни неудобства, — частенько говаривал он. — Только представьте себе, какой замечательной могла бы быть жизнь, — и зачем только их придумали? А мы — нам и дела до них никакого нет!
Но постепенно звери забеспокоились и как-то вечером, когда Доктор задремал прямо в кресле у кухонного огня, шепотом принялись обсуждать ситуацию. Филин Гу-Гу — а он отлично разбирался в арифметике — сообщил, что денег у них хватит ровно на неделю, да и то если питаться только раз в день. И тогда Полинезия сказала:
— В таком случае, мы должны сами выполнять всю работу по дому. Хотя бы это. Ведь в конце концов именно из-за нас старый Доктор превратился в брошенного одинокого бедняка.
И договорились: Чи-Чи займется стряпней, штопкой и всякой мелкой починкой, Джип будет подметать пол, утка — вытирать пыль и стелить постели, филин приведет в порядок счета, а поросенок присмотрит за садом. Полинезию назначили домоправительницей, ведь она была самой опытной, а заодно поручили ей и стирку белья.
Конечно, поначалу пришлось нелегко — попробуй-ка обойдись без таких рук, как у человека или у Чи-Чи! Но постепенно они приспособились. Особенно забавно было наблюдать, как Джип подметает пол вместо веника собственным хвостом, завернутым в тряпку. В конце концов они так наловчились, что Доктору пришлось признать: никогда еще его жилище не было таким убранным и чисто вымытым. И все бы шло превосходно, только денег не было ни пенса, поэтому решили — сразу за калиткой построить ларек и продавать проходящим мимо людям редиску и розы. Вырученных денег не хватало, чтобы оплатить счета, но Доктор не придавал этому ровно никакого значения. Даже услышав, что рыбник отказался давать рыбу в долг, он беспечно заметил:
— Какая ерунда! Куры несут яйца, у коровы достаточно молока — значит, мы всегда сможем приготовить омлет и сладкий творог. А в саду полным-полно овощей. До зимы далеко, не надо нервничать. Вот в чем было дело с Сарой — она нервничала. Интересно, как у нее дела? Чудесная женщина, в некотором роде, разумеется.
Но снег в том году выпал даже раньше, чем обычно, и, хотя старая хромая лошадь притащила из ближнего леса огромную вязанку дров, так что тепла, по крайней мере, можно было не жалеть многие звери по-настоящему голодали. Ведь те немногие овощи, что еще оставались в саду, были теперь похоронены под глубоким снегом.
ГЛАВА 4
ПОСЛАНИЕ ИЗ АФРИКИ
ЗИМА наступила очень холодная. Однажды декабрьским вечером, когда все уселись вокруг кухонного очага и, наслаждаясь теплом, слушали, как доктор читает свою новую книгу, написанную на зверином языке, филин Гу-Гу вдруг встрепенулся:
— Т-с-с! Что это за шум?
Все затаили дыхание и услышали звук чьих-то торопливых шагов. Дверь распахнулась, и, запыхавшись, вбежала Чи-Чи.
— Доктор! — закричала она. — Я только что получила письмо из Африки, от моей двоюродной сестры. Там у обезьян какая-то страшная болезнь. Ужасно заразная, они умирают сотнями! Они слышали о вас и умоляют приехать и помочь!
— Кто принес это письмо? — спросил Доктор, отложив книгу и снимая очки.
— Ласточка, — ответила Чи-Чи. — Она сидит на водосточном желобе.
— Скорее позови ее сюда, — заволновался Доктор. — Она, наверное, умирает от холода — ведь ласточки улетели на юг шесть недель назад!
И Чи-Чи принесла с улицы дрожащий комочек перьев. Сначала ласточке было немного не по себе, но скоро она согрелась и, устроившись на каминной полке, принялась рассказывать.
А когда она закончила, Доктор сказал:
— Что ж, я с удовольствием съездил бы в Африку, особенно в такую паршивую погоду, но боюсь, у нас не хватит на билеты. Чи-Чи, достань, пожалуйста, копилку.
Обезьяна проворно забралась на верхнюю полку.
В копилке было пусто. Ни единого пенни.
— Почему-то мне казалось, что здесь оставался двухпенсовик, — расстроился Доктор.
— Ну да, оставался, — проворчал филин, — но вы же купили погремушку барсучьему детенышу, когда у него резались зубы.
— Правда? — удивился Доктор. — Вот так всегда — одно беспокойство от этих денег. О Господи! Ну да как-нибудь. Надо добраться до моря — я попробую достать там корабль. У меня есть знакомый моряк, его ребенок, помнится, болел корью. Да-да, а потом он поправился, я вылечил его. Может быть, этот человек одолжит нам корабль.
На следующий день рано утром Джон Дулитл отправился к морю. Вернулся он очень довольный: все было в порядке, моряк действительно разрешил ему взять корабль, чтобы плыть в Африку.
