— Ну да, оставался, — проворчал филин, — но вы же купили погремушку барсучьему детенышу, когда у него резались зубы.
— Правда? — удивился Доктор. — Вот так всегда — одно беспокойство от этих денег. О Господи! Ну да как-нибудь. Надо добраться до моря — я попробую достать там корабль. У меня есть знакомый моряк, его ребенок, помнится, болел корью. Да-да, а потом он поправился, я вылечил его. Может быть, этот человек одолжит нам корабль.
На следующий день рано утром Джон Дулитл отправился к морю. Вернулся он очень довольный: все было в порядке, моряк действительно разрешил ему взять корабль, чтобы плыть в Африку.
Крокодил, Чи-Чи и Полинезия ужасно обрадовались и запели веселую песню — ведь они возвращались на родину. А Доктор сказал:
— Со мной сможете поехать только вы трое, а еще Джип, утка Даб-Даб, поросенок Габ-Габ и филин Гу-Гу. Всем остальным: соням, водяным крысам, летучим мышам придется вернуться и жить, где они жили раньше, ну, во всяком случае, пока мы не приедем обратно. Ничего страшного, все равно зимой они по большей части спят, да и Африка может им повредить.
Полинезия, опытный мореплаватель, взялась учить Доктора разным морским премудростям. — Надо как следует запастись сушеным хлебом, — советовала она. — Это называется «морские сухари». И не забудь солонину в бочках — и, конечно, якорь.
— Мне кажется, на этом корабле есть свой якорь, — заметил Доктор.
— Вполне вероятно, — не стала спорить Полинезия, — потому что это очень важно. Понимаешь, без якоря ты не можешь остановиться. А еще тебе нужен колокол.
— Это еще зачем? — удивился Доктор.
— Ну как же — чтобы не перепутать время. Ты бьешь в него каждые полчаса и тогда точно знаешь, сколько времени. Да, захвати веревок — и побольше. Обязательно. Без них в плавании не обойтись.
Звери принялись размышлять. Они понятия не имели, где раздобыть денег, чтобы запастись всем необходимым.
— Ох, черт подери! — закричал Джон Дулитл. — Опять деньги? Скорей бы попасть в Африку — там-то уж нам не придется с ними связываться. Пойду к бакалейщику — может, он согласится подождать с оплатой до моего возвращения. Нет. Пошлю-ка я к нему моряка.
Моряк быстро уговорил бакалейщика и вернулся, нагруженный припасами и снаряжением.
Звери собрались в дорогу. Они перекрыли воду, чтоб она не замерзла и не разорвала трубы, заколотили ставни, заперли двери и отдали ключи старой лошади, жившей в хлеву. Убедившись, что наваленного на повети сена ей с лихвой хватит на зиму, они перетащили свой багаж к берегу моря. Корабль ждал их, готовый пуститься в путь.
Конечно, их провожал Продавец Кошачьей Еды. Он подарил Доктору огромный пудинг с нутряным салом — до него дошел слух, что таких пудингов за границей не найти, не бывает их там, и точка.
Едва забравшись на корабль, поросенок Габ-Габ заволновался. Пробило четыре, и он искал кровать, чтобы вздремнуть немного, — так уж он привык. Полинезия отвела его вниз и показала развешанные по стенам одна над другой кровати — точь-в-точь как книжные полки.
— Ой-ой! Это не кровать! — завопил Габ-Габ. — Это полка!
— На кораблях всегда такие кровати, — сообщила ему попугаиха. — Залезай и спи себе спокойно. Это вовсе не полка. Это называется «койка».
— Что-то мне расхотелось спать, — объявил Габ-Габ. — Я ужасно волнуюсь. Хочу наверх, посмотреть, как мы поплывем!
— Очень натурально, — отметила Полинезия, — ведь это твое первое путешествие. Не отчаивайся — скоро привыкнешь.
Она повернулась и заковыляла обратно по корабельным ступенькам, тихонько напевая такую вот песню:
Красное море и Черное море,
Оранжевая река.
Знаю, как волны ревут на просторе,
Когда вода глубока.
Нил голубой и Дунай голубой,
Белого моря холодный прибой —
Сыт я по горло проклятой водой!
Дженни, я скоро увижусь с тобой,
Я тороплюсь домой!
Все было совсем-совсем готово, когда Доктор засобирался обратно на берег, — оказалось, он забыл спросить у моряка, как добраться до Африки. Но ласточка остановила его. Она сказала, что много раз бывала в тех краях и с удовольствием покажет им дорогу.
Джон Дулитл скомандовал Чи-Чи поднять якорь, и плавание началось.
ГЛАВА 5
ВЕЛИКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
И вот уже шесть недель они плыли по бурлящему морю, и ласточка, летевшая впереди, показывала дорогу. По ночам она брала в клюв крохотный фонарик — чтобы корабль в темноте не сбился с пути, — и люди с проходящих судов наверняка принимали этот свет за падающую звезду.
Они плыли все дальше и дальше на юг, становилось все теплее и теплее. Чи-Чи, Полинезия и крокодил так радовались горячему солнцу, что места себе не находили. Заливаясь беспричинным хохотом, они носились по палубе, то и дело, замерев, зорко вглядывались в даль — не показалась ли Африка.
А вот поросенок, собака и филин Гу-Гу ужасно мучались из-за жаркой погоды. Их хватало только на то, чтобы, высунув языки и развалившись на корме в тени большой бочки, прихлебывать лимонад.
Утка Даб-Даб придумала другой способ спасения от жары: каждый раз, когда ее макушка слишком уж сильно нагревалась, она ныряла под корабль с одной стороны и выскакивала из воды — с другой. По вторникам и пятницам Даб-Даб выныривала, прихватив с собой селедку, и в эти дни все на борту ели только селедку, чтобы немного сэкономить припасенную говядину.
У самого экватора они заметили летучих рыб, спешивших изо всех сил. Рыбы хотели поскорее узнать, кому принадлежит корабль, и, услышав, что это плывет Доктор Дулитл, очень обрадовались, ведь их послали африканские обезьяны, почти потерявшие надежду. Полинезия спросила, далеко ли до Африки. Оказалось, до побережья оставалось всего пятьдесят пять миль.
В другой раз корабль окружили дельфины. Они танцевали на волнах и хором спрашивали, не здесь ли находится знаменитый Джон Дулитл. Получив ответ, дельфины не успокоились, им захотелось сделать для Доктора что-нибудь приятное.
— Вот, кстати, — обрадовалась Полинезия. — У нас как раз кончился лук.
— Недалеко отсюда есть остров! — закричали дельфины. — Там растет высокий и сочный дикий лук? Плывите все прямо и прямо, а мы скоро вернемся!
И они умчались, но через несколько минут уже торопились обратно, волоча по волнам большие сетки, сплетенные из водорослей и туго набитые луком.
А на следующий день, на закате, Доктор сказал:
— Дай-ка мне подзорную трубу, Чи-Чи. Вот, кажется, и приплыли. Еще чуть-чуть, и мы увидим африканский берег.
Через полчаса от усердия у всех заболели глаза, и они решили, что впереди виднеется земля. Впрочем, внезапно стало до того темно, что ничего нельзя было утверждать с полной определенностью. Начался чудовищный шторм, с громом и молниями. Завыл ветер, потоки дождя обрушились на корабль, а волны вздымались такие высокие, что перехлестывали через борт.
И вдруг раздался оглушительный хруст. Судно остановилось и накренилось набок.
— Что случилось? — заволновался Доктор, поднявшись на палубу.
— Не могу сказать наверняка, — отозвалась Полинезия, — но, кажется, мы потерпели кораблекрушение. Позови-ка утку, надо проверить.
Даб-Даб прыгнула в волны и, вынырнув, сообщила, что они наскочили на риф, в днище — огромная дыра, туда прямо-таки хлещет водища, и корабль быстро тонет.
— Но нам необходимо попасть в Африку! — помрачнел Доктор. — Боже мой, Боже мой, что же делать? Придется добираться вплавь.
Но Чи-Чи и Габ-Габ совсем не умели держаться на воде.
— Достать веревку! — скомандовала Полинезия. — Я же предупреждала, что она пригодится. Где эта утка? Иди-ка сюда, Даб-Даб. Хватай тот конец, лети на берег и привяжи его к пальме. Другой конец мы прикрепим здесь. А теперь, неумехи, цепляйтесь и ползите потихоньку, пока не доберетесь до суши.
И вот, кто по воздуху, кто вплавь — все достигли берега в целости и сохранности. А Габ-Габ и Чи-Чи, которые перебирались по веревке, захватили с собой чемодан Доктора и его сумку.
Но корабль пришел в полную негодность, ведь у него была дыра в днище. Свирепое море вдребезги расколотило его о прибрежные утесы и унесло обломки прочь.
Укрывшись в славной сухой пещере, высоко над бушующими волнами, они переждали бурю. А утром, когда снова выглянуло солнце, все спустились на песчаную отмель, чтобы немного обсушиться.
— Старая добрая Африка! — вздохнула Полинезия. — Хорошо, что я вернулась. И до чего удачно — завтра как раз годовщина моего отъезда, ровно сто шестьдесят девять лет. Кажется, здесь все по-прежнему. Те же старые пальмы, та же древняя красная земля. Да, что и говорить, дом — это дом.
