Птах, без особых усилий подхватив безжизненное тело Атона, последовал за дервишем. Входная дверь была открыта, но Зуфи уже нигде не было видно. Послышался звук заводимого мотора. В следующую секунду они вышли на улицу, а затем Атона поспешно и грубо затолкали на заднее сиденье «мерседеса». Машина тронулась с места.
Состояние, подобное трансу, спасало его от ощущения страха. Он на удивление четко все осознавал. Зуфи и Птах если и не в самом деле отравили его, то по меньшей мере оглушили, значит, то, что они собирались с ним сделать, противоречило бы его желанию. И Зуфи не был ему другом, как он утверждал, а уж Птах - и подавно.
Подозрения Атона теперь подтверждались: стоило родителям уехать, поведение египтянина сильно изменилось.
Быть может, все время он только и ждал подходящего момента. И Атон, доверившись Птаху, совершил непростительную ошибку. Но сожалеть об этом было поздно.
Они ехали в направлении от центра города. Движение на дорогах становилось все более оживленным. То и дело свет фар проезжавших мимо машин падал в салон «мерседеса», ослепляя мальчика, а однажды он едва не свалился с сиденья, когда автомобиль резко затормозил.
Наконец они достигли цели. Под колесами заскрипели песок и камни, несколько раз что-то с глухим звуком ударилось о кузов. Птах вышел из машины, обошел ее сзади и вытащил из салона Атона так же бесцеремонно, как и засовывал его туда. Темнота окутала его со всех сторон, повеяло запахом сырой земли и прелой листвы. На улице заметно похолодало.
Атон попытался пошевелиться, но был слишком слаб. Птах подхватил его на руки и понес, направляясь к огромному, терявшемуся во тьме зданию. Неприятный, затхлый запах распространился вокруг, где-то вдалеке послышалось вдруг громкое кошачье мяуканье, к которому присоединился собачий лай.
После этого он потерял сознание. Когда мальчик открыл глаза, обстановка вокруг него изменилась.
Теперь они находились в помещении. Атона несли по белому коридору, освещенному ярким светом неоновых ламп, в котором шаги его спутников отзывались долгим эхом. Здесь раздавались и другие звуки: голоса, звон и бряцанье, чьи-то шаги. Он почувствовал странный, одновременно и знакомый и чуждый ему запах. Но, сообразив, что обозначало это сочетание звуков и ощущений, Атон испытал нервный шок. Он находился в больнице.
Но почему? Зачем Зуфи понадобилось сначала отравить его, чтобы потом притащить в больницу, где его спасли бы?
С другой стороны, кто ему сказал, что он находился здесь, чтобы получить помощь?
Никто не попался им по дороге, пока они не достигли конечной цели. Когда Атон сообразил, куда его доставил Птах, он моментально забыл обо всем.
А принес его Птах в операционный зал.
Он не был огромным и выглядел совсем не так, как Атон себе представлял. Вместо мигающих компьютеров и сложного оборудования здесь находилось лишь несколько выключенных приборов. Операционный стол, освещаемый системой мощных ламп, заменяла простая обитая кожей кровать. Но тем не менее это была, без сомнения, операционная.
Атон испугался так сильно, что на какой-то момент смог преодолеть оцепенение, полностью владевшее его телом. Со стоном он попытался приподняться, но Птах немилосердно толкнул его обратно на кожаную кушетку. Для повторного всплеска эмоций сил Атону уже не хватило.
Снова в поле его зрения появился Зуфи, но теперь он вовсе не был похож на сказочника из «Тысячи и одной ночи». Черная борода и лысина, правда, никуда не делись, но старый кафтан он сменил на белый халат, а на руки надел тоненькие резиновые перчатки. Атон ощутил, как у него волосы зашевелились, когда в руках Птаха он увидел плоский металлический поднос. На хромированной поверхности лежала целая куча хирургических ножей, скальпелей, зажимов и других инструментов. Что же все-таки намеревались сделать с ним эти двое безумцев?
Птах озабоченно взглянул на него, а затем, покачав головой, повернулся к Зуфи:
- Мне это не нравится. Он не должен находиться в сознании. Боюсь, доза была недостаточной.
- Совсем наоборот,- возразил Зуфи. Не только выражение лица, но голос и манера разговора его изменились. Он говорил теперь с авторитетом доктора, привыкшего в силу своей профессии причинять людям определенные неприятности.- Я уже начинаю беспокоиться, что ввел ему слишком много этого средства. Ни в коем случае не следовало давать такую дозу.- Он стянул с себя перчатки и озабоченно взглянул на Атона.- Он очень сильный парень, просто невероятно. И это мне не нравится.
- А что, если он окончательно придет в себя?
«Окончательно придет в себя?» - ужаснулся Атон.
Сейчас он понимал абсолютно все, о чем говорилось в этой комнате. Расширенными от страха глазами он уставился на столик, заполненный хирургическими инструментами.
- Успокойтесь, это исключено.- Зуфи был полностью убежден в своем мнении.
- И все же если это случится? - не сдавался Птах.- Я не хотел бы, чтобы он страдал понапрасну.
Весьма любезно с его стороны, саркастически ухмыльнулся про себя Атон. Он начинал на собственном опыте ощущать, как чувствует себя собака или кошка на операционном столе ветеринарной клиники перед тем, как быть усыпленной. Самым отвратительным было то, что он осознавал свою абсолютную беспомощность: убежать, попытаться защититься или,. по меньшей мере, закричать у него попросту не было сил.
- Он ничего не почувствует,- продолжал убеждать египтянина Зуфи.- А если даже и почувствует, то впоследствии не вспомнит об этом.
- Этого недостаточно,- упорствовал Птах.- А что, если он все же придет в сознание? Одно неловкое движение - и все кончено. Вы понимаете, что поставлено на карту в этой игре?
Зуфи вздохнул.
- За кого вы меня, собственно, принимаете? - рассердился он.- За шарлатана? Хорошо, я введу ему снотворное. На вашу ответственность, Птах. Пожалуйста, снимите с него кафтан.
Зуфи пропал из поля зрения Атона, а Птах наклонился, чтобы раздеть его. Он взглянул прямо в лицо мальчика, и в глазах его промелькнуло выражение неуверенности и страха.
- Я не знаю, понимаешь ли ты меня сейчас, Атон,- тихонько проговорил он.- Но если это так, ты должен мне поверить. Я очень сожалею обо всем. Я не хотел, чтобы ты терпел все это. Сейчас ты уснешь, а завтра все будет позади.
- Что вы тут бормочете? - вмешался Зуфи. Он уже вернулся назад, держа наготове наполненный шприц. Лицо его теперь наполовину скрывала марлевая маска.- То, что вы говорите, не имеет абсолютно никакого смысла, можете мне поверить. Он вас не понимает.
- Но он не спит! - возразил Птах.
- Нет, это не так,- упорствовал Зуфи.- Глаза его открыты, но это вовсе не означает, что он воспринимает происходящее вокруг него. Поддержите его руку, пожалуйста.
Птах все еще колебался, но, встретив жесткий взгляд Зуфи, поспешил схватить руку мальчика и сжать ее с такой силой, что вены отчетливо вырисовались под кожей. Зуфи склонился над Атоном. Иголка шприца неумолимо начала приближаться к его руке. Птах отступил немного в сторону, чтобы уступить место Зуфи, и в этот момент он случайно свободной рукой коснулся бедра Атона. Точнее говоря, прикоснулся к левому карману его брюк.
И в это мгновение яркая вспышка осветила помещение. Острая, непереносимая боль пронзила Атона, и в ту же секунду раздался треск электрического разряда. Птах резко отшатнулся назад и с такой силой врезался в Зуфи, что оба они едва не полетели на пол. Шприц вылетел из руки дервиша и, описав в воздухе большую дугу, ударился в противоположную стенку и раскололся.
Быть может, именно острая боль и вывела Атона из состояния оцепенения. С диким воплем он подскочил вверх, свалился со своего ложа и скорчился от боли на полу. Левое бедро его пылало. Серый дым клубился из кармана, и к запаху горевшей ткани примешивался отвратительный аромат паленого живого мяса. Обезумевший от боли и ужаса, Атон засунул руку в карман и, нащупав там нечто раскаленное и тяжелое на вес, вытащил его наружу.
Это был Анкх.
От маленького крестика исходило яркое сияние, и раскален он был настолько, что металл, казалось, намертво приклеился к коже. Попытка Атона отшвырнуть прочь источник адской боли окончилась неудачей. Слезы выступили у него на глазах, но состояние оцепенения мигом исчезло, будто его и не было.
Птах и Зуфи вновь склонились над Атоном. Рука Птаха, которой он коснулся Анкха, была повреждена - кровь капала из раны прямо на пол. Однако он, казалось, и не замечал этого.
- Выброси его! - не своим голосом завопил египтянин.- Атон, брось немедленно!
Но Атон следовать его приказу вовсе не собирался. Металл был все так же раскален, но удивительным образом рука, державшая крестик, с каждым мгновением ощущала боль все меньше и меньше. Чисто интуитивно мальчик ощущал, что в данный момент лишь эта загадочная сила способна защитить его от Птаха и Зуфи. Стоило Птаху приблизиться к нему еще на один шаг, как Атон, резко выбросив вверх левую руку, выставил Анкх ему навстречу.
