– Вольная борьба, – прыснула Агата.
Прилетел Харитон и стал разнимать собак.
– Рискует собой, – уважительно сказала Агата, – Харитон смелый.
– Нормальная у Степы ревность, – бурчал Харя, оттаскивая Степу за ошейник от Кинга, – не умеешь ты, Степа, держать себя в руках.
Потрепанный боксер лаял, как обычная собака, и вдруг сказал:
– Мы гладкошерстные, а из Степки шерсть летела, весь бульвар в клочьях. Ревнует он, главное дело.
Харитон погрозил Степе кулаком:
– Сам по гостям шляется, а сам Лейлу ревнует. Псина наглый!
– Не ругай его, Харитончик, – заступилась Агата, – он так воспитанно вел себя в гостях – чужой дом, незнакомые парни, а он, как светский джентльмен, поддерживал приличные беседы, развлекал всех остроумными анекдотами. Прямо настоящий пес из светского общества. Даже люди не все такие отесанные.
– Ага, светский, – ворчал Харя, с любовью глядя на пса Степу, – а брюхо раздулось. Зачем так много ел? Небось и сладкое лопал!
– Никогда, – честно уставился на хозяина пес, – разве я не знаю, что собакам сладкое ни в коем случае нельзя. Я же не лох.
Мимо прошла Лейла, виляя хвостом и заодно всей задней половиной туловища. Ее хозяйка кокетливо подмигнула Харе. Боксер не отрывал взгляда своих маленьких глаз от красавицы Лейлы.
– Замочу, на фиг! – рявкнул Степа. – Ревность? Ну и что? Ревность – нормальное чувство. Хоть у Лехи спроси. Правда, Леха?
Тут Леха как взовьется:
– Откуда я-то знаю? Сроду не ревновал! Больно надо еще ревновать! А ты, Агата, почему хихикаешь? – Он рычал на свою любимую прекрасную барышню, от которой сегодня на его глазах фанатели все вольные борцы. – Сама всем подряд глазки строит! Улыбочки посылает! Обаяние свое для чужих включает на полную мощность! И щеку Сашке-деньрожденнику подставила – целуй! Ты, Агатка, легкого поведения! А как что – Леха ревнивец! Леха скандалист! Леха придирается к бедной Агаточке на ровном месте! – Он трясся от гнева. – А Леха и не думает скандалить! – орал он на весь бульвар, – Лехе все по фигу! – Тут он рванулся в сторону и зашагал прочь.
Так закончился этот праздник – день рождения Сашки из вольной борьбы. А ведь был хороший, очень душевный праздник. Он бы и до конца был такой, если бы Леха умел держать себя в руках. И, конечно, Степа тоже. Но такое умение не каждому дано. Большинство людей иногда срывается, сердится, ругается. И некоторые собаки тоже.
Степа и Лейла через десять минут помирились.
А Леха и Агата поссорились. Может быть, навсегда.
Психолог Галина Петровна в который уже раз говорит с Лидкой:
– Ты часто приходишь советоваться, Лида. Но все наши разговоры впустую – ты же всеми недовольна, а собой очень довольна. И ни с места.
– Да, они все противные и меня не любят. Конечно, я недовольна.
– Но переделать всех мы с тобой не сможем, – Галина Петровна сегодня устала, до Лидки у нее была трудная пациентка, Эльза Ивановна. Лидке это знать не обязательно, но Эльза Ивановна напирала на опытного психолога, как танк:
– Мой сын любит девушку! А она к нему относится холодно! Он хочет жениться, а она за него ни за что не хочет!
– Не любит? Что же тут поделаешь, – Галина Петровна даже руками развела.
– Его – не знаю, может, и любит. Она терпеть не может меня! Именно меня, Эльзу Ивановну, справедливую и откровенную. И прямо так и говорит: «Твоя мама – чума. Мне с ней даже взглядом встречаться страшно. Тем более стать родственницей».
Галина Петровна прячет улыбку: очень точно выразилась эта несговорчивая невеста.
– Одну минутку! А как же вы узнали об этих ее словах? Она же не вам их сказала, насколько я понимаю.
– Она сказала это моему единственному сыну. Но он мне рассказал. Он откровенный мальчик и все мне рассказывает. Никаких секретов! С самого детства! Такой чудесный сын!
Галина Петровна молчит, Эльза Ивановна набирает в себя побольше воздуха и продолжает свой восхищенный монолог:
– Мальчик любит маму! Он понимает, что ближе мамы никого нет! И не будет! Только мать будет в любом жизненном бою защищать его!
Наконец Галине Петровне удается прорваться:
– Ну это пока у него весь мир – мама. А когда он станет взрослым, тоже все надежды на маму?
– Да что вы? – смеется Эльза Ивановна. – Он уже взрослый! Ему двадцать один год! В чем-то ребенок, конечно, доверчивый, любящий, нежный. А так-то он взрослый. Кончает институт.
– И есть у него друзья? Те, с кем он учится? Или общается в других местах?
Эльза Ивановна задумывается, шевелит губами, припоминает и отвечает уверенно:
– Его друг – мама. Я же говорю – полное доверие, откровенность, искренность. Я счастливая мать, таких, наверное, больше нет.
– Ну почему нет? – говорит Галина Петровна мягко, но настойчиво. – Есть такие мамы. Это в нашей науке называется гиперопека, то есть повышенная заботливость мамы. Это вредно.
– Почему? Наоборот! Другие выпивают с дружками, к наркотикам тянутся, заводят сомнительные знакомства. А мой чистый мальчик, никаких пороков. Теперь, заметьте, Галина Петровна, хочет жениться! Создать семью, а не вести легкомысленные отношения с девушкой. Как они теперь называют – бойфренд, герлфренд. Все порядочно. Только она такая противная, отказывает ему. Да где она найдет лучше!
– Ваша любовь к сыну – понятное явление. Но все же послушайте меня. Вы же пришли ко мне за помощью. Сын у вас не вырос, он маменькин сынок. Может, и до сорока лет таким будет. А она хочет взрослых отношений – с ответственностью друг за друга, с мужским подходом к людям, к будущей семье. И чтобы, простите меня, Эльза Ивановна, парень был отдельно от мамы, как все взрослые парни. Вовремя ушел бы в свою жизнь.
– Ревнует к матери? – ехидно засмеялась Эльза Ивановна.
– Может быть. Я ее не знаю, эту девушку. Но понимаю: такая свекровь не подарок. И она чувствует опасность. И правильно чувствует.
– Капризы! Не пойму, чего ей надо! Идеальный мальчик!
– А ей не нужен идеальный, ей нужен нормальный. Не обижайтесь. Разрешите, я расскажу вам анекдот. Как раз к случаю.
– Не люблю анекдоты, – ответила Эльза Ивановна и поджала губы, заранее недовольная любой шуткой в ее адрес. – Расскажите, если не слишком сложный.
– Одна женщина пришла к психологу жаловаться на мужа: «Он слишком привязан к своей маме. Только ее слушает, только о ней помнит. А я как будто никто – готовлю, убираю, стираю. Никакого внимания, никакой нежности». Психолог ответил: «От вас кое-что зависит. Надо очаровывать, соблазнять мужа. Купите в магазине „Ночные грезы“ красивое черное белье. К его возвращению с работы приготовьте его любимые блюда, зажгите свечи, включите тихую ненавязчивую музыку. Обольщайте по всем правилам, он не устоит». На другой день она пришла к психологу: «Все сделала по вашему совету: свечи, ужин, музыка и очень соблазнительное черное белье. Он поужинал, дослушал музыку, а потом я показалась в белье. И он закричал: „Почему ты в черном? Что-нибудь с мамой?“
Галина Петровна ждала от Эльзы Ивановны хоть улыбки, не дождалась. Эльза Ивановна сказала: «Насмехаться над хорошим человеком легко. А мне его жалко – влезла девица в их семью и хочет оттяпать себе побольше внимания».
– Она имеет на него право – на внимание, на понимание, на любовь. Жена – не чужая девица. А ваш сын может так и не стать взрослым. Это очень грустное будущее.
Так закончился их разговор. Бесполезный? Скорее всего. Потому, наверное, Галина Петровна так утомлена. Но не зря она при Лидке Князевой вспоминает ту клиентку – самодержавную маму своего сына. Что-то есть между ними общее. Может быть, самодовольство? Та мамаша тоже не подвинется ни на сантиметр. Лидка твердит:
– Меня Виртуал сначала полюбил, а после сразу разлюбил. Почему? Я же к нему всей душой привязалась.
– Душой привязалась. А история с пряником? Он просит, настаивает, требует – поделись пряником с другими. А ты?
– У этих других и так все есть – любовь, дружба, обаяние. Ну красоты особой нет, правда. Агатка большеротая, Олька лупоглазая, Василиса прекрасная надоедливая, все время напоминает: «Я не Василиса, мое полное имя – Василиса прекрасная». Ничего в ней прекрасного нет. А Варька разрисована, как клоун, не девчонка, а вывеска косметики. Красавица, блин! Извините, Галина Петровна, за выражение. Ну честно – все они зловредные, противные, а еще и ехидные. Но мальчишки лохи, им такие барышни отстойные нравятся. – Лидка замолчала и засопела носом.
Галина Петровна задумчиво смотрела на нее. Долго смотрела, потом сказала:
– Все плохие, ты хорошая. Может быть, тебе виднее.
– Нет, серьезно! Вы согласны, что я лучше их всех?
– Понимаешь, Лида, это не самое главное. Кто хуже, кто лучше – на весах не взвесишь. А любовь не завоюешь, она сама вырастает, как цветок.
– У меня-то любовь! А у него-то нет! Несправедливо! Он мне сначала казался таким хорошим! А теперь ничего хорошего.
