— Ого! А ну, хлопцы, идите сюда, слушайте, что он говорит! — крикнул дядька остальным пирующим, и мало-по-малу вокруг Следопыта образовался целый кружок слушателей. Они дивились, покачивали головами, переглядывались, — и по выражению их лиц зоркий и внимательный глаз нашего разведчика сразу подметил, что вести эти пришлись им по душе. Странно! Почему бы стали купцы радоваться крушению белых? Ох, не купцы они вовсе, — здесь дело темное! Так и зудило Макара разузнать, что это за компания. Он начал задавать им тонкие вопросы, в надежде, что они проговорятся; но «купцы» ловко отвиливали, отшучивались, или вовсе не отвечали на вопрос. Когда же Следопыт уж слишком стал докучать им, дядька хлопнул кулаком по стойке и рявкнул:
— Какого чорта пристал? Ты свои разговоры брось, не по нас они! Наше дело торговое, вот тебе и край! Не цепляйся!
Макар смекнул, что прямым путем решительно ничего не добьется, и решил действовать окольным. Минут через пять он начал притворяться страшно усталым и пьяным — и завалился спать в уголке, на полу. Его оставили в покое и скоро за попойкой забыли о нем. Следопыт чутко прислушивался к их разговорам: но, к сожалению, они ему мало что объяснили; речь больше шла о каких-то товарах, потом об охоте на диких коз, потом компания снова запела «Алла-верды, готовься к бою».
Макар уж и в самом деле начал задремывать, когда вдруг он заметил, как дядька поднялся с табуретки и выскользнул за дверь, сделав знак черкесу; тот вышел вслед за ним и оставил дверь полуоткрытой. Этого только и надо было Следопыту: он змеей выполз в дверь и притаился на галлерее.
Сперва, со свету, он ничего не мог различить: ночь была черна, как сажа. Мало-по-малу, однако, мальчик привык и скоро заметил две темные фигуры, стоявшие в конце галлерей и тихо беседовавшие друг с другом. Скользнуть вниз на землю и подползти к ним — было для Следопыта делом одной минуты. Он спрятался за столбиком и начал напряженно вслушиваться.
Говорили черкес и дядька. Голоса их, пониженные и глухие, звучали таинственно и серьезно.
— В каждом тюке пятьдесят патронов, — говорил черкес, — итого четыре сотни. Мануфактуры хватит на весь отряд. Штаны есть, гимнастерки есть: большой джигит Машко Дзусов!
— Ты, Дзусов, вправду молодец, — отвечал дядька. — Если бы ты нам еще и винтовочек десятка два раздобыл: нехватка у нас.
— Вынтовка? Трудно дело вынтовка. Поверчу — покручу, что будыт — не знаю… Смотры, твои джигиты громка песня пел: кордонный казак послышит.
— Мы сейчас уйдем, Машко. Дай передохнуть: уж очень обрыдло нам в горах, душу отвести нечем.
— Атвыдешь душу в тюрьме. Будыт тогда одна неприятность.
— Ну, ладно, не серчай. Пойду подымать ребят. Спасибо… А я тебя вот зачем сюда вызвал, чтоб никто не слыхал: ты Голубино знаешь?
— Боышься, не шпион ли мальчишка?
— Знамо дело, боюсь.
— Не бойся: есть Голубыно. Далеко отсюда. Пустое дело, ныкто там не живет.
— Взять нечего?
— Если б хозяин был, много можно: богатый князь.
— А так итти незачем?
— Не, брось! Даром.
— Ну-ну. Плохо, — деньгами больно обнищали!
Они прошли мимо Макара и скрылись в духане. Следопыт встал на ноги; он призадумался; этот разговор, несмотря на свою загадочность, сказал многоопытному разведчику; ясное дело, — это партизанский отряд, и дядька, верно, атаман. Черкес доставляет им патроны и одежду… Значит, свои, повстанцы. Не лучше ли открыться им? Да не повести ли их в Голубино, благо хозяин теперь приехал: сразу его захватим и освободим Любочку! А ну, Следопыт, пользуйся таким случаем! Бандиты они, правда, ищут, где бы пограбить, — ну да что! Дай только Красной армии на Кавказ притти, тогда уж быть им красноармейцами. Ладно!
Он решительно распахнул дверь и остановился на пороге. «Купцы» уже собирали свой «товар», нагружали друг другу на плечи, кряхтели, ругались и наскоро допивали «раку». Когда Макар появился в комнате, дядька взглянул на него — и лицо его сразу переменилось.
— Где был?! — рявкнул он Макару, багровея. — Э, хлопче, у тебя никак уши слишком великие? Мы этого не любим.
Все замолкли и обернулись к Следопыту. Но тот спокойно прошел сквозь кучку «купцов» и, усмехнувшись, ответил дядьке:
— Уши у меня хоть и не великие, а здорово слышат: как и полагается Макару-Следопыту, разведчику Красной армии.
Если б бомба разорвалась посреди комнаты, это произвело бы меньшее впечатление, чем простые слова Макара. Все остолбенели, разинув рты и выпучив на него глаза. Первый опомнился дядька. Он подскочил к мальчику и, ухватив его за плечи, начал трясти, как грушу.
— Смотри, брат, как бы мы из тебя кишек не выпустили! Как сюда может попасть разведчик Красной армии? Брешешь ты, щеня! — ты белый шпион и провокатор.
— Заткни глотку! — сверкнул на него глазами Следопыт. — Разуй уши и слушай, что я тебе скажу. Да ручищи-то свои убери подальше.
Дядька словно испугался этого окрика и, сейчас же сняв руки с плеч мальчика, тупо уставился ему в рот круглыми, грозными глазами. Следопыт уселся на стол и, с улыбкой оглядывая теснившихся к нему «купцов», начал свою речь:
— Вижу я, братва, что вы не из наших врагов, не из офицерья или казаков. Чорт вас разберет, кто вы такие, батьки Махна у вас не имеется, но, может быть, этот дядька за батьку и сойдет. Одно понятно, что у вас в этих тюках четыре сотни патронов и обмундировки на целую роту. Да еще здорово горланить умеете боевые песни. Стало быть, вы — народ военный и Красной армии пригодиться сможете. Верно я говорю?
Все промолчали. Из кучки выдвинулся молодой парень.
— Верно, — сказал он. — Только того и ждем.
— Ты чего выскочил? — закричали другие. — Кто его знает, этого мальца, — чего ты язык развязал? Никакой нам армии не надо, мы сами по себе!
— Бандиты-разбойнички? — усмехнулся Следопыт. — Ну это, братцы, до поры, до времени: не век же вам по лесам прятаться… Стало быть, говорю вам, вы Красной армии на пользу пойдете. Теперь слушайте да решайте, — не пригожусь ли я вам чем?
— А ну, а ну! — заголосили кругом.
— Черкес ваш говорит, будто в Голубине хозяин не живет и там нечего взять. Верно говорит черкес: четыре дня тому назад там было пусто. А позавчера туда приехал хозяин, сам своей персоной, Степан Ильич Балдыбаев. К нему-то я и пробираюсь, и вы мне очень даже можете в моем деле помочь.
— Какое ж твое дело? — спросил дядька с любопытством.
— Дело у меня самое, замечательное: надо мне у него его дочку отнять.
— Дочку? — вскрикнули все хором.
— Да. Она — наша, да попалась к нему в лапы, он ее сюда и увез. Трое нас за ней отправились, двое уж там, в Голубине, а я маленько по другим делам задержался. Так вот, ребята, коли вы нам поможете Любочку выручить, так все, что вы там найдете — ваше будет. Согласны?
— Понятно согласны! Ай, да парень! — закричали одни.
— Врет он все, ловушка! — заспорили другие.
— А чем ты докажешь, что ты не белый шпион? — спросил дядька, пошептавшись с черкесом.
— Тем вот и докажу: когда увидите Балдыбаева, он вам сам про меня расскажет.
— Ишь, ловкач какой! А если в Голубине засада?
— Так ведь не я вас туда поведу, а вы меня: я и дороги туда не знаю. Вышлите вперед себя разведку; коли она донесет, что я вас в западню привел, пристрелите меня на месте. Впрочем, не знаю, может быть, помещик и взял себе с десяток казаков для конвоя.
— Десяток — пустяки, — пробурчал дядька и задумался. Другие перешептывались и спорили между собой. Наконец, дядька поднял голову.
— Ладно! — сказал он. — Я тебе верю. Только сначала мы поведем тебя в горы, походишь с нами туда сюда; мы хорошенько разглядим, кто ты такой. А там видно будет, что с тобой делать.
— Согласен и на это! — отвечал, смеясь, Макар. Все равно больше трех дней не проходим. Ведите, куда хотите, только напоследок проводите в Голубино… А теперь говорите толком — кто вы такие. Мне ваша песня понравилась.
— Мы — зеленые, — объявил дядька.
— Зеленые? — удивился Следопыт. — На вид словно бы люди, как люди… С какого же это боку вы зеленые?
— Ни с какого! — засмеялся тот. — В лесах мы прячемся, оттого нас зелеными и прозвали.
— Ишь ты ведь! А я думал и в самом деле брюхо у вас зеленое… Ну, так что ж?
— Это вот дело! — крикнул кто-то. — Эй, Машко! Давай еще по чарке!
Все загудели и заволновались. Черкес кинулся к своему бочонку. А дядька хлопнул Макара по плечу:
— Э, вижу я, ты парень не дурак! Выпьем на дружбу, коли так!
Зазвенели кружки и стаканы, и снова грянула удалая песня:
Ходили все мы к схваткам часто,
Не соблюдая череды!
Хвала погибшим, а здоровым —
Алла-верды! Алла-верды!
Через четверть часа духан опустел. Зеленые братья поодиночке вышли на дорогу и, пересекши ее, направились гуськом в темный заповедный лес по звериным тропам, известным только им одним.
