Когда Акра была взята и Пять Королей собрались на Большой совет в ратуше захваченного города, Филипп-Август обратился к собранию:
— Иерусалимское королевство возродилось из пепла. Большая доля заслуги в этом принадлежит нашему другу и союзнику герцогу Конраду Монферратскому. Именно он, а не Гвидо Лузиньян, который накликал несчастье на эту землю, в самом деле достоен короны. Призываю Большой совет объявить королем Иерусалимским Конрада Монферратского, а Гвидо дать какой-нибудь замок в пустыне да десяток слуг, чтобы он мог продолжать священную войну столько, сколько захочет!
Германский, датский и шведский короли согласились с Филиппом-Августом. Только король Англии Ричард возразил ему:
— Монархами становятся по воле Божьей и по праву наследования. Гвидо был и останется законным королем Иерусалимским, сопутствует ему удача или нет. Долг Конрада Монферратского — верно служить своему сюзерену и не помышлять о короне для себя самого!
Благодаря заступничеству Ричарда, Гвидо сохранил за собой трон. Но мало кто верил, что это надолго. Когда он проезжал по улицам Акры в своем потрепанном плаще и искореженных доспехах, толпа молча расступалась, а за спиной Гвидо слышались насмешки и улюлюканье. Совсем не то было, когда по городу проезжал Конрад Монферратский, могучий воин в прекрасных доспехах на породистой испанской лошади, покрытой бархатной попоной. Толпа с ликованием приветствовала его. В воздух летели шапки. „Да здравствует король Конрад!“ — кричали многие.
Наконец, когда Ричард, поссорившись со всеми королями, один повел войско на Иерусалим, друзья Конрада решили открыто провозгласить его королем. Под звон колоколов Конрад вышел из своего дома и, окруженный баронами Иерусалимского королевства, двинулся к церкви Святой Троицы, где его уже ожидал Патриарх иерусалимский, чтобы помазать на царство.
У входа в церковь один из рыцарей свиты Конрада приблизился к нему. Он был в черном плаще с капюшоном и походил на капуцина. Подойдя на расстояние двух шагов, рыцарь сказал что-то Конраду, не снимая капюшона. Конрад изумленно взглянул на рыцаря и наклонился к нему, очевидно попросив повторить сообщение. В ту же секунду рыцарь выхватил из-под плаща длинный нож и ловким движением всадил его по рукоятку в грудь Конрада, попав как-раз между двумя пластинами лат. У Конрада еще хватило сил сдавить железными рукавицами руку своего убийцы, но после этого он бездыханным упал на землю. Бароны схватили убийцу несостоявшегося короля и сорвали с него капюшон. Заросший черной бородой худой человек с крючковатым носом вызывающе смотрел на них. С губ убийцы сорвались лишь несколько слов по-арабски.
— Асасин! — разнеслось в толпе.
При обыске в поясе у пойманного асасина был найден кроваво-красный рубин величиной с куриное яйцо.
— Это рубин Ричарда! Вот как он расплатился с убийцей! — воскликнул Филипп-Август, прискакавший на место происшествия вместе с другими королями.
— Ричард нанял асасина, чтобы покончить с твоим соперником! — сказал он пораженному, бледному, как смерть, королю Гвидо.
Пойманный асасин однако ничего не рассказал о своих сообщниках. Выдержав без единого стона пытку дыбой и испанским сапогом, он был обезглавлен королевским палачом на той самой площади, где был убит Конрад Монферратский.»
— Как интересно! — воскликнул Робин. — Рубин «Сердце Аламута» попал к асасину! Но каким же образом?
Бабушка тоже очень заинтересовалась.
— Знаете, что я думаю? — сказала она. — Может быть, Ричард отказался от похода на Иерусалим, когда узнал об убийстве Конрада Монферратского? Ведь он должен был понять, что отныне все будут считать его убийцей! Не мог же он вести в бой воинов, которые думали бы, что он сообщник асасинов! Не удивительно, что при первой же возможности он заключил мир с Саладином и уплыл из Святой земли, окруженный всеобщей ненавистью и презрением!
— Но мы-то знаем, что такой благородный рыцарь, как Ричард, не мог иметь ничего общего с асасинами! — вскричал Кот. — Я думаю, кто-то выкрал у Ричарда рубин и специально подстроил это убийство, чтобы подозрение пало на него! Кто-то, кому очень не хотелось, чтобы Ричард взял Иерусалим… Здесь кроется страшный заговор!
— И мы раскроем его! — торжественно произнес Робин. — А поможет нам в этом «Непобедимая Манна»!
Два дня спустя состоялась церемония крестин. Рабочие, слуги и стражники облачились в парадные камзолы и выстроились вдоль стен верфи. Оркестр, приглашенный из деревни, играл «Трафальгарский вальс», а Робин, Кот и Директор верфи суетились вокруг бутылки шампанского, которую надо было как следует привязать к концу носового фала, прежде чем вручать Бабушке. Кот был в парадном белом кителе и фуражке с баронской короной, Робин надел тельняшку и бескозырку, а Директор облачился в смокинг и бабочку.
Наконец появилась Бабушка, которая по случаю торжества надела парадный фартук, расшитый морскими звездами. Под барабанную дробь она подошла к бутылке «вдовы Клико», осторожно подняла ее и с нерешительным видом отпустила. Бутылка стукнулась о черный борт «Непобедимой Манны», но не разбилась, а отскочила обратно. Робин поймал бутылку и снова вручил ее Бабушке. На этот раз Бабушка запустила бутылку как следует, раздался звон, грохот, и во все стороны разлетелись брызги шампанского. В тот же миг грянул оркестр, и все присутствующие запели Гимн нового корабля.
— Темна, как ночь, пучина океана,
А брызги волн сливаются с туманом,
И возле скал свирепствует прибой.
Но держит курс прославленная «Манна»,
Штурвал покорен воле капитана,
И только пена тает за кормой.
Нам не страшны арктические льдины,
Жестокий шторм, коварство сарацина
И тяжкий плен угрюмых темных вод.
Мы победим, ведь наша субмарина
Быстрей стрелы, изящнее дельфина,
Сильна, как танк, легка, как вертолет.
Гниют на дне фелюги и фрегаты.
Готовит море нищим и богатым
Одни и те же почести в конце.
Когда для нас наступит час расплаты,
Мы встретим рок, как честный гладиатор
С мечом в руках, с улыбкой на лице.
Пока ж несут корабль наш эти воды,
Мы вспомним все минувшие походы,
И кок нальет нам в кружки желтый ром.
Лети вперед, родная наша «Манна»,
Пускай нас ждут загадочные страны,
И веер брызг сверкает за бортом!
Церемония завершилась, и команда поднялась на борт корабля. Первым шел Робин (адмирал), затем Кот (вице-адмирал), Бабушка (контр-адмирал), Тиан Обержин (кок) и три стражника (матросы). Директор верфи подал знак, и рабочие, вращая рукоять гигантской лебедки, раздвинули половинки крыши сарая, так что над «Непобедимой Манной» засияло голубое небо. Робин повернул ключ, и мотор начал набирать обороты. Бабушка с встревоженным видом ухватилась за брам-стеньгу.
— Сейчас взлетим! — предупредил Кот.
Два могучих винта закрутились со страшной скоростью, корабль плавно оторвался от земли, вылетел сквозь щель в крыше сарая и начал стремительно набирать высоту. Тиан Обержин невозмутимо отправился на камбуз и принялся растапливать плиту. Робин, Кот и Бабушка наблюдали, как замок удаляется от них, а толстые пушистые облака приближаются. Когда корабль влетел в облако, на мостике стало сыро и холодно, Робин чихнул, и Бабушка стала сгонять его и Кота вниз, в боевую рубку, где находились штурвал и главный пульт управления.
Первый полет был тренировочным. Едва пробило шесть склянок, Робин дал команду на снижение. «Манна» описала изящный круг около Восточной башни замка и приземлилась на площадку прямо перед подъемным мостом. Тиан Обержин успел за время полета испечь оладьи, которые распространяли чудесный аромат. Погода была прекрасной, и Бабушка распорядилась сервировать чайный стол прямо на капитанском мостике. Горничные мигом принесли плетеные кресла и белые зонтики, и вскоре Кот, Бабушка и Робин уютно расположились вокруг торпедного аппарата, накрытого скатертью и игравшего роль стола. К чаю пригласили Директора верфи. Успешное испытание корабля и хрустящие оладьи создали у путешественников приподнятое настроение.
Пододвигая к Бабушке банку с абрикосовым вареньем, Директор поинтересовался:
— Как же вы теперь намереваетесь использовать «Непобедимую Манну»?
— Мы отправимся в далекое путешествие! — промурлыкал довольный Кот. — По следам одной исторической загадки.
— Какой же именно, позвольте полюбопытствовать?
— Мы хотим расследовать причины неудачи Третьего крестового похода, а заодно выяснить судьбу знаменитого рубина «Сердце Аламута».
В этот момент оладья застряла в горле Директора верфи, и несколько секунд он просидел неподвижно, тараща глаза с чрезвычайно испуганным видом и синея на глазах. Наконец, Бабушка догадалась постучать его по спине. Директор прокашлялся и спросил хриплым шепотом:
