Ада всегда подозревала, что вечно всему недовольному Мальзельо очень не нравилось, когда зверюшек выпускали, и не единожды она ловила мечтательные взгляды, которые тот бросал на мушкет лорда Гота.
Ада вздрогнула.
– Я заметил, как кто-то прокрался в заброшенное крыло прошлой ночью, – проговорил Мальзельо. Его серые глаза сузились в щёлочки. – Но ведь это же не могла быть молодая хозяйка, верно?
Ада почувствовала, как краснеет, и закусила губу.
– …потому что она же не захочет огорчать отца и не отправится бродить по дому, не надев замечательных башмаков, которые он ей дал, правда же?
– Разумеется, – ответила Ада, отступая назад.
– Да будет вам известно, – продолжал Мальзельо, – что заброшенное крыло находится вне пределов досягаемости до ежегодной охоты, в субботу вечером.
Его серые глаза были теперь широко раскрыты и смотрели прямо, не моргая.
– Вне пределов досягаемости? – уточнила Ада строптиво. – Это мы ещё посмотрим!
Она сбежала по ступеням, пересекла большой зал и несколько залов поменьше (все заставленные мраморными богами и богинями) и вошла в малую галерею. Завтрак ждал её на якобинском буфете [4].
Здесь были паштет из зайца, мышиная запеканка в горшочке, голубь, приготовленный на восемь разных ладов, и заливное из болотной курицы. Всё – на серебряных блюдах под блестящими серебряными крышками.
Ада проигнорировала все эти кушанья и собралась подкрепиться яйцом всмятку и четырьмя горячими намасленными тостами, вырезанными в виде прусских гренадёров. Усевшись за стол, она обмакнула своего гренадёра в полужидкое яйцо, и в этот момент жёлтые обои, напротив которых она сидела, покрылись рябью, словно поверхность озера.
Ада от неожиданности выронила тост.
От стены отделился мальчишка. Цвет и узор его кожи в точности повторяли обои, к которым он прижимался, так что, если бы он не пошевелился, Ада его ни за что бы не заметила.
– С кем имею честь? – вежливо сказала Ада. – Мы, кажется, не встречались раньше? Я – Ада, дочь лорда Гота.
Мальчик сел за стол и немедленно изменил цвет, слившись со своим стулом.
– Я – Уильям Брюквидж. Мой отец, доктор Брюквидж, строит в китайской гостиной вычислительную машину для лорда Гота. Надеюсь, я тебя не очень смутил. Я как бы меняюсь под цвет обстановки. Это называется «синдром хамелеона».
Чарльз Брюквидж – изобретатель, которого лорд Гот пригласил в Грянул-Гром-Холл с полгода назад и про которого с того времени совершенно забыл.
– Я и не знала, что у доктора Брюквиджа есть сын, – сказала Ада.
– И дочь! – раздался голос из-за её спины.
Ада повернулась и увидела, как из-за буфета показывается девочка её возраста.
За спиной у девочки, как ранец, висел деревянный ящичек и складной стул, к которому крепилась баночка с кистями. Под мышкой она сжимала большую папку для рисунков, а ноги её были обуты в широкие, мягкие башмаки.
– Я – Эмили, сестра Уильяма, – заявила она. Потом обратилась к брату: – Уильям! Перестань выделываться и оденься наконец.
Уильям хихикнул, вскочил из-за стола, метнулся к окну и спрятался между штор.
– Я не слышала, как вы вошли, – сказала Ада, тоже поднимаясь.
– Потому-то я и ношу уличные тапочки, – ответствовала Эмили Брюквидж. – Отец предупредил, что мы ни в коем случае не должны вас беспокоить, вот мы и стараемся не попадаться вам на глаза. Уильям маскируется, а я ухожу в задний сад рисовать акварели.
Она вздохнула.
– Пожалуйста, не говорите папе, что мы вас побеспокоили. Мы не хотели! Просто мы думали, что вы уже давным-давно позавтракали, и пришли за яйцами всмятку и горячими гренадёрами. А потом услышали приближение этих ваших больших башмаков…
Ада улыбнулась.
– Я довольно поздно легла спать…
Потом подошла к Эмили и прикоснулась к её руке:
– И вы меня совсем не беспокоите, ни капельки.
Она взглянула на свои скрипучие башмаки, потом снова на Эмили:
– Я ношу их только потому, что этого требует мой отец. Он полагает, что детей должно быть хорошо слышно, но не видно.
Уильям вышел из-за занавески. Он облачился в костюм голубого плиса, жёлтые носки и коричневые ботинки. Над белым воротничком его лицо сливалось с занавеской.
Ада подвела Эмили к буфету, взяла два яйца и полное блюдо горячих промасленных гренадёров и протянула всё это Эмили.
– Я буду счастлива, если вы с братом разделите мой завтрак. Я просто обожаю яйца всмятку и солдатиков.
– И мы, – ответила Эмили.
Все трое уселись за стол. Уильям заляпал желтком лацкан своего пиджака, но манеры Эмили оказались безукоризненны. Ада была впечатлена.
Когда они закончили, Эмили открыла свою папку и показала Аде акварели цветов и деревьев, сделанные ею в Тылах внешнего сада (бескрайних). Ада нашла их восхитительными. Уильям взял в руки лист с изображением пурпурной дикой розы и немедленно принял точно такой же цвет.
Ада рассмеялась.
– Уильям, я ведь тебе уже сказала, перестань выделываться! – строго заметила Эмили. Потом улыбнулась Аде: – Не обижайтесь на моего младшего брата, мисс Гот. Его талант маскироваться заводит его порой слишком далеко.
– Зовите меня просто Адой! Как это здорово, поболтать со сверстниками! Мне порой бывает очень одиноко… Кухарки слишком боятся миссис У'Бью, чтобы со мной разговаривать, так что мне остаётся только Мальзельо, наш комнатный егерь. А его я, признаться, сама побаиваюсь. Что же до моего отца – мне не хочется его беспокоить, он, кажется, всегда так занят… Впрочем, мы видимся раз в неделю, в большой галерее, за чаем.
Ада сама чувствовала, что слишком разоткровенничалась. Но ей так понравилась Эмили! Она была талантлива, хорошо воспитана. А ещё она тоже любила яйца всмятку с солдатиками.
Аде не терпелось рассказать Эмили и Уильяму об Измаиле и о Полярнике, прячущемся в старом леднике, но она не решалась – ей не хотелось пугать своих новых знакомых. Ведь, что ни говори, Измаил был призраком, а Полярник – монстром. Наверно, благоразумнее будет отложить рассказ о них до тех пор, пока она не познакомится с детьми Брюквидж поближе.
– Ну, нам-то в Грянул-Гром-Холле одиночество не грозит, – заявил Уильям, покрываясь полосками в тон чайной чашке, – мы завели добрых друзей в Чердачном клубе. И все они нашего возраста.
– Тс-с-с! Уильям!!! – зашипела Эмили. – Ты что, забыл, что о Чердачном клубе нельзя говорить?
– Я умею хранить секреты! – заявила Ада, до крайности заинтригованная. – Что это за Чердачный клуб? Если я пообещаю никому ничего про него не говорить – могу я в него вступить?
– Ну, вообще-то… – начала Эмили, краснея сквозь веснушки, – Чердачный клуб – не для таких людей, как вы, мисс Го… Ой, то есть, как ты, Ада. Это клуб для молодых слуг и детей тех, кто работает на твоего отца.
Сказав это, Эмили уставилась на кончики своих широких башмаков. Потом продолжила:
– В конце концов, ты же дочь лорда… У тебя такая элегантная гувернантка, прибывшая из самой Франции, чтобы учить тебя, а в один прекрасный день ты сделаешься леди Гот.
– Мисс Делакруа подхватила лихорадку, и ей пришлось уехать, – ответила Ада, беря Эмили за руку. – Но она научила меня вязать. И подала несколько интересных идей касательно того, как играть в куклы. Мне бы хотелось поделиться ими с вами и с вашими друзьями по Чердачному клубу – если вы позволите мне к нему присоединиться.
– А ты обещаешь никому про него не рассказывать?
– Обещаю!
После завтрака Уильям отправился в китайскую гостиную помогать отцу. Во всяком случае так он заявил Аде. Но Эмили объяснила, что на самом деле он хочет поупражняться в том, чтобы сливаться с китайскими драконами на обоях.
– Он это может часами проделывать, – вздохнула она, закатывая глаза. – И при этом совершенно счастлив. – Потом спросила у Ады: – Не хочешь со мной порисовать? Чердачный клуб не соберётся до темноты, так что у нас полно времени.
– C удовольствием! – ответила та.
Она отправилась в свою комнату, особенно усердно громыхая башмаками, чтобы успокоить лорда Гота. Потом переобулась в чёрные тапочки, захватила альбом для рисования и коробку мелков, выскользнула из комнаты и на цыпочках прокралась на венецианскую террасу, где её уже ждала Эмили.
