говорил.
— Тоже из нашего дома, — шепнул Петя. — Задавалы оба. Особенно вон тот, Денис. Ему бы покомандовать только.
Увидев Петю, Денис поманил его пальцем.
— Хорошо, что ты пришёл. Ты мне нужен. Иди сюда.
— Видал, — фыркнул Петя, — я ему уже нужен. А как я его просил в чижика поиграть, так я ему не нужен был.
Губы на широкоскулом лице Дениса сжались в упрямую струнку.
— Иди сюда, — повторил он.
Петя подошёл к дубу и спросил:
— Чего тебе?
— Идея есть, — сказал Денис. — Будем играть в настоящую игру. В партизан. Здесь оборудуем штаб. Кто это с тобой?
Петя оглянулся:
— Гоша это.
— Его тоже возьмём. Радистом. Оля будет разведчицей. Ты — фрицем.
— А ты командиром, конечно, — подсказал Петя.
— Командира мы выберем.
— Выберем! Ты уже всех повыбирал. Меня так фрицем, а себя командиром.
— Соображать нужно, — холодно произнёс Денис. — Фрицы, были длинные и худые.
— Всякие были, — надулся Петя. — И такие, как ты, тоже были.
— Это какие?
— Такие.
— Какие такие?
— Вредные, — отрезал Петя.
— Соображаешь, что говоришь?
— А ты?
— Получишь сейчас, — пригрозил Денис.
— Попробуй.
— И получишь.
Высунувшись по пояс из дупла, Денис чеканил слова спокойно и твёрдо. Петя кипятился и кричал.
— Мальчики, — уговаривала их Оля. — Ну что вы опять ссоритесь? Прямо слушать противно.
Когда Денис выпрыгнул из дупла, Петя сразу приутих.
— Чего ты вообще к нам прицепился? — миролюбиво сказал он. — Мы в чижика пришли играть и тебя не трогали.
Но игра всё равно не получилась. Чижик как назло улетал то в кусты, то в густую траву. А под дубом сидел Денис и бросал ехидные реплики.
— Как младенцы, — хмыкал он. — Вы бы ещё в кубики и паровозики поигрались.
Петя сопел, но держался.
Чижик улетел в кусты. Царапая руки, Гоша с трудом разыскал его среди колючих стеблей. Играть ему уже надоело. Но уходить тоже не хотелось.
Прищурив глаз, Гоша нацелился в квадрат, начерченный на вытоптанном клочке земли. Петя помахивал дощечкой. Чижик не долетел до квадрата. Дощечка мелькнула в воздухе, раздался щелчок, и, взвившись пропеллером, чижик глухо стукнул в ствол дуба. Он стукнул как раз рядом с Денисом, который едва успел отвести голову.
— Специально в меня целил? — проговорил Денис.
Петя подтянул локтём штаны.
— Почему специально? Совсем даже нечаянно.
— Врёшь.
— Чего мне врать?
— Того. Я тебя насквозь вижу.
— Как насквозь? — удивился Петя.
Пока они спорили, Гоша сел на траву рядом с Олей. Он вообще больше любил дружить с девочками, чем с мальчиками.
— Чудаки они, — сказала Оля, подняв задумчивые глаза. — Как встретятся, так ругаются.
— Интересная? — спросил Гоша, кивнув на книгу.
— Ага, очень, — ответила Оля. — «Таинственный остров» называется.
Когда-то у Гоши тоже была такая книга. Он отдал её за елизаветинский рубль Марику Селютину. Тому самому Марику, который всё время подлизывался к Рите. Он ей на каждом уроке записочки писал. А она на него внимания не обращала. Она считалась самой красивой девочкой в классе и самой умной. Что ей был Марик? Она «Анну Каренину» прочла и всё ахала. «Ах, какой образ! Ах, какая женщина! Я, когда вырасту, стану, как она». Чтобы узнать, какой Рита станет, когда вырастет, Гоша тоже засел за «Анну Каренину». Но осилить больше пяти страниц он не смог.
— «Таинственный остров» Жюль Верн написал, — сказал Гоша. — У меня была такая книга.
— Ага, Жюль Верн, — согласилась Оля.
Она теребила на груди кончик косы. Солнечные пятна, пробиваясь сквозь листву, гладили Олину голову и плечи. Где-то в ветвях щебетали птицы. Над малиновым полыханием иван-чая гудели шмели. И то ли от солнечных пятен, то ли от птичьего щебетанья, но Гоше вдруг подумалось, что Оля в сто раз красивее Риты. Даже в тысячу!
— Я этот «Таинственный остров» ещё в третьем классе прочёл, — небрежно проговорил он. — А сейчас я Львом Толстым увлекаюсь.
— Толстым? — спросила она.
— Конечно.
— А ты в какой класс перешёл?
— В седьмой.
— И я в седьмой, — сказала Оля. — Но я у Толстого только «Детство» читала.
Гоша не читал и «Детства».
— Это для маленьких, — махнул он рукой. — Вот «Анна Каренина» — это да. Ты читала «Анну Каренину»?
— Нет.
— Много потеряла. Очень сильная вещь.
Оля слушала Гошу внимательно и строго. У неё даже глаза стали чуточку больше.
А Денис с Петей продолжали своё.
— Соображать нужно, — объяснял Денис. — Феликс Дзержинский каждого человека насквозь видел. Он сразу определял, кто честный, а кто нет. Кто никогда не обманывает, тот других насквозь видит.
— Вот, значит, ты и есть врун, — сделал вывод Петя.
— Почему это? — удивился Денис.
— Потому, что я в тебя чижиком случайно пусканул.
— Нет, нарочно.
— Нет, случайно, — твердил Петя. — Я никогда не обманываю.
— Никогда?
— Никогда.
— А если проверить?
— Как это ты проверишь?
Денис повернулся к Оле:
— Оля, а ты когда-нибудь обманывала?
— Нет, наверное, — покачала головой Оля.
Денис посмотрел на Гошу:
— А ты?
— Я? — сказал Гоша. — Нет.
— Есть идея, — произнёс Денис. — Мы пойдём в самое такое место, где больше всего жуликов, и проверим себя. Мы будем смотреть. Тот из нас, кто честный, тот увидит жулика. А кто нечестный, не увидит.
— Где же это такое место есть? — поинтересовалась Оля.
— В тюрьме, — фыркнул Гоша.
Денис нахмурился.
— Над этим вопросом я ещё подумаю, — пообещал он.
Как всегда, Николай Николаевич Шапранов начинал день с лёгкой разминки. Затем — гантели. И, конечно, двухпудовая гиря. Вдох — выдох, вдох — выдох. Два чугунных пуда легко взлетают над головой, и плечо вздувается шаром величиной почти с саму гирю.
Денис тоже делает зарядку — приседает, выкидывает вперёд и вверх руки. Гиря у отца вверх, Денис тоже вверх. Гиря вниз, Денис тоже вниз. Только тогда можно стать настоящим человеком, когда закалишь тело и волю.
Некоторые думают, что воля — это когда проколешь до крови палец и не ойкнешь. Но не ойкнуть — ерунда. Один раз всякий может стерпеть. Настоящая воля — когда нужно заставлять себя терпеть каждый день. Дал себе слово ежедневно вставать в семь утра, делать зарядку, принимать холодный душ, чистить зубы — и без всякого. Это не то что один раз себя пересилить. Один раз всякий может, особенно, когда на тебя весь класс смотрит. А здесь никто не смотрит. Папа даже подсмеивается:
— И зачем она тебе нужна, эта зарядка?
Вот тут и попробуй каждый день себя пересиливать. А если хоть один раз пропустил, значит, всё — нету у тебя воли.
Вдох — выдох, вдох —
