Весть о том, что в больнице лежит инспектор уголовного розыска, простреленный пулей бандитов, быстро разнеслась среди больных. Зашел разговор об этом и в палате, в которой лежал Лешка.
— Вот, могли и убить человека ни за что, — сказал пожилой крестьянин с перевязанной рукой.
— Ни за что? — равнодушно проворчал молодой парень, который лежал на кровати возле двери и курил, хотя не раз сестра напоминала ему: «Семка, в палате курить запрещается». — Пускай бы не лез.
И голос Семки, и взгляд его злых глаз не нравились и пугали Лешку.
— Кто-то должен защищать людей от бандитов, — продолжал рассуждать немного смущенный таким заявлением парня крестьянин.
— А кто тебе сказал, что они бандиты, — косо глянул на крестьянина Семка.
— А кто же они? — не замолкал крестьянин. — В кашей деревне увели у человека корову из хлева, да что придумали — обули в лапти, чтоб следов не было. А человек бедный, детей полная хата, как же ему жить без коровы?
— Каждый жить хочет, — буркнул, пуская вверх дым, Семка.
— Пусть себе живет, но не за счет чужих мозолей. Людские слезы не проходят даром. Вот и на них пришла кара. Мальчишки в лесу увидели рога да копыта от той коровы. Нашли и лапти, по ним отыскали и хозяина. Он оказался отцом одного бандита. А потом и сынка взяли…
— Если б твоего взяли, не так заговорил бы.
— Если б мой сын такое зло людям приносил, ей-богу, не пожалел бы и сына.
— Иди того недобитого проси, чтоб взял тебя в милицию. Им легавые нужны.
— Ты на старого человека не тыкай! — вдруг вскочил с кровати пожилой мужчина. Лешке он очень нравился. Особенно за рассказы про зарубежные страны. Мужчина этот был плотогоном, сплавлял лес по Двине до самого моря. — Бери свои костыли и топай курить в сад. Нечего коптить тут, а то схвачу за шиворот и вышвырну из палаты. Не погляжу, что у тебя нога сломана.
Семка посмотрел на плотогона и понял, что тот не шутит. Поднялся с кровати, взял костыли…
— Защитник бандитов нашелся. Сам небось удирал от милиции и сломал ногу.
Семка только сердито посмотрел на плотогона и, опираясь на костыли, поскакал на одной ноге по коридору.
А Лешка тихонько лежал и думал про тех деревенских мальчиков, которые нашли лапти в лесу и тем самым помогли людям поймать бандитов.
Разговоры про бандитов возникали в палате часто. Лешка услышал от старого крестьянина и плотогона много страшных историй. Даже в газете «Заря», которую утром сестра приносила в палату, писали про их бесчинства. Плотогон, прочитав сообщение уголовного розыска, злился:
— Я карал бы не только бандитов, но и тех, кто их укрывает.
— Люди и рады помочь властям, — рассуждал крестьянин, — но боятся. Отомстят же, гады.
— А вот атамана шайки Ниленка крестьяне связали и отвезли в Велиж. Не побоялись. Среди крестьян были и родственники бандита. Всем он не давал житья.
Семка молчал или, косясь на плотогона, выходил курить.
— Дедушка, — спросил Лешка крестьянина. — А те мальчики, которые нашли лапти, были пионерами?
— Какие лапти?
— Ну, в каких корову выводили воры из хлева…
— А… те… Пастушки… Хорошее дело сделали… Деньги у бандита забрали и человеку корову купили. Слава богу, тихо стало в деревне.
— А они пионеры? — повторил свой вопрос Лешка.
— Паперы? Были, возможно, какие-нибудь и бумаги. В газете даже об этом писали.
— Эх, дедуля, не о том вас спрашивают, — улыбнулся плотогон. — Носят ли те мальчики красные галстуки?
— Нет, не видел. Одеты, как все дети, а галстуки чтоб носили, врать не буду, не видел.
— Ну, они стоят того, чтоб носить галстук, — подмигнул плотогон Лешке и вышел из палаты.
— Пойду и я покурю, — сказал старик и вышел следом за плотогоном.
Лешка остался один. За открытым окном в саду перекликались птицы. Разговаривали больные. Лешка подумал, что сейчас Янка с младшим братом Алесем пасет в яру Маргариту. Может, как раз в том месте, где спрятан наган. Вот если б найти его. Лешка спрятал бы оружие на чердаке: пускай бы после этого какой-нибудь бандит сунулся. Можно даже и не брать себе наган: немного поиграть с ним, а потом закопать в землю, чтоб никто никогда не нашел. А как вырастет, откопает и будет воевать с бандитами, как Юркин отец…
К кровати тихо подошел Юрка. Лешка не сразу заметил его.
— Папе сегодня хуже… — услышал Лешка голос друга.
И улетели за окно все мысли. Рядом сидел друг, отца которого прострелили из нагана бандиты. Из того, может быть, нагана, который спрятали тогда у яра Тимка с кем-то. Не иначе как из того. Ночью Тимка вместе с тем, неизвестным, придут, возьмут наган и пойдут сверлить чей-нибудь хлев, чтоб через стену вывести корову, а если им кто помешает — опять будут стрелять.
Лешка наклоняется к другу:
— Юра, я тебе открою сейчас большую тайну. Юрку не интересует сейчас никакая тайна. Его волнует одно: перенесет ли, как сказали врачи, отец кризис.
— Я так люблю отца! Я так хочу, чтоб он жил! Он такой хороший и смелый.
Лешка молчит. Он не знает, чем утешить Юрку. Его тайна сегодня не имеет никакого смысла. Зачем Юрке тот наган, если жизнь отца на волоске.
— Мама всю ночь пробыла в больнице. И сейчас там. Я приносил ей поесть… Она не уйдет, пока не пройдет кризис.
— А что такое кризис? — спрашивает Лешка.
— Не знаю, — грустно отвечает Юрка, — но это что-то такое, после чего либо выживают, либо… умирают.
— Так пулю же вынули!
— Вынули, но она сделала свое…
— О, пионер к нам пришел. Очень приятно, — послышался голос плотогона. — Познакомимся: меня зовут Константин Андреевич. Но это очень долго выговаривать. Называйте меня просто дядя Костя. Братика пришел проведать?
— Друга… и отца.
— И отец тут? Кто же он?
— Вишняков.
— Это тот, которого бандиты ранили?
— Да…
— Мужественный человек твой отец. Когда разрешат, зайду в палату и пожму ему руку. Все больные с удовольствием пожмут ему руку, кроме некоторых, — плотогон повернулся в сторону кровати Семки, но того не было. — И сын молодец. Пионер! Чтобы быть пионером в наше время, нужно мужество! Сегодня вас, пионеров, еще мало. Придет время, будут миллионы. Ты еще не пионер? — спросил дядя Костя Лешку.
— Нет еще, — ответил Лешка.
— Родители не разрешают?
— Не спрашивал еще.
— А где отец работает?
— На стройке.
— Разрешит. — Плотогон сел на кровати и продолжал: — Я, мальчики мои, по Двине не только бревна сплавлял. До революции мы листовки большевистские, оружие для рабочих на плотах перевозили. Теперь это не секрет. А раньше за это на каторгу отправляли, в Сибирь.
— А теперь вы тоже сплавляете лес в море? — спросил Юра.
— И теперь. Бываю в Риге. Обидно. Там буржуи задушили Советскую власть. Но ничего. Живут там люди, которые припрятали и листовки, и оружие. И пионеры там есть. Только красные галстуки открыто не носят. Придет время… И Рига, Вильнюс, Таллин будут красными…
Интересный разговор прервала Тамара. Ее привела медсестра.
— Леш, к тебе пришла барышня. Цветы принесла, — сказала медицинская сестра.
Лешку как кипятком обдало. «Барышня». Хоть под одеяло прячься от такого сраму.
У Тамары в руках был небольшой букетик роз и красивая корзинка с яблоками. И сама она была красная, как та роза, от ходьбы по жаре.
— Добрый день, Леша, — просто поздоровалась она с мальчиком, потом со всеми, кто был в палате. — Я услышала разговор папы с тетей Зиной. Папа сказал: «Леша сломал ребро и лежит в больнице». Это очень больно? Правда? Я попросила у мамы разрешения навестить тебя. Мама запретила. А когда папа с мамой легли после обеда отдыхать, тетя Зина дала мне цветы и яблоки и сказала: «Иди и быстренько возвращайся. Леша хороший мальчик».
Тамара говорила так быстро, будто боялась, что не успеет все сказать.
— А это твой друг, Леша? Как его зовут?
— Юра, — буркнул Лешка.
— Красивое имя. Леша тоже красивое имя. Алексей. А ты, Юра, живешь на нашей улице?
— Нет, на Стеклова…
— Это рядом с Кленником. Так нам по пути. Пойдем вместе. Мне надо торопиться, скоро придет учительница музыки. Ты, Леша, поправляйся. Я теперь буду навещать тебя. Идем, Юра…
«Хорошо, что Юра пошел с ней, а то бы еще тараторила тут «барышня», — обрадовался Лешка. Ему было и приятно видеть Тамару, и как-то стыдно: «барышня».
— Хорошая девочка, — сказал плотогон.
У Лешки отлегло от сердца. Теперь ему было уже жалко, что она ушла так быстро.
Неожиданно в палате появился Тимка. Лешка укрылся с головой одеялом и притих. Ему показалось, что Тимка уже догадался о его намерении — рассказать другу историю с наганом.
А Тимка не обратил на него никакого внимания. Он подошел к кровати, на которой лежал Семка:
