— Бараньи, — сказал я. — Хорошие рога. Тебе бы пошли.
— Тебе бы самому пошли. И это не бараньи, это лосиные.
— Тебе видней.
Тут на пол шлепнулись еще одни рога.
Я поднял глаза к потолку.
К нам крался тигр.
Поверить в это было довольно сложно. Но… тигр крался по потолку. Иногда его заносило, он заходил на стену и задевал рога. Они падали.
Настоящий рогопад прямо образовался.
— Ой… — сказал Семафоров. — Как же…
Тигр остановился. Раззявил пасть и продемонстрировал нам здоровенные клыки.
— Почему он по потолку идет? — как дурак спросил Семафоров.
Тигр зарычал и рванул к нам.
Мы стояли и тупо смотрели на приближающегося зверя.
Тигр прыгнул. Видимо, он еще не очень привык к своему новому положению: прыгнуть-то он прыгнул, но ничего хорошего из этого не получилось — тигр оттолкнулся лапами от потолка и тут же врезался в пол.
Он отскочил от ковра совсем как резиновый мячик и запрыгал между потолком и полом. При этом тигр сбивал еще оставшиеся рога, злобно рычал и повизгивал. Коридор наполнился какой-то безумной неразберихой…
Потом он на секунду завис в воздухе, перевернулся вверх лапами и всплыл на потолок.
Семафоров глупо засмеялся.
— Он вампир, — сказал я. — Поэтому умеет летать. Надо уходить…
Я выстрелил из водомета. Струя до тигра не достала.
Тигр снова прыгнул и снова забился между потолком и полом.
— Какой баран, — сказал Семафоров. — Совсем мозгов нету…
— Уходим! — повторил я и направился к выходу.
Семафоров, постанывая от хохота и царапая багром по полу, потащился за мной.
Но уйти нам не удалось. Со стороны входа в кафе послышался звон битого стекла и лязг посуды. Затем толстенная дубовая дверь разломалась на две половинки, и в нее просунулось что-то большое. Болотного цвета.
— Бегемот… — Семафоров перестал смеяться. — Бегемот пришел…
Я растерялся. С одной стороны коридора — тигр, с другой — бегемот. Судя по поведению, оба с кровожадными намерениями.
Свинка времени даром не теряла.
— Дверь, — прошептал Семафоров. — Можно открыть дверь сбоку…
Я подскочил к ближайшей и рванул ручку на себя. Дверь подалась. За дверью была кирпичная стена.
— Что это?! — спросил я.
— Дверь… — снова заржал Семафоров.
— Вижу, что дверь! Но там ничего нет…
— Тут везде ничего нет, — Семафоров хохотал. — Хозяин же только коридор из замка перенес, все остальное он не…
Я открыл еще пару дверей и все с тем же успехом.
Тигр приближался. Бегемот просовывался. Семафоров нервически ржал.
— Семафор! — я ткнул его локтем. — Очнись!
И для прояснения семафоровских мозгов я пихнул его еще разок. Семафоров захлебнулся своим идиотским смехом и выдавил:
— Вон та, с круглой ручкой, настоящая…
Бегемот просунулся еще на полметра. Здание вздрогнуло.
— Что за дверь? — крикнул я.
— Дубовый кабинет! Хозяин запрещает туда входить, у него там коллекция…
Я поднял ногу, намереваясь пнуть под замок.
— Стой! — крикнул Семафоров.
Он быстренько нашел нужный ключ, дверь старомодно скрипнула, и мы ввалились в темноту.
— Не двигайся! — Семафоров схватил меня за руку. — Тут всего полно…
— Свет включи. И осторожнее — воду не пролей.
Семафоров брякнул ведром и принялся шарить по стене.
В дверь ударили.
— Семафор, я ничего не вижу! Поспеши!
Семафоров зашарил шустрее.
В дверь ударили снова.
— Семафоров, сейчас подтянется бегемот — и тогда нам точно каюк…
Я повернулся лицом к двери. Пистолеты! Пистолеты удивительно добавляли сил. Я чувствовал себя настоящим ковбоем, ха-ха! И если бы в дверь просунулась морда обвампиренного бегемота, рука бы моя не дрогнула.
Семафоров успел включить свет. В двери образовалась дыра. Тигр пробил башкой тяжелые толстые доски. Дверь потянула его вниз, он завяз клыками в полу. Дверь свалилась сверху и намертво придавила тигра.
Я прицелился в тигриную морду с двух рук и уже начал давить на поршни.
Здание снова вздрогнуло. Что-то ударило меня по голове, и я потерял сознание.
— Ну, ты даешь, — сказал Семафоров. — Почти полтора часа в отрубе. Хорошо тебя композитором приложило…
Я очнулся. Сжал руки. Пистолеты были на месте. Все в порядке. Я прислушался к своим ощущениям. Нигде вроде не болит. Хотя нет, голова, конечно, болит, но голова-то пусть болит, главное, чтобы укусов не было. А их вроде не оказалось.
Возле меня почувствовалась какая-то возня. Я открыл глаза.
Ботинка на моей правой ноге больше не наблюдалось. И носка не наблюдалось. А наблюдалось следующее. Возле ноги сидел Семафоров. Семафоров улыбался и вставлял мне между пальцами большие хозяйственные спички.
Рядом валялся бронзовый бюст какого-то композитора, судя по роскошной шевелюре, Людвига ван Бетховена, мы его биографию как раз на музыке изучали. И еще несколько бюстов композиторов, мне неизвестных и лохматых в гораздо меньшей степени.
Ситуация получалась какая-то дурацкая. Я лежу, засыпанный бюстами композиторов, передо мной, придавленный дверью, лежит тигр-вампир, ненормальный биолог Семафоров собирается подпалить мне пятки.
Семафоров заметил, что я проснулся, и сказал:
— Крепкая у тебя черепушка. Эта башка, наверное, пять килограмм весит — а тебе хоть бы что…
— Ты что делаешь? — спросил я.
Мне показалось, что Семафоров сошел с ума. Во всяком случае, что-то ненормальное в нем появилось. Какая-то мерзостная улыбочка, и глаза по сторонам бегают.
— Не мог тебя добудиться, — сказал Семафоров. — Решил прибегнуть к радикальным средствам.
Семафоров виновато улыбнулся и стал вытаскивать спички.
— Придурок, — сказал я. — Надо было на меня водичкой брызнуть…
— Не догадался, — развел руками Семафоров. — К тому же с водой у нас дефицит.
Но я подумал, что он как раз догадался. И дефицит воды тут совсем ни при чем. Просто…
Тут я заметил, что между пальцами на задних лапах тигра тоже засунуты спички.
Семафоров захихикал.
— С детства хотел такую штуку проделать, — он достал коробок и поджег спичку. — Это моя мечта. Велосипед называется…
И Семафоров стал поджигать спички между тигриными пальцами.
— Что ты… — я вскочил и попытался все это безобразие потушить.
Но было уже поздно. Запахло паленой шерстью. Тигр зашевелил лапами, забился и зарычал.
— Ве… ве… велосипед… — хохотал Семафоров. — Велосипед…
Я оттолкнул Семафорова. Поднял с пола багор, сунул его в ведро со святой водой, потом с размаху вогнал тигру в бок.
Багор не встретил никакого сопротивления, прошел легко, будто сквозь мешок с ватой, и воткнулся в дубовый пол.
Тигр вздрогнул, из бока у него вышло небольшое голубоватое облачко.
— Это что? — глупо спросил Семафоров.
— Видимо, летучий газ… Теперь все, теперь он готов.
— Тигр бенгальский, — сказал Семафоров. — Занесен в Красную книгу, между прочим…
— Пусть на меня подадут в суд, — сказал я. — К тому же он был совсем старый.
— Ты убил пенсионера, — хихикнул Семафоров. — Как мерзко…
Я перевернул багром тигра на бок.
Клыки втягивались. Быстро втягивались.
— А где бегемот? — насторожился Семафоров. — Что-то его не слышно…
Я осторожно выглянул в коридор. Бегемота не было видно, только развороченная дверь.
— Надо идти, — сказал я. — У нас целая куча работы.
Мы прошли через разгромленный коридор и через еще больше разгромленное кафе.
— Теперь оно точно может называться «У бегемота», — сострил Семафоров.
Но мне было совсем не смешно. А Семафорову смешно. Он переворачивал столики и смеялся.
А я рылся в баре. Чтобы найти большую пластиковую бутылку.
Семафоров продолжал громить кафе. Столы и стулья разлетались в разные стороны, что-то билось, что-то крушилось — весело, короче. С Семафоровым точно что-то происходило. Я даже догадывался, что именно. И от этого он менялся, в нем проявлялась необычная смесь наглости, трусости и жестокости.
— Сколько осталось? — остановил его я. — Сколько животных?
Семафоров уселся в кресло и принялся считать.
— Значит, у нас живут: зубр, анаконда, лошадь…
Я рассмеялся.
— Чего смешного?
— Вампира-бегемота мы видали, вампира — морскую свинку тоже, осталось вампира-лошадь увидеть!
— Увидишь. На чем я остановился… Ну да, на лошади. Лошадь, тигр… Тигра мы убили. Крокодил, черепаха…
Теперь рассмеялся уже Семафоров.
— Слушай, Куропят, — сказал он. — А тебе не кажется, что это сон? Бред?
Я нашел пятилитровую пластиковую бадью и теперь переливал в нее воду из ведра.
— Двое не могут находиться в одном и том же бреду, — сказал я. — Такого не бывает, я по телику видел. Либо ты в моем бреду, либо я в твоем. Но если я в твоем бреду, то рассуждать не могу. Значит, это ты в моем. И вообще, хватит думать. Мысль — враг дела. Кто еще остался?
